Чарльз Вильямсон - Девушка из универмага

• Название: Девушка из универмага
• Автор: Чарльз Вильямсон
• Издательство: Книга
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1927

Открыв дверь одной из кают парохода бурной ночью, Питер Рольс подумал, что увидел нимф – так прекрасны были девушки в вечерних туалетах в комнате среди бушующих волн Атлантического океана. Одна из них звонким смехом среди бури привлекла его внимание, и никогда не любивший Питер понял, что покорен девушкой в серебристом платье.

Винифред Чайльд нанялась в агентство живых моделей, демонстрирующих платья для богатых пассажиров, чтобы бесплатно пересечь океан и найти работу в Америке. Рольс предложил ей помощь, но предупрежденная его сестрой, считавшей знакомство с девушками подобного круга позорным, о вероломности Питера и неразборчивости в достижении целей, Винифред бежит от него и ищет спасения, устроившись продавщицей в универмаге. Как искал её Питер и не мог забыть, а нашел… в магазине, принадлежавшем его отцу. Но как заставить девушку поверить в искренность его любви?

---

Всю остальную часть дня она провела, подбадривая себя и выясняя свое положение, то есть пересчитывая свои доллары; и переводя их мысленно на фунты. Впрочем, для этого не оставалось много времени, так как дело было в конце октя­бря, и темнота наступала рано, а жильцы мисс Гэмпшир обе­дали в половине седьмого. Аккуратность необходима, если вы особа женского пола. Несколько больше вольностей, как, например, поднятие бровей, вместо усмешки, разрешается, если вы имеете счастье принадлежать к другому полу.

За столом были банковские служащие, школьные учи­теля и переводчики, но не было ни одной поэтессы, и все были очень любезны с новой квартиранткой, английской де­вушкой, в особенности, когда они рассказывали ей о Нью-Йорке.

— Что вы скажете о Бродвее? — спросил ее сосед, моло­дой австрийский красивый еврей, который казался гораздо более настоящим американцем, чем некоторые из родившихся в Америке.

Вин смущенно ответила, что не уверена, видела ли она его.

— Не уверены, видели ли Бродвей! — воскликнул мистер Ливенфельд. — Подождите, пока вечером вы не будете на Большой Белой Аллее, тогда, надеюсь, вы не ошибетесь.

— Разве она так замечательна? — спросила она.

— Она подобна улыбке! Во всем мире нет ничего подоб­ного. Не хотите ли прогуляться и посмотреть ее сегодня ве­чером? Если вам будет угодно, мисс Сикер и я поведем вас; мисс Сикер, вы согласны?

— О, с большим удовольствием — почти закричала бело­курая девушка, сидевшая по другую сторону от Вин; это была довольно миловидная девица в очках, которая, как объяснила ей мисс Гэмпшир, была «секретарем-переводчиком» в фирме, торгующей игрушками.

Мистер Левенфельд сказал правду. Бродвей вечером был поразителен, чудесен и неповторяем. Все небо было освещено и сверкало великолепием. Это освещение могло бы за­тмить свет двадцати лун. Все, что здесь происходило, делалось при помощи электричества. И фейерверки Хрустального Дворца, и выставка лорда-мэра, и коронация, и морские ма­невры с прожекторами, — все это сверкало и горело, блесте­ло и двигалось одновременно. Бродвей блистал белизною, как северный полюс, украшенный разноцветной радугой, изумительными рубинами, изумрудами, топазами, соста­влявшими слова, или образующими картины, подымающиеся в невидимых рамах высоко над огромными домами, или по­являющиеся перед их фасадами.

Широко разливались зеленые морские волны; гигантская кошка подмигивала золотыми глазами; два блестящих боксера вели бесконечную борьбу; ослепительная девушка снимала и надевала свои, освещаемые электричеством, пер­чатки; голова негра, величиною с воздушный шар, ела спе­циальный маринад из дыни; голубой зонтик раскрывался и закрывался; из большой золотой корзины падали красивые, как рубин, розы; японская гейша, в два человеческих роста, указывала вам, где можно получить кимоно; форель боль­ших размеров, чем кит, появлялась и исчезала на крюке. И над всем, больше, чем все, подымалась к бледному небу, от­куда-то позади Бродвея, пара титанических рук.

Эти руки приковали к себе Вин. Они привлекали к себе ее внимание и завладели ею. Медленно они поднимались, молчаливо отвлекая внимание от других эмблем коммерче­ского успеха Бродвея. Чужестранец в Нью-Йорке невольно останавливался, как бы загипнотизированный, наблюдая, как эти десять колоссальных распростертых пальцев овеществля­лись в своих невидимых рамах, превращаясь в руки с за­пястьями и кистями, и затем исчезали из вида, как бы ис­пуская последний крик о помощи утопающего атласа, поте­рявшего точку опоры на земном шаре.

И, однако, этот огромный, приковывающий к себе взоры, жест не был последним. Проходило три секунды, и затем, сверкая, снова появлялись пальцы, руки, запястья, кисти. И на каждом из пяти пальцев, включая мизинец, сверкало боль­шое кольцо, отличающееся от других цветом и рисунком. Каждое кольцо было украшено буквами из драгоценных камней, и когда руки достигали зенита, цвет колец дважды изменялся. Невозможно было отвести глаз от этого зрелища, пока торжественные движения не заканчивались. Казалось, что над Нью-Йорком господствуют руки Питера Рольса.

Глава VII. Два Питера.

Руки Питера Рольса!

Они завладели воображением Винифред Чайльд. Во сне и наяву она видела сверканье их колец. В первый же вечер ее пребывания в Нью-Йорке м-р Левенфельд рассказал ей историю этих рук.

Это были руки Питера-старшего. Его коммерческий ге­ний распростер их вдоль по небу для привлечения публики к своему новому большому универсальному магазину на ше­стой Авеню. Подобно тому, как в начале появления рекламы видны были только кончики пальцев, так и Питер Рольс старший начал с крошечного мерцания, идя сперва ощупью, в предвидении будущего успеха.

Всякий человек в Соединенных Штатах слышал о Питере Рольсе, благодаря многочисленным объявлениям и рекламам в газетах и журналах. Уже в течение многих лет он считался одним из крупнейших рекламистов в Америке. М-р Левен­фельд не мог понять, как мисс Чайльд не слышала о руках Питера Рольса, даже находясь на самом отдаленном остров­ке, вроде Англии. В Нью-Йорке вошло в обычай говорить для обозначения того, что вы намерены сделать покупки в магазине Питера Рольса — «я иду к Рукам», «я куплю это у «Рук». И Питер Рольс широко использовал эти обиходные выражения в своих рекламах.

Каждая его реклама имела одинаковую форму: четырех­угольное пространство, окруженное густой черной или цвет­ной каймой, поддерживаемое парой рук с кольцами — ми­ниатюрное факсимиле его знаменитой небесной рекламы. И несколько тысяч продавцов в его огромном магазине в про­сторечии именовались «руками Питера Рольса».

По-видимому, ничто, относящееся к Питеру Рольсу-стар­шему и его семье, не составляло тайны для мистера Левенфельда и мисс Сикер, хотя они заявляли, что лично не зна­комы с великим человеком. Вероятно, если бы Вин спросила их об этом, они могли бы рассказать, сколько горничных у мистрисс Рольс и сколько ящиков шампанского заказывает на год ее супруг. Но подобные вопросы были излишни. Фи­гура выбившегося в люди своим трудом миллионера пленяла ум недавно только натурализовавшегося австрийца.

Питер Рольс, совсем юным, эмигрировал в Америку с се­вера Ирландии. Он предпринял закупку дешевых остатков материи, могущих привлечь женщин, живущих в сельских местностях, вдали от лавок. Он приобрел сноровку, как вы­бирать такие остатки. Это была гениальная мысль, и он стал зарабатывать деньги, в качестве бродячего разносчика. Во время своей бродячей жизни он завел знакомство с бродя­гами и показал, что из всего умеет извлечь пользу. Спустя несколько лет у него уже скопился достаточный капитал, чтобы открыть небольшую лавку в Нью-Йорке, на окраине города, где арендная плата была низка.

Подобно его коробу разносчика, и его лавка была пере­полнена всякими остатками. Но и теперь это были самые подходящие остатки, в которых нуждались все окрестные жители, и которых нигде нельзя было получить сразу в од­ном помещении. Ни один предмет не стоил дешевле пяти центов, ни один больше доллара, и было замечательно уже то, что Питер Рольс был в состоянии продавать свои товары за доллар.

«Я могу омеблировать вашу квартиру за 10 долларов. Почему? Потому, что я работаю своими собственными ру­ками», — так гласила первая реклама Питера Рольса. И с этого времени «Руки» никогда не теряли своих клиентов.

Он мог продавать дешевле всех других лавочников в Нью-Йорке, потому что доставал себе приказчиков почти бес­платно. Они были умело подобраны из числа его друзей-бродяг. Он брал на службу всякого, кто со времени школы помнил, как надо складывать маленькие суммы. Его приказ­чики получали пищу, одежду, табак и пиво в разумном ко­личестве; во время работы за ними было строгое наблюде­ние, а ночью они запирались в каморку, куда не мог про­никнуть ни огонь, ни спиртные напитки. Эта система увен­чалась блестящим успехом. Маленькая лавка на окраине го­рода превратилась в большую, становилась все больше и больше, поглощая все другие лавки. И вот десять лет назад открылся с благословения «Рук» большой универсальный ма­газин на шестой Авеню, являвшийся самым крупным пред­приятием этого рода в Нью-Йорке.

Винифред подумала, имея в виду бальзам, который со­ставил его состояние, что Питер Рольс старший был чем-то в роде знаменитого химика. Но мистер Левенфельд громко расхохотался при этой мысли. Джилидовский бальзам был только счастливой случайностью в аптекарском отделении магазина, размерами с большой провинциальный магазин. «Руки» продавали все, что угодно, и хотя бродяги уже перемерли или исчезли, Питер Рольс все еще продавал дешевле любого магазина в Нью-Йорке. Как это удавалось ему делать? Для этого существовали разные способы. Питер Рольс никогда не встречал затруднений в получении или со­держании стольких «рук», в скольких он нуждался, и мог бы получить двойное их количество в случае необходимо­сти.