Герберт Вернер - Стальные гробы

• Название: Стальные гробы
• Автор: Герберт Вернер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001

Бывший командир подводного флота нацистской Германии Вернер знакомит читателя в своих мемуарах с действиями немецких подводных лодок в акватории. Атлантического океана, в Бискайском заливе и Ла-Манше против английского и американского флота во время Второй мировой войны.

---

Тем не менее в конце концов удалось подавить болезненные мысли и чувства. Я постарался забыть о том, что смерть постоянно сопровождала меня в мае. С неуемной энергией молодости я окунулся в бурную и переменчивую жизнь в порту. Я присоединился в казино-баре к своим друзьям, которым посчастливилось вернуться из похода. Мы отмечали дни рождения, танцевали со всеми красотками мадам. Она обновила свой контингент несколькими экзотическими цветками разного цвета – от белого до желтого и шоколадного. Жанин была обворожительна, как всегда. То, что она дарила любовь другим в мое отсутствие, не имело значения. Ведь это могли быть последние часы любви и жизни моих товарищей.

Фактически подводная война превращалась для нас в бесконечную похоронную процессию. Союзники нанесли нам на море контрудар беспрецедентной силы. Англичане и американцы копили свои силы медленно, но неуклонно. Они увеличили флот быстроходных сторожевых кораблей, построили несколько авианосцев среднего водоизмещения, а ряд транспортов превратили в миниатюрные авианосцы. Они создали эскадрильи морской авиации, а также приспособили для борьбы с нашим надводным и подводным флотом армады стратегических бомбардировщиков, базировавшихся на суше. И неожиданно нанесли по нам удары с поразительной точностью. Тридцать восемь – такова была цифра наших потопленных подлодок в роковой май 1943 года. Вместе с ними погибли многие мои боевые друзья и товарищи по учебе. Пока наш главный штаб не примет эффективные контрмеры, все наши хваленые новые подлодки будут лишь увеличивать число стальных гробов.

Предполагалось, что ремонт «У-230» займет минимум четыре недели. Поскольку мне предоставили продолжительный отпуск, я решил съездить в Париж, навестить родных и провести недельку с Марианной на солнечном пляже Ванзее в Берлине. Да, отпуск был продолжителен, но я отлично сознавал, что срок моей жизни ограничен.

В начале июня вечером я отбыл экспрессом в Париж, передав дела Риделю. Пока поезд мчался по сельской местности, я пытался вообразить, что слышу знакомый шум дизелей, грохот разрывов глубинных боезарядов, авиабомб и торпед, треск раскалывавшихся кораблей и рокот океана. Однако до моего слуха доносились только забытые звуки стука колес, катившихся по рельсам. На парижский вокзал Монпарнас я прибыл ранним, еще свежим утром. Такси доставило меня в отель близ Вандомской площади, который предназначался для проживания морских офицеров. Я решил воздерживаться от амурных связей во время короткого пребывания в городе, но обилие агрессивных девиц вскоре подвергло мою решимость серьезному испытанию. Я поспешил в прохладные залы Лувра и провел большую часть дня в прогулках по галерее Аполлона, Великой галерее и залу Кариатид, где, судя по легенде, было повешено немало гугенотов. Вечером я сходил в изысканный ресторан близ Оперы и поужинал в торжественном уединении. Затем прошелся вдоль бульвара Капуцинов, отклонив несколько предложений платной любви, и вернулся в уютный номер отеля.

На следующий день у меня оставалось до отъезда много свободного времени. Утром я гулял по Плас Пигаль, плотно позавтракал в маленьком кафе на Монмартре, поднимался по длинной лестнице к Сакре-Кер. Я провел полдень и вечер на левобережье, праздно бродя по улицам и соря деньгами в кафе. Париж, прекрасный Париж, как мне не хотелось покидать его! Однако в 22.00 я сел в поезд, уходивший в Германию.

Утреннее солнце поднялось уже высоко, когда мой экспресс прибыл на вокзал Франкфурта. Я сразу обратил внимание на то, что огромный стеклянный купол над железнодорожными путями сильно поврежден бомбардировками противника. Стекла выбиты, остался только голый стальной каркас. Это зрелище стало печальной прелюдией к моему возвращению домой.

Как всегда, я вернулся к родным без уведомления. Когда на мой звонок мать открыла дверь, то посмотрела на меня как на незнакомца. Подождав секунду, я сказал:

– Здравствуй, мама! Может, ты меня впустишь? Как хорошо снова быть дома.

Я заметил, что мать время от времени пробирает нервная дрожь, что она сильно похудела. Мне показалось, что ее гложет печаль. Но я не стал расспрашивать ее, решив сказать что-нибудь приятное.

– Я так рад снова отдохнуть за своим столом.

Естественно, она справилась, голоден ли я, утверждала, что выгляжу сильно осунувшимся, и беспокоилась о моем здоровье.

– Скажи, у тебя достаточно теплого нижнего белья? Может, ты не знаешь, но мы отдали всю лишнюю одежду нашим солдатам, воюющим в России. Твои ботинки, лыжный костюм вместе с лыжами. Расскажи, как идет война в Атлантике? Теперь мы слышим не так много о наших подлодках.

Я сказал, что она скоро снова услышит о наших успехах. И, решив, что не буду обсуждать с ней военные действия, переменил тему разговора:

– Как поживаете? Что с Труди? Виделась ли она со своим супругом в последнее время?

– С Труди все в порядке, – отвечала мать. – Ганс был здесь на Пасху. Его родители тоже приходили в гости. Их сильно бомбили в Дюссельдорфе, и они уехали в Шварцвальд, пока обстановка не улучшится. Нас тоже недавно бомбили, но не так ужасно, как в других местах.

– Как папа? – спросил я.

Мать разрыдалась. С заплаканным лицом она сообщила, что отца три месяца назад арестовало гестапо. Он все еще находился в заключении в городской тюрьме в Хам-мел ьгас се.

– Я не сообщала тебе об этом в своих письмах, – сказала она всхлипывая. – Не хотела; чтобы ты знал.

Разрываясь между удивлением и яростью, я добился от нее сбивчивого рассказа о том, что произошло. Отец поддерживал более чем дружеские и случайные отношения с молодой женщиной. Она служила в его фирме продолжительное время. Однажды отец потребовал от матери развода, желая жениться на этой женщине. Но его арестовали не поэтому. Причина была другая. Женщина, которую он любил, оказалась еврейкой. Согласно официальной идеологии, такая связь считалась преступлением. А отец вдобавок укрыл ее от полиции. К несчастью, кто-то донес властям, что женщина – еврейка. Гестапо схватило и женщину, и отца. Ее бросили в концлагерь, отца – в тюрьму.

Арест отца привел меня в бешенство. Несправедливость по отношению к нему была проявлена властями не впервые. Зимой 1936 года деятельность финансовой компании отца и 36 других аналогичных фирм была прекращена. Просто потому, что они не отвечали политическим установкам руководителей Третьего рейха. Отца без объяснения или предупреждения лишили дела всей жизни. Он был вынужден начать бизнес заново в возрасте 46 лет. Только благодаря талантам и упорной работе ему удалось организовать новое дело и обеспечить семью.

Нелепая идеология властей не раз выходила за пределы разумного. Я лично был свидетелем «хрустальной ночи» во Франкфурте в 1938 году, когда разъяренные толпы носились по улицам, круша витрины и грабя еврейские магазины в присутствии безразличных к происходившему полицейских. Налетчики швыряли из окон еврейских квартир мебель, сбрасывали с балконов пианино, фарфоровую посуду, книги, настольные лампы, кухонную утварь. Когда заканчивалось разграбление всего наиболее ценного, остальные вещи складывались в кучу и поджигались. Помню, как отец вел меня между пожарищами на выручку друга-еврея. Мы пришли к нему в квартиру, когда она уже была разворована, а ее жильцы изгнаны. Я видел тогда на лице отца гнев и слезы.

Мы с отцом восприняли «хрустальную ночь» как событие постыдное и трагическое. Но осознавали бессмысленность бунта в безнадежных обстоятельствах. Я понимал, что в стране, которая была дорога мне, что-то неладно. Но мне пришлось уйти на войну в 19 лет. У меня не было ни времени, ни интереса разбираться в политике режима. Теперь, однако, эта политика непосредственно задевала меня и будила во мне мятежные чувства. Я решил, что должен разобраться с делом отца, даже если это повредит моей военной карьере.

Я немедленно отправился в отделение гестапо на Линденштрассе, находившееся недалеко от нашего дома. Морская форма и награды позволили мне пройти мимо охраны без лишних вопросов. Когда я вошел в просторный зал, секретарша за столом у входа поинтересовалась, чем могла быть полезной.

– Скажите, как мне увидеть оберштурмбанфюрера фон Молитора? – ответил я вопросом на вопрос, затем с улыбкой вручил секретарше свою визитную карточку и добавил: – Это будет сюрпризом для герра фон Молитора.

Я полагал, что ему редко приходилось видеть офицеров-подводников, да еще таких, чьи отцы сидят за решеткой.

Мне пришлось ждать встречи с оберштурмбанфюрером довольно долго. Времени было достаточно, чтобы обдумать план беседы. Затем секретарша провела меня в отлично меблированный кабинет и представила шефу СС в городе. Итак, передо мной был могущественный человек, которому стоило пошевелить пальцем, чтобы решить чью-либо судьбу. Этот офицер средних лет в серой полевой форме СС больше напоминал вальяжного бизнесмена, чем хладнокровного карателя.