Ивлин Во - Полвека без Ивлина Во

• Название: Полвека без Ивлина Во
• Автор: Ивлин Во
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Разное
• Год: 2016

В традиционной рубрике «Литературный гид» — «Полвека без Ивлина Во» — подборка из дневников, статей, воспоминаний великого автора «Возвращения в Брайдсхед» и «Пригоршни праха». Слава богу, читателям «Иностранки» не надо объяснять, кто такой Ивлин Во. Создатель упоительно смешных и в то же время зловещих фантазий, в которых гротескно преломились реалии медленно, но верно разрушавшейся Британской империи, и в то же время отразились универсальные законы человеческого бытия, тончайший стилист и ядовитый сатирик, он прочно закрепился в нашем сознании на правах одного из самых ярких и самобытных прозаиков XX столетия, по праву заняв место в ряду виднейших представителей английской словесности, — пишет в предисловии составитель и редактор рубрики, критик и литературовед Николай Мельников. В подборку, посвященную 50-летию со дня смерти Ивлина Во, вошли разделы «Писатель путешествует» и «Я к Вам пишу…». А также полные и едкого сарказма путевые очерки «Наклейки на чемодане» (перевод Валерия Минушина) и подборка писем Во (составление и перевод Александра Ливерганта) — рассказ о путешествиях в Европу, Африку и Южную Америку, а также о жизни британского общества между войнами.

Рубрика «Статьи, эссе» тоже посвящена Ивлину Во — в статьях «Медные трубы» (перевод Николая Мельникова), «Я всюду вижу одну лишь скуку» (перевод Анны Курт), «Человек, которого ненавидит Голливуд» о фильме «Месье Верду» Ч. Чаплина (перевод Анны Курт) раскрывается пронзительный, глубокий и беспощадный ум критика, а интервью Ивлина Во Харви Брайту из «Нью-Йорк Таймс» (перевод Николая Мельникова) показывает, насколько яркой, своеобразной и неоднозначной личностью был писатель.

В рубрике «Ничего смешного» — одна из самых забавных юморесок «Непростое искусство давать интервью» (1948), где в абсурдистской манере воссоздается беседа Ивлина Во с настырной, плохо говорящей по-английски репортершей, проникшей в гостиничный номер рассказчика (перевод Анны Курт).

В традиционный раздел «Среди книг» Ивлин Во рецензирует своих коллег: Эрнеста Хэмингуэя, Грэма Грина и Мюриэл Спарк (ее роман «Утешители», о котором пишет Во, был как раз опубликован в октябрьском номере «ИЛ» 2015 года, так что у читателя есть уникальная возможность сравнить свое мнение с мнением великого писателя).

В разделе «В зеркале критики» от рецензентов достается уже самому Ивлину Во. Не менее заслуженные писатели Эдмунд Уилсон, Джордж Оруэлл, Десмонд Маккарти, Гор Видал и Энтони Бёрджесс разбирают творчество и личность коллеги буквально по косточкам — жестко, пристрастно и весьма неожиданно.

Все произведения Ивлина Во и об Ивлине Во иллюстрированы собственными рисунками писателя, оказавшегося в придачу ко всем его талантам еще и одаренным карикатуристом, а также его современниками.

---

По своим политическим убеждениям — сторонник партии тори, по религиозным — новообращенный католик. Чтобы обличать пороки современности, у сатирика должны быть свои представления о том, какой должна быть жизнь. Необязательно это подчеркивать. Немногие сатирики желают, чтобы их всерьез считали реформаторами политического строя или морали, но у них перед глазами должен быть какой-то альтернативный путь, хотя бы для контраста. Для Во — это старая католическая Англия, где каждый знал свое место, оспаривать которое — значило восставать против Божьего промысла.

Раньше читатель лишь отмечал личные предпочтения Во и продолжал наслаждаться его беспощадным искусством, но в последние годы автор ждет от нас большего. Начиная с «Возвращения в Брайдсхед» (1945), Во стремился возвеличить выдуманный им мир, высмеивая непримиримого врага этого мира, то есть двадцатый век. К сожалению, когда он обращается от порока к добродетели, он сам себя обезоруживает. Его великий предшественник Ювенал предпочитал старую римскую республику пошлой Римской империи, но был слишком умен, чтобы воспевать политическую умеренность Суллы или утонченный аскетизм Катона. Он сосредоточился на грехах своего страшного века, служившего ему хорошим подспорьем.

В трилогии о войне, завершающейся «Концом битвы»[233], Во предается романтическим мечтаниям, столь же неприятным, как и предмет его сатиры, и вместе с тем настолько нелепым, что они подрывают его авторитет критика. Ювенал бы такой ошибки не допустил.

На протяжении Второй мировой войны Во служил в британской армии. «Люди при оружии» (1952), «Офицеры и джентльмены» (1955), а теперь и «Конец битвы» отражают впечатления Во, как он сам пишет, от периода «заключения русско-немецкого союза, после которого Вторая мировая война изменила свой характер» (приняла вид крестового похода), до договора союзников с Россией (после чего война утратила святость) и победы коммунистов в Югославии. Для своего повествования Во выбрал типичного протагониста. Гай Краучбек принадлежит к одному из старейших в Англии католических семейств, живущих в старом особняке под названием Брум.

В начале трилогии Гай ведет жизнь отшельника в окрестностях Генуи. Он разведен, хотя все еще считает, что соединен с женой узами церковного брака. Итальянцы не любят Гая, но он относится к этому равнодушно. Можно подумать, что он страдает болезнью, которая у католиков называется «душевной черствостью». Автор пишет:

Гай же не имел никакого желания ни внушать, ни убеждать, ни делиться своими взглядами и мнениями с кем бы то ни было. Он не дружил ни с кем даже на почве своих религиозных убеждений. Он часто жалел, что живет не во времена действия законов против папистов и нонконформистов, когда Брум был одиноким передовым постом католической веры, окруженным чуждыми этой вере людьми. Иногда он воображал себя отправляющим в катакомбах перед концом света последнюю мессу для последнего папы…[234]

Представьте себе: Ивлин Во и папа Иоанн XXIII находятся в подвале английского загородного дома. Взрывается бомба. Род человеческий уничтожен. Во ликует. Святой отец глядит на него с отчаяньем. Они служат обедню при закрытых дверях.

Из трех томов трилогии «Люди при оружии» — наилучший. Краучбек проходит военную подготовку. Дух времени схвачен. Несмотря на умышленную неопределенность его роли (католика и благородного человека), Во еще способен на великолепный поступок большой разрушительной силы.

В радиоприемнике в офицерской столовой прозвучало несколько выступлений мистера Черчилля. Гаю они показались невероятно хвастливыми, к тому же за ними, за большей их частью, последовали сообщения о крупных неудачах, подобно божьей каре в «Последнем песнопении» Киплинга. Гай знал мистера Черчилля только как профессионального политика, сиониста, компаньона газетных королей и Ллойда Джорджа.

По сравнению с Во Ювенал был добродушен и мил по отношению к Домициану.

В «Людях при оружии» мы находим одно из самых замечательных созданий Во — Эпторпа. Он товарищ Гая по оружию, патологический выдумщик. Мания и патология — ключ к комедийной выдумке. С неумолимой последовательностью он отдается своим бредовым идеям, которые усиливают комизм книги. Маниакальная страсть Эпторпа к «гром-боксу» (автономный химический клозет фирмы Коннолли) и поражение в противостоянии с другим столь же патологическим типом, бригадиром Ритчи-Хуком, описаны с необычайным блеском.

В «Офицерах и джентльменах» повествование переносится из Англии в Александрию, а потом показан débâcle[235] на Крите. Рассказ о военных действиях не вяжется с манерой Во, возможно потому, что он понимает: для одного война — пальба, а для другого — беда. Несмотря на ее неизменную ясность, проза часто становится поверхностной, и читатель начинает замечать уловки автора. Со времен викторианцев ни один писатель так охотно не прибегал к совпадениям и путанице, когда один персонаж принимается за другого. (На этом блестящем приеме построен роман «Сенсация».) Меня все время интересовало: встретит ли Триммер (мужлан, из которого журналисты сделали национального героя) бывшую жену Гая в Эдинбурге. Все-таки Великобритания не настолько маленькая страна для подобных совпадений.

Кроме того, у Во появился новый пессимизм. Гай из милосердия дает Эпторпу выпить виски в больнице и тем самым убивает его.

Хотя Во считает, что добродетель сама себе награда, он, похоже, хочет сказать, что в этом жестоком мире ни одно доброе дело не может принести добрый плод. Подобно многим новообращенным католикам из английской литературной элиты, Во находится в опасной близости к манихейству.

Сага завершается «Концом битвы». Гай Краучбек вновь сходится со своей женой, которая погибает во время воздушного налета, в то время как он находится в Югославии. Во прекрасно описывает успешный заговор английских коммунистов, в результате которого Тито приходит к власти. Любители «Синей книги» Роберта Уэлча[236] будут благодарны за то, что подтвердились их худшие догадки. Во не щадит левую интеллигенцию — предмет его особой ненависти с тридцатых годов. С гениальной язвительностью он высказался и об американцах, чью речь не потрудился передать правильно: все они родом из Среднеатлантических штатов, но почему-то говорят «я щитаю…».

Нападкам подверглись представители мелкой буржуазии и мещанства. Это своего рода Сноупсы[237] Ивлина Во. Они беспринципны и неразборчивы в средствах. Со своим ужасным говором и растрепанными волосами, пронырливые, вероломные, они втираются в высшее общество, наследуют земельные наделы. Кто-то из героев замечает, что одна только прическа делает плебея невыносимым. В ответ на замечание, что можно постричься и по-другому, следует гневное восклицание: дело не в том, как волосы пострижены, а в том, как они «растут».

В «Конце битвы» автору удалось создать еще один объемный портрет. Это офицер Людович, пробившийся из низших чинов, самоучка, влюбленный в слова. Сначала он — высоколобый автор «Мыслей», потом пишет книгу ужасов, ставшую бестселлером, и, как помешанный, сюсюкает с пекинесом, купленным, как он объясняет, «для любви». К концу трилогии большинство героев погибает, поспешно убранные автором. Немногие, кто все-таки выжил, удостоились счастливого конца. Гай Краучбек женится на католичке из древнего рода, и супруги мирно доживают свой век в Бруме, их будущее омрачает только склонность мужа к полноте.

Жизнь сатириков редко бывает счастливой. Желчь, которая переполняет их и позволяет бичевать пороки общества, может обратиться на них самих. Безумие Джонатана Свифта поучительно. Жизненный опыт Во, описанный в замечательном романе «Испытания Гилберта Пинфолда» (1957), вписывается в эту мрачную традицию. По мере того как писатель обращается от ужасов настоящего к своему ви́дению добродетельной жизни, проблемы его как художника неизбежно возрастают. Религиозные и общественные пристрастия — его личное дело; когда он навязывает их другим, он становится на сомнительный путь.

Столь точная в его злобных нападках проза становится напыщенной и фальшивой, когда он начинает проповедовать добро, любовь и благочестие. Перефразируя слова Джеймса о Мередите, можно сказать, что Во превращает лучшее в худшее. Снобизм, преклонение перед аристократами (невозможно забыть предсмертную речь пэра в «Возвращении в Брайдсхед», когда он перечисляет свои титулы, вызывая восторг у главного героя), его неприязнь к тем, кому не так повезло, способны вывести человека из себя.

Не обошлось и без странных неожиданностей и новых открытий. Одна из таких неожиданностей происходит в самом конце трилогии. Популярный роман Людовича называется «Желание смерти». Это одна из тех книг, которые уводят «из скучных серых аллей тридцатых годов в ароматные сады недавнего прошлого, преображенные и освещенные расстроенной памятью и воображением». Во пересказывает сюжет и высмеивает его. Почему? Потому что этот ужасный Людович написал «Возвращение в Брайдсхед», а Ивлин Во обратил на себя холодный блеск его взгляда. Результат испугал даже разбирающегося в литературе героя.