Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв

• Название: Стреляй, я уже мертв
• Автор: Хулия Наварро
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Драматургия
• Год: 2016

Бывают в жизни мгновения, когда единственный способ спастись — это умереть или убить.

В конце XIX века, на последнем этапе царизма в России, семье Цукеров, преследуемой за иудейскую веру, приходится бежать из страны, от кошмара и несправедливости. Прибыв на Землю Обетованную, Самуэль Цукер приобретает землю у арабской семьи Зиядов, возглавляемой Ахмедом. Между ним и Самуэлем возникает тесная связь, крепкая дружба, которая, несмотря на политические и религиозные различия, сохраняется поколение за поколением.

На фоне угроз, мести и многих других страстей жизнь Цукеров и Зиядов сплетается в мозаику предательства и страданий, любви возможной и невозможной, полное удивительных событий совместное существование на территории нетерпимости.

Пронзительная и трогательная хроника, две семейные саги — новый роман Хулии Наварро погружает нас в жизнь реальных людей, которые борются за то, чтобы исполнить свои мечты, которые сами ответственны за выбранный путь.

---

Молодой человек, казалось. не вполне его понял, потому что снова спросил, где он сможет остановиться, если уж не получается сегодня уехать в Иерусалим.

Ахмеда ждал долгий и трудный день. Ему предстояло дождаться прибытия шхуны, а затем он должен был встретиться с Али, чтобы в череде других арендаторов отчитаться перед управляющим господина Ибрагима Абана.

Сегодня они переночуют в доме кузины жены, а завтра на рассвете отправятся домой с пустой тележкой и частью выручки от продажи овощей на яффском базаре, которая останется у них после выплаты арендной платы.

— Он еврей? — спросил Мухаммед после того, как незнакомец, поговорив с его отцом, направился своей дорогой.

— Похоже на то. Бедняга, он выглядит совсем потерянным. Надеюсь, что по дороге его не ограбят.

Ахмед оставил Дину и детей в доме ее кузины. Там они будут в безопасности, а пока он рассчитается с Али, женщины отправятся на рынок, смеясь и болтая, а потом, как всегда, приготовят что-нибудь вкусное на ужин. Кузина Дины была непревзойденной кулинаркой.

Али поприветствовал арендаторов с некоторой сдержанностью, которая должна была напомнить, что он выступает от имени господина Ибрагима Абана.

Арендаторы как всегда нервничали, боясь рассердить всесильного управляющего. Кто-то нервно сжимал край туники, другие заламывали руки; тот переминался с ноги на ногу, этот что-то бормотал сквозь зубы. И каждый отчаянно надеялся услышать из уст Али благодатное известие, что господин Абан согласен продлить аренду, и, следовательно, им не придется покидать свои жилища.

Ахмед знал, что семейство Абан владеет большим домом в Каире, неподалеку от берегов Нила, а также другим большим домом — в Стамбуле. Именно там находились истоки их удачи и благоденствия, поскольку их предки верой и правдой служили султану.

Брата господина Ибрагима звали Абдул Абан, и он жил неподалеку от двора султана. Это был высокопоставленный чиновник, управляющий финансами самого султана, в то время как господин Ибрагим проживал в Каире, занимаясь строительством.

Доходы от палестинских владений, доставшихся им от отца, братья делили пополам; впрочем, Ибрагим всегда проявлял особый интерес к маленькой каменоломне неподалеку от Иерусалима, камень из которой под солнечными лучами казался золотистым.

Мухаммед очень злился, что ему не позволили сопровождать отца в контору, где тот должен был встретиться с Али — причем, не только потому, что его одолевало любопытство; прежде всего, его до крайности раздражало, что его считают маленьким, и из-за этого он вынужден сидеть дома вместе с женщинами. Мухаммеду уже надоело слушать бесконечные пересуды матери с кузиной; его совершенно не интересовало, как готовить то или иное блюдо или как делать припарки от кашля. Иногда они выпроваживали Мухаммеда поиграть во двор, а сами начинали о чем-то шептаться. Мухаммед пытался подслушивать, но так и не смог в их тихом шепоте разобрать ни слова.

Дети материнской кузины были еще слишком маленькими, и играть с ними ему тоже было скучно.

— Пока ты, конечно, еще мал и несколько лет проведешь со мной, но — кто знает — быть, может, когда-нибудь ты поедешь в Каир изучать медицину, — сказал отец, выпустив его руку, чтобы выйти навстречу жене.

И Ахмед, и другие арендаторы отдали Али годовую аренду; многие так и не смогли собрать нужной суммы. Одни плакались на недород, другие жаловались, что заморозки и вредители погубили урожай. Лишь Ахмед и еще двое арендаторов смогли оправдать ожидания хозяина, выплатив все сполна; однако, когда до них дошла очередь, настроение Али было уже безнадежно испорчено.

— Ну и как, по-вашему, я предстану перед господином Ибрагимом с пустым кошельком? — возмущался Али. — Если вы не в состоянии как следует обрабатывать эту землю, хозяин ее продаст. Кстати говоря, в последние дни я только тем и занимаюсь, что ищу покупателя на один из этих садов, с которого ты — он ткнул пальцем в одного из арендаторов — не можешь получить ни единого апельсина. И что, по-твоему, я должен сказать хозяину? Ты думаешь, его волнует, что ты уже стар и больше не можешь как следует обрабатывать землю? Господин Ибрагим, да продлит Аллах его дни, как и дни его брата, господина Абдула, не станет терпеть нахлебников. Если ты не можешь работать — убирайся вон с его земли!

Старик бросился на колени перед Али, умоляя оставить ему апельсиновый сад, ведь не его вина, что в этом году саранча уничтожила весь урожай.

— Аллах не благословил меня сыновьями, послав мне лишь дочерей, которые теперь принадлежат своим мужьям. Мне некому помочь, но я сделаю все, что в моих силах, лишь бы порадовать господина Ибрагима.

— Добросердечие нашего господина имеет свои пределы, — отрезал Али. — В конце концов, у него тоже есть семья, о которой он должен заботиться. У меня с собой его приказ, согласно которому я должен выставить на продажу один из земельных участков, а для других найти новых арендаторов. Не сомневаюсь, что дочери будут рады взять тебя с женой. Аллах не велит детям бросать престарелых родителей.

Один за другим крестьяне выслушивали распоряжения хозяина относительно их участков земли, на которых жили и работали многие поколения их предков. Али оставался совершенно безучастным к мольбам и просьбам, один за другим оглашая приговоры.

Ахмед почувствовал, как по спине его стекает холодный пот. Несмотря на жару, он вдруг поежился, словно от холода.

Али, казалось, не обращал на него внимания. Тем не менее, Ахмед не сомневался, что, когда до него дойдет очередь, приговор будет столь же суровым. Он вспомнил, сколько денег у него в кошельке. Сумма, конечно, была смехотворной, но, по крайней мере, он пришел не с пустыми руками. Что же касается карьера, то, пусть даже продать камень сейчас и впрямь труднее, чем в былые годы, но карьер по-прежнему приносит доход, хотя, возможно, владельцу он и кажется недостаточным.

Когда же Али решил наконец отпустить работников, Ахмед, облегченно вздохнув, направился к выходу, радуясь, что гроза миновала и его не постигла участь товарищей. Но он рано обрадовался. Сердце замерло у него в груди, когда Али повелительным жестом приказал ему вернуться.

— Наши хозяева всегда выказывали особую привязанность к твоей семье, — начал Али, глядя в испуганные глаза Ахмеда.

— Мы все им верно служили, — ответил тот. — И я, и мой отец, и отец моего отца, и многие до него; и, надеюсь, после меня так же верно будут им служить мои дети.

— Да, твой отец служил ему верой и правдой, и ты тоже, а вот твои дети... лишь Аллах ведает...

— Я научу их всему, что знаю сам, и они будут служить хозяевам так же верно, — ответил Ахмед.

— Господин Ибрагим уже весьма и весьма немолод. Он уже не тот, что прежде, и последние годы жизни хочет провести в тишине и покое. Торговля камнем отнимает много сил, которых у него уже нет. Перевозка каменных блоков обходится слишком дорого. Он говорит, что иерусалимский камень — особенный, что само солнце напоило его своим золотым сиянием. Да, этот камень очень красив, но даже его красота не окупает стоимости разработки карьера. С каждым годом торговля идет все хуже, а доходов, полученных за последние годы, едва хватает, чтобы покрыть издержки.

Ахмед вздрогнул. Он не хотел унижаться перед этим человеком, не хотел показывать ему, какую боль причиняют ему эти слова. Он боялся, что Али заметит капли пота, выступившие у него не лбу, или как он переминается с ноги на ногу, не находя себе места от волнения. Внезапно он ощутил острую боль в желудке и непреодолимое желание оказаться как можно дальше отсюда, лишь бы не слышать тех ужасных слов, которые вот-вот должен был произнести Али.

— Господин Ибрагим уже давно просил меня найти человека, который купил бы этот карьер, — продолжал между тем Али. — Человека, который будет заинтересован в его дальнейшей разработке. Быть может, новый владелец карьера захочет, чтобы ты продолжал на него работать. Господин попросил меня рекомендовать тебя покупателю как отличного работника — просто из расположения к тебе и твоей семье, а также ко всем твоим предкам, которые им верно служили. Ну что ж, я все сказал, ты можешь идти. Я на несколько дней задержусь в Палестине. Спущусь в карьер, увидимся там; мне хотелось бы решить этот вопрос прежде, чем я уеду, иначе мне придется возвращаться, а мне бы не хотелось колесить по этой пыльной выжженной пустыне больше, чем это необходимо.

Ахмед хотел что-то ответить, но слова застряли у него в глотке — настолько он был ошеломлен услышанным. Али смерил его нетерпеливым взглядом.

— Ступай, — повторил он.

— Не могу, — ответил Ахмед, все больше холодея под безразличным взглядом Али.

— То есть как не можешь? Чего ты не можешь?

— Я не могу потерять этот карьер: это всё, что у нас есть. Мы будем работать из последних сил, будем долбить этот камень, мы поможем вам его продавать... Но пусть хозяин не отнимает у нас карьер.