Юрий Жуков - Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы

• Название: Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Издательский Центр «Аква-Терм»
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-905024-20-7

Книга «Оборотная сторона НЭПа» рассказывает о той самой экономической политике, которую безосновательно считают расцветом в жизни нашей страны. В действительности она привела не к успехам, а к затяжному кризису, поиск выхода из которого стыдливо называют «внутриполитической борьбой»

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Покончив с надуманными обвинениями, «Ответ» привёл и реальные факты, которые никоим образом не должны были касаться участников Московской конференции. Оказалось, главное недовольство в столице вызвало избрание делегатом на съезд Залуцкого и неизбрание Комарова и Лобова. Кроме того, во многом стали виновными… Зиновьев и Каменев, не имевшие никакого касательства к Ленинградской губпартконференции. Они, мол, «защищали в Политбюро ту точку зрения, будто бы мы не сможем справиться с внутренними трудностями из-за нашей технической и экономической отсталости, если только нас не спасёт международная революция… Товарищи Зиновьев и Каменев… — признанные партийные вожди масс. Тем опаснее их ошибка. Мы полагаем, что она есть отход от ленинской позиции».

Развивая критику «верхов» ленинградской организации, «Ответ» наконец объяснил причину снятия Залуцкого. Он совершил страшное по тогдашним понятиям преступление. Хотя и в частном письме, но посмел обвинить ЦК в «перерождении» и «термидорианстве», то есть в узурпации власти над партией. Сделал то, в чём прежде были обвинены только Троцкий и его сторонники. Следующей целью анонимных авторов «Ответа» оказался Зиновьев. Были поставлены под сомнение его последние работы: книга «Ленинизм» — не есть ли она «замаскированной ревизией ленинизма?», и статья «Философия эпохи» — почему в ней игнорируется середняк? Наконец, своё получили и Евдокимов, Сафаров, Саркис.

Так определился круг лиц из «верхов» ленинградской парторганизации, допустивших серьёзнейшие ошибки идеологического характера.

Содержал «Ответ» и такое недвусмысленное заявление:

«В настоящее время, когда с нами нет Ленина, поистине смешна претензия отдельных лиц, хотя бы и крикливых, на монополию стопроцентного ленинизма. На место лиц становится коллектив. Верховным истолкователем ленинской линии может быть только ЦК и партийный съезд». Иными словами, Зиновьев и Крупская должны навсегда забыть о своей прежней роли последней инстанции при объяснении того, что же хотел сказать Ленин. Следовательно, и не возражать Бухарину, если он снова сумеет прочитать работы Ленина по-своему, оригинально.

Последний абзац «Ответа» содержал не менее вызывающее. «Мы, — его авторы так и не раскрыли свои фамилии, — с горечью констатируем, что ревизионистские попытки ряда товарищей в Ленинграде привели и к явным нарушениям организационных заветов Ленина, к попытке использовать ленинградскую организацию как центр борьбы против большинства партии и её ЦК. Но мы глубоко уверены, что испытанные бойцы Ленинграда… одёрнут своих вождей»{558}.

Теперь не могло оставаться сомнений в том, что в Москве репетировали съезд. Загодя провоцировали ленинградскую делегацию на такие действия, которые послужат обвинением в создании оппозиции. Это, скорее всего, и заставило Зиновьева добиться права на содоклад, чтобы самому разъяснить происходящее.

Ну, а те, кто счёл себя оказавшимися под ударом, в канун открытия 14-го съезда РКП предприняли попытку не оправдаться, нет. Доказать свою правоту, а заодно и ошибочность взглядов Бухарина. Крупская, Каменев, Зиновьев и примкнувший к ним Сокольников подготовили сборник своих статей «Некоторые материалы по спорным вопросам». Издали его «на правах рукописи», да ещё и под грифом «Совершенно секретно. Только для членов XIV съезда РКП(б)»{559}. Тем попытались оградить себя от вполне возможного обвинения в развязывании дискуссии.

Открывалась эта небольшая по объёму, карманного формата брошюра старой, написанной ещё в апреле для журнала «Большевик», статьёй Крупской «Было ли у Ильича два стратегических плана: один — в 1921 году и другой — в 1923 году?» с многозначительным пояснением в оглавлении: «запрещённая к печати». За ней следовала вторая статья Крупской же, написанная в сентябре — «На животрепещущую тему».

На этот раз вдова вождя для выражения своих взглядов воспользовалась как поводом публикацией в «Правде» заметки некоего Грандова «О нашей помощи деревенской бедноте». Написала то, о чём все предпочитали молчать. Как никогда резко высказалась в адрес не только Бухарина, но и остальных членов ПБ, в том числе и сотоварищей по сборнику — Зиновьева, Каменева. Но не называя их. Подчёркивая тем множественность своих оппонентов.

«Последнее время, — отмечала Крупская, — всё чаще и чаще начинают приукрашивать действительность. Говоря словами православного катехизиса, «желаемое и ожидаемое (социализм. — Н.К.) как бы в настоящем». Мы закрываем себе глаза на расслоение деревни, расслоение называем иногда даже «нивелировкой». Хотим как страус под крыло спрятать голову, чтобы не видеть тех фактов, которые являются ничем иным, как неизбежным следствием НЭПа».

Далее же разъясняла, что по Ленину НЭП — это «манёвр, обходной путь, долженствующий вывести на широкую дорогу, ведущую к социализму». И продолжила: «Капитализм — враг бешеный. НЭП и заключается в том, чтобы этого врага держать на крепкой цепи. Если капитализм с цепи у нас сорвётся, он свалит советскую власть. Это и есть суть НЭПа. Тот, кто утверждает, что эту цепь надо ослабить, выпустить из рук (а это и предлагал сделать своим лозунгом Бухарин, как считала Крупская. — Ю.Ж.), забывает о прошлом, не понимает настоящего и обязательно упрётся в болото или, хуже того, свалится в пропасть».

Лишь в конце статьи Крупская вспомнила о том, с чего начинала. О «правдинской» статье Грандова. И снова использовала никому не известного автора, чтобы выразить своё неприятие «нового курса». Писала: «Деревенская беднота — слой деревни, живущий частично или полностью, в прямом или замаскированном виде продажей своей рабочей силы… Это слой эксплуатируемый, ближе всех других слоев деревни стоящий к пролетариату… Это единственный слой, на который пролетариат может опереться в деревне идеологически… Это решающий слой в деле смычки рабочего класса и крестьянства»{560}.

Тем самым в пылу полемики Крупская сделала весьма важное признание. Оказалось, что даже почти через пять лет после введения НЭПа, тот так и не дошел ещё до деревни. До тех самых крестьян, ради которых и был затеян. Более того, партия в целом ещё не пришла к общему пониманию того, что же такое НЭП, почему его приняли и зачем. И, самое главное, судя по всему, НЭП пока не принёс того, что от него ожидали.

Если две статьи Крупской, занявшие десять страниц брошюры, переполняли сверх всякой меры цитаты из произведений Ленина, то пятнадцать — одной статьи Каменева «Об урожае» — вроде бы страдали от иного. От избытка цифр. И уже известных по «Бюллетеню» ЦСУ, по статье Голендо и новых, тех, которыми автор располагал как глава СТО.

Поначалу Каменев не стремился полемизировать ни с коллегией РКИ, ни с Яковлевым. И без того любому непредвзятому читателю должен был быть виден их основной недостаток. Они стремились «только установить количество середняков. Но не от общего числа крестьянских хозяйств, а только от тех, которые выбрасывали на рынок свои излишки. Задачей же статьи Каменева, в деталях воспроизведшего все ранее сделанные подсчёты, стало иное. Прежде всего определить — кто же даёт товарный хлеб.

Сухие цифры, не отягощенные желанием подогнать их под какой-то конкретный замысел, цифры по сельскохозяйственным зонам -Украине, Северному Кавказу, Сибири, центральной полосе России

— свидетельствовали об одном. Примерно 60% хлеба давали государству 12% крестьянских хозяйств. Не ограничившись только тем, Каменев конкретизировал: 2,2 миллиона крестьянских хозяйств из 19,7 миллиона произвели 1,2 миллиарда пудов зерна из 3,8 миллиарда валового сбора и дали на рынок 699,6 миллиона пудов избытков из 1,1 миллиарда в целом.

Только затем Каменев перешёл к социологии, точнее — к политике. «В этой группе, — писал он, — кулацкие хозяйства составляют не более 2%, и им принадлежит 18% излишков». Остальные же дают те самые середняки, которых все срочно стали искать. Пояснил: «Середняк был, остался и, наверное, ещё на долгий период останется центральной фигурой». Вместе с тем расценил его как зажиточного крестьянина. И высказал мнение, отличное от того, которое оказалось свойственным бухаринским ученикам Слепкову («Расширение НЭПа в деревне») и Стецкому («Новый этап новой экономической политики»), расцененное им как «поклон кулаку».

«Начавшееся с переходом к новой политике расслоение деревни, — вроде бы соглашался Каменев с ним, — найдет свое выражение в ближайшем будущем в дальнейшем увеличении и усилении на известное время новой крестьянской буржуазии, вырастающей из зажиточных слоев крестьянства, с одной стороны, и пролетаризации ее бедняцких элементов — с другой».

Но выводы из столь бесспорного положения сделал иной. Так определил задачи партии по отношению и к середняку, и к деревне в целом: «Наша энергия должна быть направлена на усиленную помощь и середняку, и бедняку при помощи кооперации, сельскохозяйственного кредита, землеустройства, снабжения машинами и т. д., а в политике — наша задача помочь середняку и бедняку организоваться, сплотиться, использовать все формы организации, которые открывает перед ними советская власть для противодействия попыткам кулака захватить экономическую и политическую гегемонию в деревне»{561}.