Биляна Срблянович - Америка, часть вторая

• Название: Америка, часть вторая
• Автор: Биляна Срблянович
• Жанр: Драма
• Год: 2002

Главный герой пьесы, Карл, как мы узнаем позже, — эмигрант из Европы. Из какой именно страны он приехал, неизвестно. Однако в самом начале пьесы Карл — типичный представитель класса богатых одиночек, который, наконец, дождался своей очереди на покупку квартиры в престижном доме. Его квартира-студия поражает чистотой и дорогими вещами. Однако ничто не радует героя, он ведет скучную размеренную жизнь обеспеченного нью-йоркца.

В пьесе Америка представлена как бездушная страна денег, где платят за все, в том числе за улыбку, вежливое обращение и доброжелательный взгляд официанта. Поглощенный долгами, Карл не находит никакого выхода из сложившейся ситуации. Он превратился в типичного американца, Сэма, жизнь которого измеряется толщиной кошелька. Карл погибает под колесами вагона метро.

---

Швейцар: Да, сэр.

Даниэль: Мне приятно это слышать.

Даниэль похлопывает Швейцара по плечу, отходит и берет Карла под руку.

Даниэль: Теперь пойдем. Опоздаем.

Карл зло отстраняется, но не говорит ничего. Выходит раздраженный.

Швейцар: Остановить вам такси, сэр?

Даниэль: Это было бы замечательно, Рауль.

Швейцар по-деловому идет на улицу, Даниэль идет за ним.

Затемнение

III

В ресторане за небольшим столом (или за обычным для нью-йоркцев столом) в тесном кругу сидят Ирина, Даниэль и Карл. Ресторан являет собой традиционное итальянское заведение, с избранной клиентурой и вычурным обслуживающим персоналом. Ужин уже закончен, Даниэль пьет кофе, Карл допивает вино, Ирина ест огромного размера пирожное. Потому что Ирина — одна из тех отвратительных женщин, которые могут есть что захотят и сколько захотят, но продолжают оставаться худыми и красивыми. Ирина, конечно, высокая блондинка, поджарая, с прекрасным цветом кожи. Но ее красота не совсем классического типа. Короче говоря, русская манекенщица. Она в поношенных джинсах, шикарной блузке, на спинке ее стула висит черная сумочка от Hermes Kelly. Даниэль обнимает спинку Ирининого стула. Он на столько близко от нее, на сколько позволяет человеческая анотомия и современная мебель. Она продолжает сидеть, не проявляя никакого интереса. Даниэль целиком обращен к ней. Пытается говорить в полголоса, однако, рассказывая, он забывается, и, в конце концов, его голос эхом отражается от стен ресторана. Рядом с ними стоит гордого вида официант, который совершенно ничего не делает. Он просто топчется на месте, давая понять своим присутствием, что ужин завершен, и что они должны или заказать что-нибудь еще, или расплатиться и освободить столик.

Даниэль: …как это возможно, что там не было ни одного идиота? Ни одной отвратительной физиономии, ни одного дурака, ни одной ленивой задницы и ни одного, кто был бы хотя бы чуть-чуть несовершенен?!?

Даниэль возбужден.

Даниэль: Я имею в виду, что там было три тысячи человек. Три тысячи! И что, никто из них не был сволочью? Все были святыми существами: добрая мама, прекрасная работница, добровольный донор, интеллигентный полицейский, пожарный? Все были какими-то исключительными, каких уже больше нет! Да ладно! Как будто эти самолеты долбанули по манастырю!

Официант оборачивается к ним, хотя не понятно, слышал он или нет.

Карл: Говори тише! А впрочем, я не знаю, чего ты хочешь? Чтобы кто-нибудь сказал: «Мой муж пострадал от террористического акта, но это не важно, потому что он был идиотом»?

Даниэль: Нет, пусть скажет: «Мой муж погиб от вонючего арабского самолета. И хотя он был идиотом, но он не заслужил, чтобы погибнуть от какого-то араба». Но нет же: «Мой муж был очень хороший, душа-человек, прекрасный отец и друг…» Они из нас делают дураков! Каждый из них был святым, настоящая потеря для человечества, всегда смотрел в глаза, когда говорил, и говорил только правду!

Как только Даниэль повышает голос, официант начинает все больше топтаться на месте. В конце концов, он подходит к столу, неся счет.

Официант: Все было в порядке?

Карл: Да, спасибо.

Официант сдержанно кладет счет на стол и уходит, Карл останавливает его.

Карл: Извините… Мы еще не просили счет.

Официант заученным движением берет счет со стола. Он фальшиво услужлив.

Официант: O, пожалуйста, извините. Желаете заказать еще что-нибудь?

Карл: Нет.

Официант: Понятно.

Официант снова, делая вид, что ему неловко, кладет счет на стол. Карл дожидается окончания этого действия.

Карл: Но мы не просили счет.

Официант медлит, потом берет счет снова.

Официант: Понятно.

В конце концов, официант удаляется. Даниэль в отличие от Ирины абсолютно не обратил внимания на то, что происходило с Официантом. Карлу не приятно. Но все это вопрос принципа. Это он ей и говорит.

Карл: Это вопрос принципа.

Ирина смотрит на него, но не реагирует, облизывает остатки пирожного с ложечки. Карл не знает, что делать, и поэтому злится на Даниэля.

Карл: И, пожалуйста, говори тише.

Даниэль: Ладно, ладно, знаю! Но ты и сам подумай!

Даниэль опять повышает голос. Продолжает «доверительно» рассказывать Ирине.

Даниэль: Муж… там какой-нибудь… ну, не знаю, работал там, в первом здании, на каком-нибудь восемьдесят первом этаже. В десять минут десятого утра она в тренажерном зале поднимает гантели и смотрит прямо перед собой. Думает о муже, которому все не так. Ему не нравится, как она готовит, как она трахается, как она загорела в солярии… Жена на самом деле думает, как развестись. Как она даст этому идиоту под задницу и бросит его, чтобы он третировал какую-нибудь другую, а не только ее. Чтобы он какой-нибудь другой запрещал беременеть, чтобы у нее, цитирую дословно, «не отвисла грудь».

Даниэль еще ближе придвигается к Ирине.

Даниэль: И вот, она поднимает гантели, укрепляет задницу, избавляется от целлюлита. Везде включены телевизоры, но она на столько в депрессии, что вообще не понимает, что происходит на экране… Вдруг, видит, какая-то толпа, суматоха, паника. Видит эти небоскребины, одна уже в огне, понимает, что что-то случилось. Хватает мобильник, включает его, чтобы набрать мужа, и видит, что пропущено одно сообщение. От него. Она начинает инстинктивно рыдать, нажимает наобум кнопки, чтобы прослушать сообщение… В конце концов, у нее получается, и она слышит голос мужа, который говорит (и это цитирую дословно): «Глупая корова, ты где?!?»

Даниэль немного ждет. Потом добавляет.

Даниэль: Это были последние его слова.

Даниэль замолкает. Подходит официант. Он просто кладет счет на стол и исчезает прежде, чем Карл успевает что-нибудь сказать. Это ужасно выводит Карла из себя, но он не знает, что делать.

Даниэль: Глупая корова похоронила мужа, получила страховку и переехала во Флориду. И никогда никому не рассказывала, как же все было на самом деле.

Даниэль, довольный своим рассказом, начинает громко смеяться.

Карл: Принесли счет.

Даниэль продолжает смеяться.

Даниэль: Что?

Карл не успевает повторить, потому что Ирина, в конце концов, произносит.

Ирина: А откуда ты это знаешь?

Даниэль перестает смеяться.

Даниэль: Что?

Ирина: Ты говоришь, что она никогда никому об этом не рассказывала. Если она никому не рассказывала, откуда ты это знаешь?

Даниэль: Какая разница. Важно, что знаю.

Ирина: Значит, все-таки она рассказала.

Даниэль: Предполагаю, что кому-нибудь должна была рассказать… Кому-то точно рассказала.

Ирина: Да. А кому?

Даниэль: Как кому?

Ирина: Так. Она тебе рассказала?

Даниэль: Мне? Нет.

Ирина: Ага. Но рассказала кому-то, с кем ты хорошо знаком? А этот кто-то тоже хорошо знаком с ней? Я имею в виду, что это такая вещь, которую она не будет рассказывать на каждом углу?

Даниэль: Какая теперь разница?

Ирина: Нет, ты только мне скажи: это то, о чем бы она могла рассказать каждому?

Даниэль: Да нет, не знаю. Нет, наверно. Карл, ты что-нибудь сказал?

Карл: Я? Ничего.

Даниэль: Перед этим? Ты ничего не говорил?

Карл не успевает договорить, потому что Ирина снова продолжает.

Ирина: Потому что мне на самом деле интересно, ты вообще знаком с этими людьми, с этой женщиной и с тем человеком, который, вероятно, заживо сгорел в собственном кабинете за своим рабочим столом в десять минут десятого утра, в тот солнечный день? Или ты просто рассказываешь какую-то историю, о каких-то людях, о которых ты на самом деле не знаешь ничего?