Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1

• Название: Я сын батрака. Книга 1
• Автор: Семен Чухлебов
• Издательство: Фортуна Принт
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-85905-465-7

Автобиографический роман писателя Семена Кондратьевича Чухлебова.

---

Он учился в лицее, у доски решал задачи своим способом и сразу же делал анализ своих решений. Галуа строил на доске здание за зданием из математических формул и пытался объяснить лицеистам и преподавателю смысл его решений. Но его никто не понимал и поэтому старались от него избавиться. Но он не сдавался и хотел доказать, что он в математике знает такое, что такого никто больше в мире не знает. С большим трудом Галуа, удалось добиться аудиенции с президентом академии наук Франции. Президент, показал на доску и попросил продемонстрировать на ней что Галуа умеет. Эватист, математическими расчётами исписал всю доску, перешёл на стену, затем на дверь и хотел перейти на пол, при этом Галуа утверждал, что такие расчёты можно делать до бесконечности. На что президент заметил: «Вам, дорогой, латинского алфавита не хватит». На что Галуа ответил: «Так есть ещё кириллица, арабская вязь, а если и этого не хватит, то можно воспользоваться китайскими иероглифами». Но как бы Галуа не старался, он при жизни так и не был признан в мировой науке, тем более что прожил он недолго, он был убит на дуэли в возрасте девятнадцати лет. Но Эватист Галуа в ночь перед дуэлью, исписал математическими формулами расчётами всю толстую тетрадь и передал своему брату. Уж не знаю, как эта тетрадь сохранилась, но только более чем через сто лет его расчеты были признаны научным миром, и они дали новый толчок в математике. И тогда появились такие термины, как Группа Галуа, теорема Галуа, поле Галуа. Да, хороший был парень, но мир жесток и ни признаёт того, чего сам не понимает. Жалко Эватиста, у него с алгеброй было всё в порядке. Так это у него, потому что он гений, а я кто? Я парнишка из далёкого хутора, я русский язык-то освоить не могу, а тут ещё алгебра. Да что там говорить, не хочу я в школе учиться, и только потому, что опять начнутся оскорбления, от русачки и этот поросячий виз в мой адрес от учительницы по алгебре. Всё это мне надоело до чёртиков, я решил, что не пойду сдавать алгебру, да и вообще в школу больше не пойду, пока. Жизнь у меня только начинается, может ещё, и буду учиться, а пока нет. Я поднялся со скамейки и пошёл в сторону рынка, чтобы там убить время. Иду и думаю, будь что будет, но оскорбления в свой адрес я больше слушать не намерен.

Вернулся домой уже вечером, брата Андрея ещё дома не было, Дусе сказал, что алгебру не сдал. Он расстроилась, сказала, что Андрей будет ругаться. Я и сам это знал и думаю, пусть лучше брат один раз отругает, чем слушать целый год оскорбления в свой адрес. Кстати, в нашем классе всем ученикам попадало от учителей, кроме Сони Сомченко и Славы Сабурова. Первая была круглой отличницей и её ругать было не за что, а второй — сын председателя райисполкома, кто его посмеет поругать? Хотя Слава и учился не очень, а после седьмого класса вообще бросил школу.

Вот как он мне рассказывал об этом: «Закончил седьмой класс, пришёл домой и говорю родителям, больше я в школу не пойду, мне надоели эти тупые учителя и слушать их бред у меня больше нет сил. Дома, конечно, меня слегка поругали, но в школу больше я не стал ходить». Не знаю, так ли было дело, но что в школу он больше не ходил, то это точно. Но это было потом, а сегодня мне предстоит, объясниться с братом, как это будет?

Как ни странно, все обошлось мирно, брат, конечно, расстроился, посетовал, что так получилось, но не ругался. Теперь передо мной и братом стоял вечный вопрос, как быть и что делать? Что делать? Возвращаться назад в хутор я уже не хотел, было видно, что я его перерос и мне теперь там не интересно, да и перспективы развития там не было. Надо искать какую-то работу здесь, в Ипатово.

РАБОТА В КИНОТЕАТРЕ

Как всегда в трудные мои дни выручил Андрей. Он устроил меня в кинотеатр учеником киномеханика. В этом ему помог наш сосед, Алексей Лапика, он там работал старшим киномехаником, а позже директором кинотеатра. Правда трудовую книжку мне, почему-то не дали, может, не положено было, а может, брат так договорился с начальством кинотеатра, мол, пусть мой брат у вас будет, как будто работает, а вы его не оформляйте и зарплату не платите. Первое время мне действительно за работу не платили, да мне тогда было как-то все-равно, работа есть и хорошо. Но затем, когда я начал работать на кинопередвижке, то деньги за это получал.

В начале своей рабочей деятельности, я был учеником мотористов, братьев Лёвиных, Ивана и Михаила, они занимались ремонтом движков к кинопередвижкам, а я им помогал. Ремонт производили в мастерской, которая находилась во дворе кинотеатра. Сам кинотеатр, находился в центре села Ипатово, на самой посещаемой улице, она в селе была, что-то вроде старого Арбата в Москве. Вечером там проходили всякие гулянья, или просто народ ходил туда-сюда, прогуливаясь.

Так вот, как-то мы втроём ремонтировали два движка, я в этом трио, естественно, занимал «главную» роль, насчёт того, принеси или подай. Сами понимаете, по-серьёзному технику я видел впервые и поэтому в ней ничего не понимал. Одним словом, ученик, а над учениками, как водится мастера не прочь подшутить. Это распространённая практика на всех предприятиях, в спорте и, особенно, на флоте. На флоте она практикуется больше всего, потому что там возможностей больше.

На корабле, многие его детали называются иностранными словами, их ещё Пётр Первый притащил в Россию из Голландии. Таких иностранных слов на корабле большое множество, такие как: верп, рында, линь, или вот ещё заковыристое слово, кнехт, что они обозначают, да шут их знает. Как молодому призывнику флота разобраться в этих иностранных дебрях. Ему разобраться в них очень сложно, а вот потеряться довольно легко. Вот «старички» этим пользуются и над салагами подшучивают. К примеру, молодой матрос моет палубу, а «старичок» ему говорит: «Слушай, салажонок, сходи к мичману и попроси у него с полведёрка рынды, а то без неё мы палубу ни отдраим». И представьте картину, молодой матрос подходит к мичману и по уставу просит полведёрка рынды. Но как мичман может дать полведёрка рынды, если рында — это судовой колокол. Но, молодой моряк этого не знает и поэтому просит у мичмана полведра рынды. Какая в этом случае будет реакция мичмана? Это зависит от его интеллекта, один может посмеяться и отправить матроса назад, другой на полном серьёзе объяснить, что такое рында, затем пойти к старичку и отчитать его за учинённое безобразие над молодым матросом. Нечто подобное произошло и со мной.

За два дня мы отремонтировали один из движков, Иван начал его заводить, а он не заводится. Тогда он, обращаясь к брату Михаилу, на полном серьёзе говорит: «Послушай, Миша, мне кажется, в движке не хватает компрессии, надо бы долить. Как ты думаешь? Михаил тоже на полном серьёзе говорит: «Да компрессия — это дело серьёзное, без неё двигатель ни заведёшь». Затем, обращаясь ко мне, говорит: «Сеня, возьми ведро, сходи к Лапике, пусть он плеснёт полведра компрессии». В мастерской стояло новое цинковое ведро, я беру его и в кабинет к Алексею Лапике. Здесь я должен уточнить, Алексей Лапика, хоть и числился старшим киномехаником, но на самом деле он постоянно замещал директора, которого мы, работники кинотеатра, видели очень редко. Как по этому поводу заметил остроумный Иван Лёвин: «Мы своего директора видим только по большим праздникам». Поэтому Алексей обладал всеми правами директора и, естественно, пользовался ими. В общем, беру ведро и на выход. Сделал несколько шагов, смотрю, мне навстречу идёт Алексей. Я ускорил шаг, думаю надо идти быстрее, чтобы Лапике ближе было возвращаться за компрессией.

Встречаемся мы с ним посредине пути, Алексей меня спрашивает: «Ты куда с ведром?» — «Да вот к тебе, Миша послал, чтобы ты мне налил полведёрка компрессии» — «Пройдём назад», — коротко скомандовал он, и сам пошёл впереди меня в мастерскую, а я за ним. Я не понимаю в чём дело, следую за ним. Как только Лапика переступил порог мастерской, последовало вот что в адрес Лёвиных: «Вам что, делать нечего? Вы уже два дня вдвоём возитесь с этим движком и не можете ему ума дать, а работы здесь одному мастеру на полдня. Так вы, не делом занимаетесь, а дурью маетесь. Я для чего к вам поставил мальчишку, чтобы вы его научили делу, чтобы он движок знал, как свои пять пальцев, ведь я его готовлю работать на передвижке, а случись в каком-нибудь ауле что с движком, он что, к вам в Ипатово побежит? Головой думать надо, а не этим местом. Предупреждаю, если к приезду передвижек не будут готовы движки, я вас за этот месяц лишу премиальных. И вот ещё что, через два месяца, комиссия театра у вашего ученика, Чухлеба Семёна, будет принимать экзамены на знание и работу движка, и учтите, если он экзамены не сдаст, то в первую очередь будете виноваты вы, и тогда я вынужден буду лишить вас премии по году». Это было серьёзное предупреждение, и это понял даже я.

После этого разговора Лёвины за меня взялись всерьёз, учили всему, что может сломаться на передвижке, по нескольку раз заставляли собирать и разбирать движок. Рассказывали про устройство магнето и какие в нём могут быть поломки, ну и так далее, все, чему меня Лёвины научили, я описывать не буду, так как это долго и вам, я думаю, будет не интересно. Скажу об этом кратко. В ноябре месяце, я сдал экзамен по эксплуатации и ремонту движка внутреннего сгорания на твёрдую четвёрку, чему все были рады, особенно мои учителя. Вам, наверное, интересно, что стало с компрессией? Да ничего с ней не стало, что может сделаться со сжатым воздухом в цилиндрах двигателя? А вообще, Михаил Лёвин был прав, без компрессии, любой двигатель внутреннего сгорания завести невозможно, это аксиома. Вскоре, Алексей меня перевёл в аппаратную кинотеатра, и уже сам меня начал учить искусству демонстрировать кино. Алексей тогда в аппаратной работал один и каждый день крутил кино, кроме понедельника, в понедельник был выходной всему театру. Но только не для нас с Алексеем, в этот день мы занимались подготовкой аппаратуры и плёнок к показу фильма. Всяких тонкостей там было много, и Алексей мне сначала всё подробно рассказывал, а затем уже разрешал делать. И так день за днём я начал осваивать кинотехнику, а затем и искусство демонстрации фильмов. Вскоре, Лапика разрешил мне самому показывать кино в театре, сам только наблюдал за моими действиями, иногда подсказывал, если что я делал не так.