Анна Железникова - Самая страшная книга 2016 (сборник)

• Название: Самая страшная книга 2016 (сборник)
• Автор: Анна Железникова
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095593-0

ССК. Создай Свой Кошмар.

Главная хоррор-антология России. Уникальный проект, в котором захватывающие дух истории отбирают не «всеведущие знатоки», а обычные читатели – разного пола, возраста, с разными вкусами и предпочтениями в жанре.

ССК. Страх в Сердце Каждого.

Смелый литературный эксперимент, которому рукоплещут видные зарубежные авторы, куда мечтают попасть сотни писателей, а ценители мистики и ужасов выдвигают эти книги на всевозможные жанровые премии («хоррор года» по версии журнала «Мир Фантастики», «лучшая антология» по версии портала Фантлаб, «выбор читателей» по версии портала Лайвлиб).

ССК. Серия Страшных Книг.

«Самая страшная книга 2016» открывает новый сезон: еще больше, еще лучше, еще страшнее!

---

– Ты гляди, девонька, чего делается. Ишь, скока беды ты наделала. А полюбила бы Ваську моего-то, гляди, все живые были бы. Ты чего белая такая-то? Али жених не по нраву? Как там бабы говорят? Стерпится – слюбится. Чего молчишь? Люб тебе мой брательник?

И кивнул на мать Нюты одному разбойнику. Тот лихо подскочил, выхватив из сапога нож, и, оттянув ее за волосы, приставил к горлу.

– Ты долго-то не думай.

У девки как пелена с глаз спала. Ведь погубит злодей всех. Порежет, как свиней, и не моргнет. До того Нюта и не видела, как люди умирают. Бабка Марфа только, соседка, но та от старости преставилась. А тут так люто, не думая, кровь лили.

– Чего молчишь, сучье племя, – зашипел Степан.

Нюта вздрогнула. Поглядела на хрипящую мать и отца, поливающего кровью землю у своих ног, и тихо прошептала:

– Да.

– Ась? Не слышу. А ну цыть! – рявкнул он на воющую в разные лады толпу.

– Люб, – громче и тверже сказала Нюта.

– А вот и добро, – скрипнул зубами разбойник. – А раз так, ваше преподобие, – зачинай песню. Венчать молодых будем.

Иерей затрясся, истово осеняя себя крестным знамением:

– Да как можно-то, прости господи, с мертвяком-то?

– А ты шибче читай, паскуда, и веруй. Глядишь, и воскреснет, – рявкнул разбойник, перебросив из руки в руку шашку.

Треснул гром, но его уже не боялись. Нюту силой подтащили к мертвяку и, как и его, тоже держали, чтобы она не грянула в обморок. Иерей нараспев затянул псалмы, но девка его не слышала. Смрад душил ее, и она все пыталась отвернуться, но стоящий сзади разбойник грубо оправлял ее. И сквозь наползающую пелену она видела, как мертвец смотрел на нее мутным бельмом, завалив голову набок.

Будто через толщу воды слышала Нюта, как священник закончил обряд, и заржали разбойники.

– А что, люди, в какой хате стол накрыт? Где гулять-то будем? – крикнул Степка Колокол и схватил иерея за бороду.

Тот заскулил и указал на хату Митькиных родителей невдалеке от часовни.

– Ага. Добро. – Степан похлопал себя по брюху. – Тока, люди, не обессудьте – у жениха родни много. Все в хату не поместимся.

И, подозвав одноглазого разбойника, шепнул, глядя, однако, на Нюту и так, чтобы она слышала:

– Мужиков и всех, кто оружие держать может, в овраг отведите и кончайте. По хатам пройдите, и если кого найдете – под нож. Детей в амбаре прикройте пока. Посля дозор оставь и тоже на гулянку.

– А с девками как? Нам бы девок, – заулыбался одноглазый.

– Все, окромя невесты, ваши. Опосля тока.

Нюта застонала. Ой, маманька! Чего делается? Когда сон этот тяжелый оборвется? Ведь измывается ирод. Не пощадит никого. Ни послушных, ни строптивых. Убивать пришел. Всех убивать. В чем только вина ее, девушка не знала. И брата душегуба этого видела только вскользь, а такую беду на всю деревню навлекла!

Нюту, словно куклу, заволокли в хату, так же, как и ее теперешнего супруга. Еще вчера, волнуясь и робея, представляла себе Нюта, какая у ней будет свадьба. Да разве такое представишь! Мертвяка разбойники вдвоем, силой поломав, усадили на скамью рядом с Нютой. В нем что-то хрустнуло, и изо рта полилась черная слизь, и еще пуще потянуло мертвечиной, что даже разбойники закашлялись и отошли, зажимая носы.

Расселись злодеи вдоль двух длинных столов, посадив меж собой немногочисленных испуганных хуторян. Из мужиков остались отец Нюты, иерей и полуслепой дед Сидор. Незваные гости тут же загремели посудой, разливая самогон. Степан сел так, чтобы видеть Нюту и своего брата. Он бросал злые взгляды на невесту, наливая стакан за стаканом.

– А что молодые невеселы? – крикнул он. – Что, гости, потешим их, а?

Степан Колокол махнул стакан, занюхал рукавом.

– Горько! – загоготали разбойники, но под суровым взглядом главаря притихли.

– Что ж ты, девонька, целуй супруга в уста сахарные. Он сам-то нерешительный.

– Не буду, – хныкнула Нюта.

– Чего? – взбесился Степан. – Не будешь, сучье племя? Он из-за тебя меня ослушался. Любоваться к тебе пошел. Хотя мог всякую силой да без согласия взять. К тебе он шел и пришел. Целуй!

– Не могу я! – крикнула в сердцах Нюта.

– А я помогу.

Разбойник резко встал, через стол ухватил вторую руку отца девушки и два раза ударил ножом выше кисти. Хрустнула кость, и отец повалился под стол, а разбойник бросил отрубленную руку перед Нютой. Та закусила губу, чтобы не закричать.

– Целуй, сука, а то я тебе его голову прикачу!

Она навзрыд заревела и, сдерживая тошноту, потянулась к мертвецу.

– Не смей, доча, – послышался сухой крик матери. – Пущай убьют лучше.

Она сидела с распокрытой головой и растрепанными седыми волосами, даже не глядя красными, заплаканными глазами на стонущего под столом супруга.

– Пущай убьют.

Но Нюта не остановилась. Была какая-то глупая дурья надежда, что пощадят. Поизмываются и отпустят. Она, не дыша, коснулась голодных губ мертвеца и тут же отпрянула, яростно стирая у себя с лица липкую слизь. Разбойники довольно загалдели и вновь зазвенели стаканами.

В хату зашел одноглазый помощник Степки и наклонился к нему.

– Все исполнил?

– Ага. Дозор оставил. В двух хатах старые, неходячие были. Отмучились. А ишо видел, как два мальца к лесу тикали. Не догнали.

– Пущай бегут, – буркнул Степан и тут же крикнул, заглушая гомон: – Што ж мы жениха не пригласили неудавшегося? На него мы зла не держим.

Он махнул помощнику, и тот, ухмыльнувшись, выбежал во двор. Чуть погодя два разбойника затянули тело Митяя и, растолкав сидящих, усадили его за стол. Тщетно пытались приладить подрубленную голову на место, но, плюнув, бросили. И Митяй повалился грудью на стол, головой заехал между тарелок с угощением и вперил мертвый взгляд в потолок. Сидящие рядом бабки отчаянно крестились, охая и пытаясь отсесть подальше.

– Во день какой. Что ни жених – то мертвяк.

Для Нюты все слилось в единый гул. Смех и крики разбойников, плач и стоны измученных хуторян. Неужто и впрямь она во всем виновата? Ужели из-за нее все эти страдания? За пеленой слез она не видела, осуждают или жалеют ее свои. Девушка дрожащей рукой ухватила стакан самогона и, давясь, выпила его. Он пах мертвечиной. Горячая волна прокатилась внутри, но вместо хмеля Нюта, наоборот, как протрезвела. Хватит. И так ясно, что живыми не отпустят. Будет с них издеваться. Нюта тайком ухватила со стола нож. Надо только решиться. Она чувствовала, как бьется жилка на шее. Вот по ней и надо полоснуть. Надо только изловчиться. Ой, мамочки! Как же страшно. Грех-то какой. А только нет мочи быть на гулянке этой бесовской. Всхлипнула Нюта и на жениха покосилась. У-у, пужище одноглазое. Пялишься, будто мысли все насквозь видишь. Вот сейчас… решусь и буду под стать тебе. Мамочка моя, прости меня. Сил нету боле быть вдовой невестой на мертвячей свадьбе.

Хмелели разбойники. Один уволок за бороду воющего иерея в чулан и вскоре воротился, вытирая нож о штаны. Дед Сидор, напившись, уснул. Затих отец Нюты и вытянул ноги из-под стола. А матушка ее, уперев пустой взгляд на икону в углу, тихо напевала песенку.

К Степану подсел пьяный пособник и громко спросил:

– А что, атаман, справится твой брательник с невестой молодой?

– Не бойся, справится. А не справится, так я подсоблю. Мы – браты. Все у нас поровну да пополам. И добыча, и жены. Что, девонька, потянешь двоих?

Нюта под столом сильнее сдавила ручку ножа.

Степан Колокол резко встал и, пьяно качнувшись, сбил со стола чугунок.

– Все, конец гулянке. Обещал я тебе, Васька, на свадьбе твоей погулять, – крикнул он мертвяку. – Не держи обиды – вот такая свадьба случилась… упыриная. Уж не греметь нам с тобой боле по округе колоколами набатными, так хоть напоследок потешиться.

Разбойник сжал плечо помощника:

– Баб, каких выберете, тащите из хаты, остальных тута кончайте.

– Ага. – Одноглазый оживился. – А потом их куды?

– Никого не щадить. А то мигом обо мне вести разнесут. Ни к чему мне такая слава. – Степан размазал пот по лбу и взъерошил бороду. – Люто разгулялся я чего-то.

Бабы заверещали. Разбойники хватали кого помоложе и волокли вон из хаты, а остальных резали тут же, за столом. Они уж и бежать не пытались, ревели да крестились. Только мать Нюты так и не отвела безумного взгляда от иконы. Захрипела порезанным горлом и повалилась на стол. Нюта выла. Уж и рыдать не выходило. Слезы слепили, а рука все сил не находила жизни себя лишить, чтоб не видеть боле этого ада кромешного. Одна осталась среди мертвых людей и живых нелюдей.

Вдруг на дворе раздались выстрелы, свист и еще выстрелы. Разбойники спьяну не сразу переполошились. В хату влетел одноглазый и захлопнул за собой дверь:

– Казаки!

– Чего? – заревел Степан.

– Разъезд казачий. Человек тридцать. Дозорных сняли, тихо подъехали… видать, упредил их кто.