Сергей Волков - Затворник

• Название: Затворник
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Фэнтези

«Твой род, и земля сгинут в крови и пламени» — перед смертью предсказал князю черный колдун-затворник. И вскоре его пророчество готово сбыться: На границах гремят войны, междоусобная вражда вот-вот разорвет страну на клочки, пробуждаются темные силы, ушедшие вместе с колдуном. И думать-не думал бы соваться в эти события парень Пила, если бы однажды возле его городка не появился странный проезжий…

---

Для княгини перед воротами отчистили от людей пятачок, обхватов в десять.

— Сколько их там? — спросила Стройна Морехода.

— Шестеро, государыня!

— Хорошо. Один пусть спешится и заходит.

Через приоткрытые ворота прошел человек. Едва взглянув на него, Пила ужаснулся — так зияла пустота в глазах этого дрожащего, осунувшегося людского подобия! Какая черная колдовская сила смогла так изувечить человека! Бедняга едва переставлял дрожащие ноги и смотрел по сторонам диким рассеянным взглядом. Челюсть его ходила в стороны, словно он бормотал про себя что-то, руки тряслись и беспокойно растирали и царапали одна другую. Пройдя пять или шесть шаркающих шагов, он остановился, озираясь на собравшийся народ. Все молчали.

Вдруг взгляд бедняги уставился на Стройну. Человек мгновение посмотрел в глаза княгине, а потом вдруг разрыдался, осел с воплем наземь и ударил челом.

— Княгиня… — стонал он, валяясь в пыли.

— Не бойся. — сказала княгиня — встань, и говори, что видел.

Человек поднял голову, и чуть выпрямился, но с колен не встал.

— Светлая княгиня! Светлая… — бормотал он.

— Говори толком! Кто ты, откуда? — велела Стройна.

— Злыдни, светлая княгиня! — закричал беглец, глаза его снова наполнились слезами — Огнем дышали в лицо… в глаза как ледяными иглами, на лету прямо мне в глаза… на кого только посмотрят — тот сразу каменеет! Все погибли… Нельзя с ними биться! Нету сил… Небо на землю уронили… на нас… молниями сыпали… ыкунов без числа со всех сторон… Нет такой силы… Не справиться…

— Нет, говоришь? — спросила Стройна — Подойди-ка ближе. Мореход, помоги ему!

Мореход поднял с земли дрожащего боярина и подвел к Стройне. Княгиня с седла схватила бедолагу за бороду, и пристально посмотрела в его лицо. Беглец глядел княгине в глаза, и ничего больше не кричал, лишь громко всхлипывал.

— Значит, злыдень тебе огнем в лицо дышал, так говоришь? — спросила княгиня злобно — Что ж ты не обгорел нисколько?! Я на твоей роже трусливой ни одного ожога не вижу, и борода целая! Или ты неопалимый!? Говоришь, превращали в камень взглядом? Что-то резво ты бегаешь на каменных ногах, раз из каильской степи здесь очутился!

— Светлая… Светлая… — скулил несчастный. Оставив в кулаке Стройны клок бороды, он снова рухнул на колени, руками ухватился за стремя. Княгиня отпихнула его каблуком.

— Пес трусливый! Тебя пустыми мороками напугали, чтобы ты здесь других пугал! Позор земли! Мореход! Задери на него рубаху, да отсчитай плетей побольше — и в яму к остальным! Пусть остудит голову, тогда, глядишь, и расскажет все толком!

Мореход подошел к лежащему под конем человеку, и хорошенько поддал ему под ребра ногой.

— Вставай, щучий сын! Вставай, падаль! Эй, отроки! А ну растянуть его!

Бояре подняли беглеца из пыли — он не сопротивлялся, не просил пощады, только трясся, скулил, и лил ручьями слезы. Мигом его подвесили за руки к воротам, разорвали рубаху. Мореход закатал рукава, тут же слуги принесли и подали воеводе треххвостую плетку.

— Государыня-а-а-а-а… — вопил привязанный.

Свистнула в воздухе плетка, и со звонким хлопком пересекла голую спину. Плач бедолаги в миг переменился на пронзительный поросячий визг… Баба рядом с Пилой охнула и закрыла руками лицо.

Мореход «отсчитывал» удар за ударом. Спина боярина-беглеца покрывалась разрезами, глубокими как от ножей, превращалась в нарубку для мясного пирога. Несчастный уже не кричал. При каждом хлопке плети из его горла выдавливался лишь стон, слабее раз от раза. Казалось, что дух по частям покидает тело…

— Сколько ж можно… — всхлипнула женщина — Бедный…

Пила смотрел спокойно. Не беднягу, безумного от страха, полосовал сейчас Мореход на виду у города, нет! Ударами плети он бил и изгонял из города Страх. Это знал наместник восточной окраины, знала княгиня, понял и Пила. Человек, что был привязан к воротам, и другие подобные ему, бежали в город, полные страха, и несли его с собой. Несли внутри себя, точно болезнь, грозя заразить и погубить всех. Для Стройны признать сейчас беглеца невинным — значило объявить во всеуслышание о нечеловеческом могуществе врага, и допустить страх в город, посеять его и дать разрастись. Но осудить и наказать — значило объяснить все трусостью малодушного, который, спасая свою шкуру, бежал из боя и бросил товарищей на смерть. Беглец не был ни в чем виноват, но жестоко с ним обойтись было необходимо.

— То ли еще будет. — сказал вслух Рассветник, или подумав так же как Пила, или услышав его мысли, или невесть к чему вообще.

— Давай следующего! — приказала Стройна Мореходу — Бери того, что ближе к воротам, и тащи сюда.

Мореход скоро вернулся, но вернулся один. Он подбежал к Стройне, и попросив ее приопустить голову, прошептал:

— Светлая княгиня! Тот, что ближе к воротам, он там это… трет сидит…

— Что трет? — не поняла правительница.

— Корешок свой трет. Трет и плачет…

— Тьфу! — сплюнула Стройна — Всех в яму, скопом! Вижу здесь толку не будет! Распоряжайся, Мореход!

И повернув коня, поскакала на Струг.

Дни в Каяло-Брежицке тянулись медленно и тревожно. Толпы людей из сел и городков бежали с восхода, кто в город, кто через город, кто переходил Черок на далеких переправах, и бежал дальше на закат. Рассказывали, что на каильской стороне множество ыканцев, мелкими стаями рассыпаются по всей земле, тут и там показываются под стенами городов, деревни и хутора жгут, а кто не успел оттуда бежать — тех только и видели. Мало кому поодиночке удавалось спастись, и прибившись к какой-нибудь толпе беженцев, добрести до Черока — в Каяло-Брежицке они рассказывали такое, что волосы становились дыбом. В их словах было много горя, испуга, много знака близкой беды — но немного известий важных и определенных. Было ясно доподлинно, что ыкуны неизвестным числом стоят у Каили. Что взят в осаду город Булатов, что брошены жителями Опушка и Щербатый, на полуночи каильской земли. Степняки появлялись у Каменного, у Соколова, у Трехгорска — словом, всюду на восходной стороне Степного Удела. Отряды ыканцев уже не раз переходили реку Сонная — границу струг-миротворских и каильских владений, и также громили все на своем пути, но вблизи Каяло-Брежицка ыкуны не задерживались, и пошарив на окраинах области, уходили обратно. Добычи эти первые ласточки брали мало — почти все поселки между Сонной и Чероком уже стояли брошенные. Разве что табунщикам удавалось застигнуть где-нибудь посреди поля обоз с беглецами…

Но уже были видны с городских стен черные дымные столбы, то здесь то там. И стражники смотрели на восходную сторону с тревогой. Беда была близко.

Смирнонрав со Стройной и боярами каждый день совещались — что сделано для отражения врага, и что еще можно сделать. Ставили в строй селян, бегущих через город, и некоторых бояр, что спаслись из побоища и порознь добирались до столицы — тех, кто хоть сколько-то сохранил рассудок и мужество. Кузницы дымили день и ночь — ковали наконечники стрел, переделывали на оружие косы и сошники. К стенам свозили камни, растаскивали на бревна житницы, сараи, пристройки, а то и некоторые дома. Откуда могли собирали припасы. Поспорив, решили отправить в поля людей, косить траву для скотины.

— Как это, светлая княгиня! — возмутились одни — Чуть ли не два месяца до сенокоса! Трава еще в силу не вошла!

— Если будем сидеть да ждать, пока трава войдет в силу, — ответил Волкодав — то дождемся, что окажемся в осаде без травинки сена. Чем тогда будем коров в городе кормить? В поле на вылазку на чем выедем? На мышах? Косить сейчас, что есть!

— Правильно. — сказала Стройна — У ыкунов коней побольше нашего, и они тоже есть хотят. Чем меньше травы им под городом оставим, тем лучше. Что скосить не успеем, то к их приходу придется поджечь. Дай небо, чтобы сухая жара простояла…

Не хватало времени, оружия, коней, провизии, но всего больше недоставало людей. Слишком мало воинов вернулось из страшного похода, слишком мало осталось в столице и пригородах. От Кречета и его стреженского отряда не было вестей. Храбровцы тоже все не подходили. На первое утро по прибытии в город Смирнонрава, к Месяцу снова послали гонцов. Скоро был и ответ. Воевода снова извинялся за все промедления, писал что ведет с собой кроме всадников, большой пеший полк с обозом, поэтому и не может быть скоро, но клялся не отдыхать до самого Каяло-Брежицка и лишней минуты.

— Может, приказать ему пеших оставить, а конницу отправить вперед? — спросил Смирнонрав, когда им с княгиней принесли такой ответ — Хоть часть их пускай будет здесь, а то, если Каиль взята, и ыкане сюда идут всей силой…

— Каиль не взята, князь. — сказал Рассветник.

— Откуда ты знаешь? — спросила Стройна.

— Знаю. Молний бы сообщил, если бы табунщики взяли Каиль.