Валентин Берестов - Государыня пустыня

• Название: Государыня пустыня
• Автор: Валентин Берестов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1968

О работе молодых советских ученых, археологов и географов, о приключениях в пустыне, о научных открытиях, о романтике освоения после тысячелетнего перерыва плодородных земель Древнего орошения Хорезма, об особенностях человеческих взаимоотношений в «замкнутых коллективах» пишет Валентин Берестов.

Книгу составят новые лирические и юмористические рассказы, посвященные самым ярким впечатлениям многолетней работы автора в пустынях и оазисах Средней Азии, острым или забавным эпизодам из экспедиционной жизни, а также повести «Приключений не будет», «Меч в золотых ножнах» и «Каменные зерна», уже издававшиеся «Молодой гвардией». Г. Аргиропуло любезно предоставил издательству свои снимки из фотоархива Хорезмской экспедиции.

---

Возможно, снимок получился, но меня это как-то не интересовало.

Вспоминая эту историю, я в глубине души надеялся, что верблюды не придут.

2

Наконец настал день, когда все мы, включая даже меня, ощутили странное для столичных жителей чувство: больше без верблюдов мы жить не можем.

Верблюды появились среди ночи и ничем не возвестили о своем приходе. Во всяком случае, когда мы проснулись, два верблюда уже лежали напротив нашей палатки, а Марианна, начальница отряда, в легком цветастом сарафане, беседовала с невысоким, по-зимнему одетым человеком.

Верблюды на сей раз одногорбые, без хулиганских чубов и, по сравнению с моим прежним знакомцем, почти голые. Лишь на кончиках горбов, обвисших, как пустые мешки, моталось по длинному клоку черной шерсти.

«Косматый лебедь каменного века», — вспомнил я строчку Заболоцкого. Лежащие верблюды и вправду похожи на лебедей. Особенно одногорбые.

Обе верблюжьи морды повернулись ко мне. «Кажется, смирные», — с облегчением подумал я.

— Ну, Валька, — обрадовала меня Марианна, — ты у нас специалист по верблюдам. Так что первым с ними отправишься ты. Познакомься. Это наш проводник Джума Дуошев.

Передо мной стоял человек неопределенного возраста в большой черной папахе, в ватной куртке, в ватных брюках и мягких остроносых сапогах. Куртка была подпоясана ремнем, на котором висели нож и какие-то мешочки, тремя веревками разной толщины и черным резиновым шлангом. Джума приветливо улыбался из-под мохнатой шапки, и у меня отлегло от души: с ним не пропадешь.

— Верблюжий шофер, — представился Джума по-русски и расхохотался.

Еще больше я обрадовался, когда узнал, что в поход идет наш топограф Дима.

— Задача такая, — объяснила Марианна. — Пройти сколько можно в сторону больших такыров по направлению к колодцу Ислам-Кую и к вечеру вернуться. Нужно испытать верблюдов и сработаться с проводником. Находки наносите на карту. Пишите на этикетках: «Поиск 27».

Слово «поиск» стало теперь очень уж красивым и возвышенным. А мы деловито писали его на пакетах с находками. Мы употребляли это слово в том же смысле, что и разведчики. Ведь то, чем мы занимались в песках, было археологической разведкой. У нас существовало и собственное определение: «Поиском называется задушевная беседа, сопровождающаяся археологическими находками».

3

На рассвете мы тронулись в путь. Груз на верблюдах небольшой: бочонок с водой, ящик для находок, лопата, брезентовый тент, немного продуктов. Джума с помощью своих веревок ловко приладил все это к верблюжьим горбам, сел на переднего верблюда, издал какой-то гортанный крик, верблюды встали и пошли, а мы двинулись за ними.

Мы поднялись на песчаную гряду и остановились. Дима вынул планшет с картой, положил на нее компас. До Ислам-Кую мы, конечно, не доберемся. Но Дима не может ходить просто так. Ему обязательно нужно выйти точно в какой-нибудь пункт. Красным карандашом он поставил на карте точку. Я знал, что упрямый топограф сделает все, чтобы мы угодили именно туда. Никаких отклонений вправо или влево, даже на десять метров. На сегодня эта красная точечка стала смыслом и целью его жизни.

Джума знал, куда мы идем. Он бывал на Ислам-Кую. Ни о чем не спрашивая, он вел верблюдов вперед.

Гряды были еще не так высоки. Между ними встречались белые гладкие пятна такыров. Тут хозяином положения был я. То и дело я просил Джуму остановить верблюдов, бродил по такыру, подбирал кремни. Встречались только отдельные камешки, когда-то принесенные сюда водой, размывшей стоянку. Так называемые ножевидные пластинки, плоские снизу, а сверху граненые, как карандаш. Из них первобытные люди делали резцы, ножи, скребки и даже бритвы. Из крохотных пластинок, вложив их в обойму, можно было составить даже такое солидное оружие, как серп.

Джуме мое занятие, наверное, казалось странным: пригнать верблюдов в самое сердце пустыни, чтобы собирать камешки между песчаными грядами! Но раз люди приехали сюда из самой Москвы, раз они готовы для этого страдать от жары и пить английскую соль, значит, дело нужное.

И вот Джума задал мне первый вопрос:

— Откуда маленькие камешки, если больших нет?

Я объяснил Джуме, что много тысяч лет назад, когда люди не знали металлов, они почти всю свою работу делали вот такими камешками, и для них не было ничего дороже маленьких кусочков кремня, которые доставляли сюда издалека.

— На верблюдах? — спросил Джума.

Верблюды не были еще приручены в то время. Я не знал, как сказать по-туркменски слово «дикий», и ответил Джуме примерно следующее:

— Верблюды жили отдельно от людей и бегали по пустыне, как джейраны.

Джума представил себе эту невероятную картину и расхохотался. В его воображении, должно быть, промелькнуло стадо пугливых верблюдов, врассыпную убегающих от человека.

Мне же представилось ужасное зрелище: страшные горбатые гиганты гонятся за человечком в набедренной повязке, вот-вот растопчут его тяжелыми копытами.

Пока я собирал кремни, Джума тоже делал находки. Бережно сорвал какое-то колючее растение, положил его в мешочек. «Дару (лекарство)», — пояснил проводник. Заметил мелкие серебристо-зеленые листики пустынной акации, голыми руками выкопал из песка длинный прямой стволик, срезал его. Получилась прекрасная палка. Джума положил ее поперек верблюжьего хребта, сел, ноги через нее перекинул. Он очень удобно сидел на верблюде. Уютно и непринужденно, как на ковре.

4

Через много лет после этого похода на комбинате твердых сплавов я увидел набор белых керамических резцов. Ножевидные пластинки первобытного человека! Формы многих наших орудий были найдены еще в каменном веке.

…Верблюды лежат на песке, вытянув шеи. Джума поглядывает на меня, на мои камешки, трогает рукою песок. Скоро песок нагреется настолько, что верблюдам будет больно идти. Дима наносит на карту находки и молча злится. Из-за меня задерживается поход. Мы не успеем дойти до места, соответствующего красной точке, которую он поставил на карте. Зачем она нам? Ведь наша задача куда проще: пройти сколько можно в сторону Ислам-Кую, переждать жару и вернуться. Но спорить с этим фанатиком бесполезно. Можно подумать, что он поставил на карту свою честь. В переносном и даже в буквальном смысле слова.

«Косматый лебедь каменного века…» Как далек от нас тот первобытный мир! Позади в синей дымке сверкает солончаками сухое русло Узбоя. А тогда он был живою рекой. Впереди песчаные гряды высотою с восьмиэтажный дом. Тогда их не существовало. А вон те светлые пятачки такыров, где я собирал камешки, были озерами и болотами. Кругом жили люди, цвели цветы, зеленел тростник, росли деревья. Говорят, среди них были даже березы. Во всяком случае, в шурфах находят березовую пыльцу.

Каменный век завершился блистательными успехами. Люди, еще не знавшие грамоты, дошкольники мировой истории, заселили всю землю от Чукотки до мыса Доброй Надежды, от Огненной Земли до Гренландии, оставив на нашу долю разве что Антарктиду.

Оттуда, из того далекого мира, пришли к нам самые важные для нас культурные растения, от злаков до деревьев, и, кажется, все до единого домашние животные. В том числе и верблюды. Именно тогда люди научили их строиться в цепочку и безропотно тащить на горбу любые грузы и самого человека.

У Плутарха есть примерно такая мысль. Человек приручил отважных, благородных животных. И на первых порах животные сами помогали ему. Дикий конь или грозный бизон из интереса и любопытства позволяли людям приблизиться к себе. И даже шли им навстречу, чтобы ощутить прикосновение человеческой ладони, ласку иного, высшего существа. А что, если Плутарх совершенно прав? Тянутся же к человеку добрые дельфины, наши будущие друзья и помощники.

Кто знает? Может, иные из животных прогадали и вместо дружбы, которой они искали, нашли иго, ярмо, узду. Может, и верблюд пока не дождался от человека всего, чего хотел?

Косматый лебедь каменного века,
Он плачет так, что слушать нету сил,
Как будто он, скиталец и калека,
Вкусив пространства, счастья не вкусил.

5

Во впадинах между грядами и даже на самих грядах еще встречались следы вездеходов и тягачей. Но вот они кончились. С вершины гряды мы видели перед собой лишь волнистые гребни следующих гряд да черные точки выгоревших кустов. Говорят, что из-за этих черных кустов пустыня и получила название Каракумы, что означает «Черные пески». Ведь на самом-то деле пески здесь желтые, а то и золотые.

Джума взглянул на наши лица и понял, что, начиная отсюда, власть полностью сменилась. Он оглянулся на последний след вездехода, обрывавшийся у гряды, захохотал, хлопнул верблюда по шее и радостно закричал:

— Давай, давай, машина! Верблюд — хорошая машина! Толкать не надо, тащить не надо!