Василий Довбня - Гренландский кит

• Название: Гренландский кит
• Автор: Василий Довбня
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2005

Рассказ написан в последние дни жизни Понтифика К. Войтылы

и суда над Михаилом Ходорковским.

Вспоминая этого кита, я и сегодня испытываю муки совести за его гибель. Я не убивал его, я был простым наблюдателем. В том году я впервые участвовал в путине, как 3-й штурман.

Если бы был суд на небе или в преисподней, я сам, добровольно предстал бы перед ним, и покаялся за китобойные грехи даже не мои.

Каждый капитан китобойного судна или рыболовецкой плавбазы, гарпунер или тралмастер испытывает иногда это чувство сожаления, за свои, кажущиеся нам обычными дела. Думаю, чувствуют это, не только они…

---

— Начинается вечная драма жизни, Васильич, — обратился ко мне Ник Ник. — Напасть моя — охота! — Хуже неволи! Который год собираюсь уйти на берег. Пора, душа просится…

3

— Видимо племенной китяра! Ну и силища, — весело повторял Ник Ник, то поднимая к глазам, то опуская на грудь свой бинокль, и не выпускал его из рук… — Беги дурачек, что ты кружишься на месте. Прихлопнет тебя Рыжий, ох, прихлопнет…Такого племенника и бить грех.

— Наш законный кит, — грех упускать такого, — притопывая, твердил свое Ивин.

Электромеханик Зыбин Ник Ник. казался мне самым душевным человеком на судне, ровным в отношениях со всеми. Он почти всегда был бодр и весел, прост в обращении и очень уютный в быту. В его каюте росли кактусы, Ванька мокрый и какой-то сухопарый яркий цветок из пустыни.

А на посту, у электрощитов, он держал на дежурном столике толстую амбарную книгу, он называл ее «Черновище». Каждый мог записать «свои мысли» о каком-то «факте», о недокипяченом чае, или особо «гнусном обеде» или великолепных пельменях, которые умел делать, если хотел, повар из мордвы. Как я помню, в этой книге больше всего было записей о погоде, ломоте в костях, болях в желудке от кислых щей и масса шуточек и карикатур друг на друга, предсказаний на хороший урожай и отмены налогов на приусадебные участки…

— Это сближает людей больше чем застолье, каждый ищет душевного равновесия и ждет внимания, — говорил посмеиваясь хитрющий Ник Ник. С ним мог беседовать любой и на любую тему и по любому случаю. После разговора с Ник Ником и я казался себе умнее, чем был на самом деле.

— Ник Ник художник в душе, — говорил Ивин и всегда радовался встрече с ним.

И я радовался, наблюдая, как Ник Ник. разговаривает с людьми. Казалось, он вел беседу, внутренне зная, что думает собеседник, и как циркач перед кошкой или собакой водит игрушкой, вызывая их на забаву, казалось мне, он вынуждал товарищей говорить нужное и ему.

Экипаж нуждается в мудрецах не меньше, чем в шутниках и забавниках.

Гарпунер и старший механик вышли на площадку у гарпунной пушки и смотрели вперед на забавляющегося кита.

— Чем он занят? — спросил меня Ивин и начал чесать грудь под самым горлом, словно испытывал удушье.

Вернидуб поднял вверх правую руку и 2-й штурман начал щелкать электротелеграфом, сбрасывая обороты винта.

Гарпунер подошел к пушке и снял ее с нижнего и верхнего стопоров. Повернул ее голубой ствол из стороны в сторону. Длинная конусообразная граната на конце гарпуна грозно поднималась и опускалась в ритм океанской зыби, разрывала цельную нитку горизонта..

— Рыжий что-то задумал, неужели будет стрелять, — заволновался и дернулся Пряхин.

— Бить этих китов категорически запрещено! — вытянувшись за ветротбойник крикнул во всю глотку гарпунеру. Тот повернулся лицом к нам, странная, казалось мне, беспощадная улыбка искривила его одутловатое краснощекое лицо, словно он разгадал что-то и решил свое, и послал нас подальше. Так смотрит гончая на хозяина, зная, что он уже не в силах ее остановить.

— Выстрелит, дурак рыжий. Надо предупредить капитана — засуетился Пряхин, явно не зная, что делать.

— Не должно, Николай порядок знает, — успокаивал штурмана Ник Ник. — Но тебе решать, ты на вахте!

Пряхин был из военных матросов, кончил курсы УКК, знал твердые законы хотя и послевоенных, но суровых, уставов и нарушать их не смел.

Китобоец почти потерял инерцию и подошел к черной и длинной, как площадка каменной гряды, выступающей из воды, спине кита.

Кит поднял носовую часть туши, две темных ноздри на самом верху открылись, два тонких веселящих серебристым светом фонтана взметнулись вверх и под своей тяжестью загибали края и светлым грибом начали опадать живым цветком. «Как фонтаны в Петергофе» — подумал я.

— Приветствует нас, Кит Китович, — сказал Ивин со стоном и подвыванием.

Бак медленно проходил мимо этого красавца.

— Хоть выпрыгивай на эту скалу, — пританцовывая, стонал рулевой, дрожал обеими ногами и клацая белыми ровными зубами, как голодный пес. «Что за народ! — не мог понять я, но чувствовал, что и сам проникаюсь их чувством охотничьего азарта.

— Какой вы, китобои, кровожадный народ, — сказал я.

— Мы не кровожадные, мы добываем, что полезно! — улыбаясь, кричал матрос.

— Ну и китище! Шибани меня в бок, Данилыч, чтобы я проснулся, не верю своим глазам! — говорил второму штурману Ивин. Казалось он готов вскочить на плечи штурмана и в своих забродских, с длинными голенищами сапогах подпрыгнуть к небу.

Кит лениво взмахнул своей крылатой махалкой и его неимоверно широкая спина двинулась рядом с баком.

— Аэродромище, — взволновано кричал матрос.

Гарпунер, наклонив голову, через леера на баке смотрел вниз и что-то обсуждал с Шировым.

Вдруг Вернидуб бросился к пушке, а стармех покатился по трапу вниз к траловым лебедкам.

— Не стреляй, Александрыч, — закричал и замахал поднятыми руками Пряхин, — капитан запретил даже подходить к этим китам!!! Сдурел он что ли! — 2-й штурман нервно засопел у переговорной трубы, вызывая капитана… А стармех несся по палубе, широко расставляя ноги и раскидывая руки. Рядом с ним летел Цыган.

Все кто наблюдал, кто смотрел, как я, каждый видел и знал, что стрелять нельзя, но все думали о выстреле и ждали, когда Рыжий решится.

И он выстрелил…

Черная стрела гарпуна потянула за собой серебристый капроновый линь, гарпун мягко прошил лоснящуюся поверхность туши, не всколыхнув ее, скрылся в жире, как в трясине болота, а линь встал белой капроновой аркой между китом и баком.

В туше кита что-что-то ухнуло, из отверстия рядом с линем выходил синий дымок, затем оттуда брызнула струя крови и вспучились кровянистые пузыри.

Кит на секунду остановил движение, поджал живот опустив хвост, затем в один миг рванулся вперед и торпедой пошел под водой вперед. Следом за ним стрелой, свистя в крутящихся блоках, полетел линь. Когда стармех пытался притормозить, из под тормозных колодок лебедки, струился дым, а блок амортизатора под мачтой проседал до самого переходного мостика, начинал вытягиваться в блоке и трещал линь, моряки, пригибаясь разбежались с палубы.

— Трави линь! — командовал Верныдуб, за ним угрожающе орали все, кому не лень: «Травиии!!!»

— Что будет. О чертов дурак! — застонал 2-й помощник, не забывая дать ход вперед.

С непокрытой головой, в одной сатиновой рубахе появился заспанный капитан. Моложавое румяное лицо 28 летнего капитана кривилось зевотой, а глаза жмурились от яркого солнца.

— Что взяли на линь сегодня? — спросил капитан Сереев. Он был маленького роста, живой, но осторожный сибиряк. Вдруг на моих глазах он вырос, вытянулся в великана, — вскочив на планширь в углу мостика, неожиданно увидев на лине гренландского кита, просипел что-то сорвавшимся голосом, осел и согнулся, казалось его самого на лету загарпунили:

— Кто разрешил?! Почему не разбудили меня, Иван Данилович? — спросил он вахтенного помощника. Теперь он ничего не видел, ничего не слышал, только повторял:

— Кто разрешил? Кто за это будет отвечать?!

Мостик опустел, никто не желал участвовать в разборке. Все будто проснулись и начали искать себе работу на палубе. У всех, кого я видел, лица и движения выражали ту радость, которую испытывают счастливчики, вскочившие в тамбур отошедшего от перрона поезда. Все радовались, что кит на лине

Я остался, мне было неуютно, но приходилось терпеть эту драму. Обессиленный, поникший от страха Пряхин стоял на руле, выполняя команды гарпунера. Обезволенный неожиданностью капитан казалось, впал в беспамятство и страх, потерял на миг духовные силы уверенного в себе моряка. Я знал, что он плавал с 17-ти лет, ходил капитаном на старом, паровом норвежском китобойце, а на новом дизельном вышел впервые. Мне нравилось, как Сереев командовал при подходах к китобазе, при передаче китов, ошибки свои не перекладывал на меня, а дельно советовал:

— При швартовке к китобазе, если заметите, что моя команда запоздала или неверна — не выполняйте — делайте как надо — сами знаете, как нос судна водит на волне, и я могу ошибиться, а вам виднее. Мою ошибку исправить можете только вы.

Это был дельный совет опытного моряка. В ночное время при швартовках на мостике с капитаном оставался только вахтенный помощник — командует капитан, но швартуются вдвоем.

Он был не намного старше меня, молод и честен, и хотел быть надежным человеком. Как он неожиданно поник, словно выбросил свое судно на скалы. Мне казалось ему стало физически плохо. Та счастливая жизнь, которой он думал жить, казалось пропала навек.

4

Прошли минуты, а кит смог вытянуть из корзины в трюме почти пол километра линя, затем ушел на глубину и повис на этом лине вертикально под полубаком. Капрон вибрировал, от этого носовой рол звенел в обойме, иногда скрипел.