Вадим Арбенин - Предсмертные слова

• Название: Предсмертные слова
• Автор: Вадим Арбенин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7784-0427-4

Книга эта — удивительно бережно и тщательно собранная коллекция предсмертных высказываний людей разных стран и эпох. Среди них властительные правители — римские императоры, европейские короли и русские цари; знаменитые священники — римские папы и реформаторы. Конечно, много здесь представителей литературы и искусства — от Овидия до Набокова, от Микеланджело до Пикассо. Не обойдены и философы — от Платона до Ницше. Попали в книгу и знаменитые красавицы, не всегда с самой безупречной репутацией, и преступники, и просто безымянные люди, сказавшие перед смертью что-то особенное.

Чтение этой книги — удивительное путешествие по людским душам во времени и пространстве.

---

И великий немецкий философ ИММАНУИЛ КАНТ, похожий на обтянутый кожей скелет, тоже попросил себе напоследок вина. Он очнулся в час ночи, после суточной агонии, и подозвал младшую сестру Барбару: «Налей мне вина». Выпил несколько глотков подслащённого рейнского с водой и похвалил: «Это хорошо». В жизни «кёнигсбергского отшельника», жизни поразительно скучной и неинтересной (горожане поверяли часы по тому времени, когда Кант начинал свою утреннюю прогулку), этот поступок был самым ярким и запоминающимся! Кроме сестры, при нём в это время были племянник и давнишний его ученик, русский дьякон Васьянский, к которому он питал такую же любовь, как и к своей матери. По словам последнего, Кант, который в жизни не целовал ни своих друзей, ни женщин, ни одна из которых не одержала над ним победы, вдруг потянулся к нему и протянул губы для поцелуя. Однако снова впал в беспамятство, и сознание больше к нему не возвращалось. В сжатом кулаке философа нашли памятный листок с библейскими словами: «Жизнь человека длится 70 лет, много 80». Канту уже стукнуло 79. После его смерти осталось более 500 книг, и почти ни одна из них не была разрезана!

«Я принял сегодня восемнадцать порций виски, — похвастался перед друзьями американский поэт ДИЛАН ТОМАС. — Я думаю, что это рекорд…» На девятнадцатую порцию его уже не хватило, и он почил.

«Мы крайне удивлены, что ничего не слыхать про вино в бутылках из Аи!» — Сэр ПИТЕР ПАУЭЛ РУБЕНС диктовал из постели письмо своему другу скульптору Люсасу Файдербе. «То, что мы привезли с собой, выпито до капли!» И это стало последней каплей в жизни художника. Он впал в забытьё. Автор самых чувственных в истории живописи созданий, «несравненный чародей поэзии женской красоты», «певец роскошного женского тела, щедро открытого взорам в своей наготе», «певец торжествующей плоти» и одновременно «поэт мясников», он умирал от приступов подагры и артрита в своём поместье Стен, в Элевейте, под Антверпеном. Лучшие городские медики Лазар Марки и Антонио Спиноза пробовали на нём свои таланты, пытаясь отворить больному вену. Филипп Четвёртый и Карл Первый прислали к нему своих личных эскулапов, но они были бессильны. Когда живописец пришёл в себя на короткое время, священник прихода святого Иакова спросил его о посмертной часовне. «Если моя вдова и дети сочтут, что я достоин такого памятника, то пусть соорудят», — ответил ему Рубенс. По признанию его племянника Филиппа, дядя до последних минут оставался в полном сознании и, как всегда, охотно разговаривал сам с собой. Но в те годы не принято было разглашать последние слова умирающих. Сердце Рубенса не выдержало боли, и в полдень 27 мая 1640 года он отошёл, держа в своих руках руки сына Альберта и жены Елены.

И древнегреческий философ ЭПИКУР, мучимый невыносимой болью, забрался в медную ванну с горячей водой, попросил чашу неразбавленного вина, опорожнил её, пожелал друзьям и ученикам не забывать его советов — жить в свое удовольствие, в тесном дружеском кругу, но одновременно стремиться к покою, душевному миру, «штилю» духа, к жизни в укромном месте (любимое его выражение: «Lathe biosas» — «Живи скрытно») — и с этим скончался.

Актриса ТАЛЛУЛА БЭНКХЭД попросила сначала: «Кодеин…», а потом, подумавши, поправилась: «Бурбон…» Но не успела принять ни того, ни другого.

«Дай-ка мне, сыночек, рюмочку моего любимого виски, — попросила сына Владимира МАТИЛЬДА ФЕЛИКСОВНА КШЕСИНСКАЯ. — Кончилось? Тогда кальвадоса с камамбером. Про этот рецепт я узнала из романа Жоржа Сименона „Портовая Мари“». — Матильде, бывшей красавице, «генералиссимусу русского балета», «царской ведьме», несравненной приме-балерине Мариинского театра, любимой женщине и интимной подруге императора Николая Второго, стукнуло уже 99 лет! Она умирала в Париже. «Он мне розу бросил… Он на лошади был… Ты не представляешь, как он выглядел… Ему был 21 год, а мне — 17. Мы условились встретиться на Волхонском шоссе, у сенного сарая… За что Бог наказал меня, отнял его?..»

А вот известный голливудский киноактёр ХЭМФРИ БОГАРТ, герой фильма «Касабланка», признался перед смертью: «Не следовало мне переходить с шотландского виски на „мартини“. Точно, не следовало. Ведь „мартини“ — дамский напиток».

В восемь часов утра 3 апреля 1897 года дежурство возле постели умирающего ИОГАННЕСА БРАМСА приняла фрау Трукса, преданная композитору вдова венского литератора, у которой он снимал квартиру в доме № 4 по улице Карлсгассе. От прежнего здоровяка и жуира осталась одна тень. Кроткое спокойствие и просветлённость всё более и более овладевало Брамсом. «Бокал вина», — попросил он фрау Труксу. Вино сопровождало великого немецкого композитора всю жизнь, он был даже почётным завсегдатаем кабачка «Красный ёж» в Вене, и влюблённая в Брамса сердобольная вдовушка, воспользовавшись отлучкой доктора, вино ему подала. Доподлинно известно, что это был рейнвейн из погреба старых кёльнских друзей Брамса, и, несомненно, отменного букета, потому что композитор, сладострастно почмокав губами, его оценил: «Ах, какой приятный вкус. Последнее наслаждение. Спасибо». И через полчаса неженатый, бездетный и никому полностью не принадлежавший Брамс испустил дух без больших страданий. Последним его произведением стала Одиннадцатая прелюдия из цикла «О, мир, я ухожу». На мачтах всех судов, стоявших в порту его родного Гамбурга, в этот день были приспущены флаги.

Четвёртый президент США и один из «отцов» Конституции страны ДЖЕЙМС МЕДИСОН угостил пользовавшего его доктора хересом, только что доставленным из Англии, и пригубил его сам. Потом, правда, посетовал: «Мой вкус, доктор, сильно пострадал от болезни, и я уже не могу, как прежде, отдать должное этому замечательному напитку». — «Херес действительно хорош, — заверил его доктор. — Высший сорт». Назавтра, около 6 часов утра, преданный слуга Медисона, Дженнингс, побрил хозяина, а другой слуга, Сакки, такой же старый и такой же скрюченный ревматизмом, как и сам Медисон, подал ему завтрак, а племянница, Нелли Виллис, стала кормить дядю с ложечки. Ей показалось, что он с трудом проглатывает кашу, и спросила: «Что такое, дядя Джеймс?» — «Да не по вкусу мне всё это, только и всего, моя дорогая», — ответил тот. И вслед за этим его голова резко упала на грудь, и прервалось дыхание. Словно бы затухла свеча. Это случилось в вирджинском поместье Медисонов 28 июня 1836 года.

И герцог Йоркский ДЖОРДЖ КЛАРЕНС, родной брат английского короля Эдуарда Четвёртого, вознамерившийся сам стать королём и приговорённый за это парламентом к смертной казни, тоже захотел перед смертью выпить. «Велите подать мне вина, — потребовал он у палача. — Только сладкого, моего любимого». — «Да сколько угодно, ваша светлость, — ответил тот. — Нет ничего проще, да ещё за 50 тысяч экю. Последнее желание королевского брата для меня закон». И окунул бедного Кларенса головой в десятивёдерную бочку со сладким мальвуазийским вином, почему-то оказавшуюся в подвалах Тауэра. «И тогда, не в силах дышать, тот испустил дух». По другой легенде, однако, Кларенс просто сам пожелал, чтобы его утопили в бочке с вином. Он, видите ли, хотел себе самой сладкой смерти.

Во время Тридцатилетней войны предводитель императорской армии и католической лиги Иоганн Тилли захватил баварский город Ротенбург и приговорил всех членов магистрата, протестантов, к смертной казни. Но потом, распотешившись таубергским вином и сменив гнев на милость, предложил кому-либо из сенаторов выпить одним махом огромную кружку этого вина, в которую входило тринадцать обычных пивных кружек. «Я не только помилую всех вас, но и пощажу город от разграбления», — пообещал он. Вызвался старик НУШ, бывший бургомистр и бывший содержатель трактира «Золотой кабан». Со словами «Приятнее захлебнуться вином, чем быть повешенным», он пригубил кружку и сделал «чудовищный глоток». Возвращая пустую посудину графу Тилли, он едва слышно пробормотал: «Сдержи своё слово, граф. Второго города я уже не спасу». И упал без чувств на пол.

А российский император АЛЕКСАНДР ТРЕТИЙ МИРОТВОРЕЦ возжелал перед смертью пенистого ржаного кваса. Вышел он сам по себе из Ливадийского дворца под Ялтой в парк и возле местного ларька запросто выпил кружку такового. Узнав об этом, вызванный из Москвы доктор Григорий Захарьин вышел из себя и спросил в довольно резкой форме: «Кто вам разрешил квас, Ваше Величество, с вашими-то почками?» Обычно простой в обращении «крестьянский царь» ответил ему тоже резко, но не без юмора: «Я вам удивляюсь, профессор. Не волнуйтесь, квас выпит с Высочайшего разрешения». А потом сказал лакею: «Ты слышал, что сказал доктор? А я, русский император, приказываю тебе: „Налей мне стакан квасу!“» Тем же вечером он шёпотом попросил у дочери Ольги: «Дорогая, я знаю, там, в соседней комнате, есть мороженое. Принеси его сюда, но смотри, чтобы никто не увидел». Александр съел тарелку мороженого и в изнеможении откинулся на подушки. Днём ранее он попрощался со своей армией. На плацу у нового дворца была выстроена рота 16-го стрелкового Его Величества полка. «Здорово, стрелки!» — прозвучал громкий и низкий голос императора всея Руси. «Здравия желаем, Ваше Величество!» — последовал дружный ответ солдат. Александр медленным шагом обошёл фронт. «Спасибо, стрелки!.. Славно!..» Это был его последний привет армейским частям. Следующими были сын, наследник Николай, с невестой. «Ники, Алиса, даю вам моё благословение. Люби свою жену, Ники, как я любил твою мать. Держи честь и помни, кто ты. Служи Богу, России и своему народу и… будь твёрд… России боятся из-за её огромности… У нас нет союзников… Избегай войны… Теперь уходите… я очень устал…» Умирающего от нефрита Александра пыталась приободрить императрица Мария Фёдоровна, сидевшая рядом с ним и согревавшая своим дыханием его коченевшие руки. Находясь в ясном сознании, царь устремил на неё полный мольбы взгляд и пробормотал: «Чувствую свой конец». Она пыталась ободрить мужа. «Нет, — твёрдо ответил он. — Это тянется слишком долго. Чувствую, что смерть близка, чувствую свой конец. Будь покойна. Я совершенно покоен. Я готов к смерти». Александр обнял жену рукой и поцеловал её. Веки его смежились. Он положил голову на плечо Марии Фёдоровны, словно бы собираясь заснуть. «И несколько времени перед смертью произнёс: „Я не боюсь умереть“». Она не сразу поняла, что он перестал дышать. Был четверг, 20 октября 1894 года, 2 часа 15 минут пополудни. Любимый попугай царя прокричал: «Кончено… Кончено…» Императорский штандарт был приспущен на шпиле дворца. Стоявший на рейде крейсер «Память Азова» произвёл траурный салют всеми своими орудиями. Тринадцатый император российский правил ровно тринадцать лет.