П Родионов - Как начинался застой?

• Название: Как начинался застой?
• Автор: П Родионов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989

Заметки историка партии. Несмотря на то, что автор мемуаров лишь дважды лично встречался с Л.Брежневым, он достаточно точно рисует и описывает ситуацию, которая сложилась в КПСС, её верхушке, и кто на самом деле был вдохновителем упадка страны. Интриганство цвело пышными цветами в высших эшелонах партийной и государственной структурах.

«Знамя» № 8.

---

Судьба самого Игнатова во многом драматична и поучительна. Это была личность самобытная, незаурядная. В прошлом участник гражданской войны, чекист, оказавшись волею судеб в Ленинграде, Игнатов в короткий срок, несмотря на то, что имел всего лишь низшее образование (сам он говорил, что окончил ЦПШ, то есть церковноприходскую школу), проявил себя как прирожденный лидер и был выдвинут на руководящую партийную работу. Сначала работал парторгом ЦК ВКП(б) на фабрике «Гознак», а затем первым секретарем одного из райкомов Ленинграда. В 1937 году его направили вторым секретарем Куйбышевского обкома, и произошло это вскоре после того, как первым секретарем того же обкома был назначен или избран (что по тогдашним временам не имело никакой разницы) Павел Петрович Постышев, к тому времени уже очередной «штрафник». Спустя короткое время Постышев был расстрелян, и первым секретарем обкома стал Игнатов. На этом высоком посту он развернулся вовсю. Зная свою слабинку по части сельского хозяйства, Игнатов засел за книги. Часто советовался со специалистами, как будто предчувствуя, что именно из-за сельского хозяйства потеряет он свой высокий пост. А случилось вот что. Выпало слишком дождливое лето, и под явной угрозой оказался выращенный с таким трудом урожай зерновых. Будучи по натуре человеком смелым, решительным и инициативным, Игнатов принимает единственно возможный в тех условиях шаг: он приказал выдавать треть урожая участникам уборки, и мера эта помогла — урожай спасли. Однако то, что было сделано, не укладывалось в тогдашние каноны и рамки, вызвало гнев Сталина, который срочно направил в область А. И. Микояна с поручением расследовать «ЧП». Расследовать-то, собственно, было нечего, «проступок» Игнатова был очевиден, и его с треском сняли с работы. На состоявшейся вскоре XVIII партийной конференции он был выведен из состава ЦК ВКП(б). Казалось, что его карьера, начавшаяся так удачно, закончилась бесславно, но Игнатов был не из тех, кто опускает в подобных случаях руки и покорно смиряется перед ударами судьбы. Ему предложили должность заместителя председателя облисполкома, но он упросил оставить его на партийной работе, дать ему хоть какой-то пост. Очевидно, полагал, что таким путем сможет при благоприятном стечении обстоятельств снова подняться вверх. Так оно, собственно говоря, и вышло. В 1940 году, оказавшись на Орловщине, он за короткое время прошел путь от заведующего отраслевым отделом до первого секретаря обкома. Потом стал первым секретарем Краснодарского крайкома, а после XIX съезда партии членом Президиума, секретарем ЦК КПСС. В дальнейшем — второй секретарь Ленинградского обкома и одновременно первый секретарь горкома, первый секретарь Воронежского и Горьковского обкомов…

В июне 1957-го, когда некоторые члены Президиума ЦК КПСС, среди них Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Булганин, предприняли попытку сместить Н. С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС и захватить руководство в партии и стране, именно Игнатов (а не председатель КГБ Серов, как ошибочно утверждал в газете «Аргументы и факты» историк Рой Медведев) возглавил так называемую «двадцатку», группу членов ЦК, в которую вошли руководители ряда крупнейших партийных организаций страны, некоторые известные государственные и военные деятели. Эта группа потребовала срочно созвать Пленум ЦК с тем, чтобы пресечь попытки приверженцев Сталина похоронить решения XX съезда КПСС, столкнуть партию с избранного курса, а заодно и уйти от ответственности за совершенные при их активной помощи сталинские злодеяния. «Двадцатке» пришлось преодолеть упорнейшее сопротивление фракционеров. Когда члены «двадцатки» вошли в здание, где заседал Президиум ЦК, они потребовали, чтобы их допустили в зал заседаний. Такое требование было передано ими через ныне здравствующего бывшего заведующего сектором Общего отдела ЦК КПСС Н. А. Романова. Как он свидетельствует, его сообщение о требовании пришедших членов ЦК допустить их на заседание Президиума встретил грубой бранью тогдашний председатель Совмина СССР Н. А. Булганин, который буквально выставил Романова за дверь. И только с третьего захода члены антипартийной группы согласились начать переговоры с «двадцаткой», в чем немалую, можно сказать, решающую роль сыграло заявление Хрущева о том, что в противном случае на встречу с членами ЦК он пойдет один.

После июньского Пленума (1957 года) Игнатов, работавший до этого в Горьком, становится членом Президиума и секретарем ЦК. Однако через какое-то время выяснилось, что он, как, впрочем, и другой член Президиума и секретарь ЦК Е. А. Фурцева, также активно поддержавшая в июне 1957 года Н. С. Хрущева, пришлись, как говорится, не ко двору; они были выведены из состава Президиума ЦК и понижены в должностях. В ноябре 1966 года, находясь в Чили во главе парламентской делегации, Игнатов заболел и по возвращении в Москву скончался. Так оборвалась его бурная, полная коллизий, взлетов и падений жизнь. К слову сказать, тогдашнее руководство партии и страны хотя и с опозданием, но отдало покойному должное, похоронив его у Кремлевской стены, чего не удостоился даже И. С. Хрущев.

Активно выступив в 1957 году в защиту курса XX съезда КПСС, в защиту Хрущева, Игнатов через семь лет после этого проявил такую же, если не большую активность в заговоре против него. Руководили им, конечно же, не соображения принципиального характера, а обида на Хрущева, лишившего его реальной власти, тем более что, по его мнению, кое-кто в руководстве занимал более высокое положение не по праву. Когда же он убедился, что вожделенный кусок пирога власти, на который он так рассчитывал, ему не достанется и что придется по-прежнему довольствоваться церемониальным постом в масштабах пусть и самой крупной республики (это ведь только теперь положение радикальным образом меняется, а вплоть до XIX партконференции даже пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР был по преимуществу церемониальным или номинальным), его стала терзать обида на Брежнева…

Впрочем, не только с Игнатовым происходили подобные метаморфозы. Тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Грузии В. П. Мжаванадзе, обязанный своим выдвижением, введением в состав Президиума ЦК КПСС, а также присвоением ему звания Героя Социалистического Труда именно Хрущеву, в чем он сам признавался, с готовностью и рвением участвовал в интригах против него, и мотивы тоже были личные. Однажды Хрущев в резкой, даже угрожающей форме отчитал Мжаванадзе за случай в Тбилиси, когда чуть не был сорван концерт известной зарубежной певицы, исполнившей на ломаном русском языке знаменитую «Катюшу», — Мжаванадзе этого не забыл. В дальнейшем у него с Хрущевым были более серьезные трения, в результате чего он стал опасаться за устойчивость своего положения «вождя грузинского народа»…

В речи на мартовском (1965 года) Пленуме ЦК КПСС Мжаванадзе, говоря о причинах смещения Н. С. Хрущева, вменил тому в вину разделение партийных и советских органов на промышленные и сельские. «Члены ЦК, с которыми я встречался, — заявил он, — выражали негодование по этому вопросу, говорили Хрущеву, что разделение осложнит работу, что нельзя этого делать, но он не желал ни к кому прислушиваться». И далее следовала гневная тирада: «Все вынесли, но посягательства на партию члены Центрального Комитета не вынесли, не стерпели и совершенно правильно поступили». Тут невольно напрашивается вопрос: а почему эти «негодующие» члены ЦК, включая и самого Мжаванадзе, заведомо зная, что предпринимаемая реорганизация принесет вред, что совершается «посягательство на партию», не сказали об этом три года назад на ноябрьском (1962 года) Пленуме ЦК, который обсуждал и решал указанный вопрос? Впрочем, они говорили, но нечто прямо противоположное. «Мы, — заявил на Пленуме тот же Мжаванадзе, — целиком разделяем положения, высказанные Н. С. Хрущевым, что теперь старые организационные формы уже становятся в известном смысле тормозом в деле руководства партии и правительства. Мы целиком разделяем и поддерживаем предложения И. С. Хрущева о новой структуре партийных органов». В таком же примерно духе высказывались и другие члены ЦК, хотя до Пленума действительно у некоторых из них были возражения по данному вопросу.

Одним из активных участников заговора против Хрущева был А. Н. Шелепин. В памятные дни июня 1957 года он, будучи первым секретарем ЦК ВЛКСМ, входил в уже упоминавшуюся «двадцатку» и впоследствии не был обойден вниманием со стороны Хрущева. Но Шелепин, очевидно полагая, что занимаемые им должности (он был секретарем ЦК КПСС и одновременно заместителем председателя Совмина СССР и председателем Комитета партийно-государственного контроля) гораздо ниже его возможностей, рвался к власти более высокой, даже самой высокой. После октябрьского Пленума он представил программу, дух и буква которой во многом напоминали о временах культа личности Сталина. Люди, близко знавшие Шелепина, единодушно утверждают, что он в противоположность Брежневу всегда был представителем так называемого твердого крыла. Между ним и тогдашним Генсеком уже после октябрьского Пленума начались разногласия, которые со временем приобрели более острый и почти открытый характер. Распространявшиеся одно время слухи о нездоровье Брежнева были инспирированы если не самим Шелепиным, то его окружением, и должны были служить средством, облегчающим новую «смену караула». Окружение переусердствовало, чем и было ускорено падение Шелепина.