Николай Кулаков - Доверено флоту

• Название: Доверено флоту
• Автор: Николай Кулаков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Автор в годы Великой Отечественной войны был членом Военного совета Черноморского флота. Незадолго до кончины он передал воспоминания Военному издательству. В центре повествования — героическая оборона Одессы и Севастополя, поддержка флотом приморского фланга Сухопутных войск. В книге обобщается опыт партийно-политической работы. Тепло рассказывается о людях — моряках, пехотинцах, авиаторах, о встречах с видными военачальниками.

---

Через несколько часов, когда представилась такая возможность, Ильичева отпустили отдохнуть. Раздобыв противотанковое ружье, он устроился в какой-то щели и стал стрелять по низко пролетавшим над городом самолетам. Вечером, уже успокоившись, Ильичев уверял, что один самолет он подбил.

А «Ташкент» более трех часов отбивался от атак бомбардировщиков. Отбомбившиеся самолеты улетали на близко расположенные аэродромы и возвращались с новым запасом бомб. Потом казалось почти чудом, что они, сбросив свыше 360 крупных и средних бомб, не добились ни одного прямого попадания в корабль, - так велики были судоводительское искусство и самообладание командира, уклонявшегося от бомб точнейшим маневрированием.

Но лидер получал повреждения от близких разрывов в воде. Был затоплен ряд внутренних помещений, вышел из строя один из котлов, потом - рулевое управление, одна турбина. Корабль терял скорость и все глубже оседал в воду - фактически медленно тонул. А палуба была забита пассажирами, не поместившимися в кубриках, и непроизвольное движение этой массы людей при падении у борта очередной бомбы могло вызвать критический крен. Словом, от командира и экипажа требовалось невероятное напряжение духовных и физических сил. Могу подтвердить, что Василий Николаевич Ерошенко, живший после войны в Ленинграде, до конца своих дней переживал страшные часы, когда висело на волоске существование корабля с тысячами вверенных командиру жизней.

«Ташкент» дотянул до кавказского берега. Для прикрытия его вылетели навстречу - как только он вошел в досягаемую для них зону - наши истребители. Еще в море, на подходах к Новороссийску, с него приняли большую часть пассажиров корабли, посланные на помощь. Весь личный состав лидера был удостоен боевых наград. А Ерошенко сошел на причал капитаном 2 ранга. За боем «Ташкента» следили по донесениям с флота и в Москве, и нарком ВМФ, отдавая должное доблести и мастерству командира, присвоил ему - приказом, переданным на корабль по радио, - новое воинское звание.

В этом походе «Ташкента» в Севастополь и обратно участвовал известный писатель Евгений Петров. Во время короткой стоянки в Камышевой бухте он стремился попасть [308] к нам на ФКП, но я передал через Ильичева, что не разрешаю этого - риск был слишком велик.

Евгений Петров погиб в авиационной катастрофе, возвращаясь в Москву. В последнем своем произведении - неоконченном очерке «Прорыв блокады» - он писал:

«Лидер «Ташкент» совершил операцию, которая войдет в учебники военно-морского дела как образец дерзкого прорыва блокады. И не только в учебники войдет эта операция. Она навеки войдет в народную память о славных защитниках Севастополя как один из удивительных примеров воинской доблести, величия и красоты человеческого духа…»

Доблесть ташкентцев, их беспредельная самоотверженность, отменная стойкость явились как бы высшим итогом большой, целеустремленной политико-воспитательной работы, которая повседневно велась в экипаже корабля. Командир лидера В. Н. Ерошенко и военком батальонный комиссар Г. А. Коновалов умели действовать слаженно, понимая друг друга с полуслова, и оба были очень близки к личному составу. Экипаж сплачивала сильная, активная партийная организация, возглавляемая политруком В. И. Смирновым.

Своего боевого парторга Ерошенко часто вспоминал и при наших ленинградских встречах, много лет спустя. Хочется привести здесь теплые слова, которые он посвятил ему в своих мемуарах:

«Открытая душа, всегда спокойно-приветливый, скромница, не любитель выдвигаться на первый план. Но все, за что взялся, доведет до конца. Надежный человек - лучше о нем, пожалуй, не скажешь. В любом деле можно на него положиться. И нет на корабле моряка, который бы его не уважал.

Смирнова можно целыми днями не видеть - он и в море, и в базе редко выглядывает на верхнюю палубу, постоянно находя себе дело в «низах»… Но и не видя его, все время чувствуешь его неустанную работу с людьми»{48}.

* * *

Во второй половине июня для доставки в Севастополь снарядов, мин, патронов, медикаментов, консервов, а затем и авиационного бензина использовались все находившиеся в строю подводные лодки. Ими было перевезено с Кавказа около четырех тысяч тонн различных грузов и вывезено из [309]Севастополя более 1300 человек. Это немного, если сравнивать с тем, что перевозили транспортные суда и надводные боевые корабли. Но настало время, когда они больше уже не могли прорывать вражескую морскую блокаду. И эта задача теперь решалась подводниками.

Особенно опасно было перевозить на подлодках бензин - их цистерны для этого не приспособлены. Тяжелый случай произошел на подводной лодке «М-32» капитан-лейтенанта Н. А. Колтыпина. Выгрузив доставленные снаряды и откачав бензин, но не закончив до рассвета всех работ, она должна была погрузиться и пролежать до наступления темноты на дне бухты. В трюмах лодки скопилось некоторое количество бензина, который начал испаряться и постепенно так насытил парами воздух в отсеках, что люди стали терять сознание. К середине дня его сохраняли двое - командир и главстаршина Н. К. Пустовойтенко. Потом и командир впал в забытье. Судьба лодки, жизнь всех членов экипажа стали зависеть от одного человека. И у старшины Пустовойтенко хватило сил продержаться до того часа, когда наступление темноты позволяло всплыть, что он и обеспечил. После того как был открыт люк, свежий воздух вернул морякам сознание. За спасение корабля и всего экипажа Николай Пустовойтенко был награжден орденом Красного Знамени.

В третьей декаде июня в снабжение Севастополя включилась «авиагруппа особого назначения» - 20 самолетов Ли-2, выделенных Ставкой и прилетевших в Краснодар из Москвы (флот и фронт таких транспортных машин не имели). Группой командовал майор В. М. Коротков.

Садились эти самолеты на Херсонесском аэродроме, обстреливаемом вражеской артиллерией. В первую ночь действий группы прилетело пять машин. Потом доходило до пятнадцати посадок за ночь, и в такие ночи мы получали по воздуху 25-28 тонн боеприпасов и пищевых концентратов, а обратными рейсами самолеты увозили до 330 раненых и других эвакуируемых.

Концентраты делились между войсками и городом. Еще раньше, в связи с тем, что городские склады опустели, Военный совет решил поставить всех севастопольцев на флотское довольствие. Боеприпасы немедленно, в ту же ночь, поступали в войска. Масштабы воздушных перевозок были, конечно, не такими, чтобы значительно повлиять на ход боевых действий, но мужество и мастерство летчиков особой авиагруппы вызывали восхищение. Под жестоким артогнем [310] они приземлялись на маленькой площадке, изрытой воронками, обходясь, как правило, без поломок, и так же искусно взлетали. Это были пилоты высокого класса.

* * *

Трудно передать, насколько тяжелым становилось положение на севастопольских рубежах. Еще 23 июня Военный совет флота, стараясь не сгущать краски, докладывал в Генеральный штаб, наркому ВМФ и командованию Северо-Кавказского фронта о тех потерях в людях и боевой технике, которые мы имели в те дни. В радиограмме указывалось: «При отсутствии резервов части СОР не в состоянии удерживать прежние рубежи обороны линии фронта 40 километров»{49}.

После этого к нам прибыла стрелковая бригада полковника Ковалева. Но и такие подкрепления теперь не восполняли потерь. Стала необходимой новая нарезка секторов обороны, а также перегруппировка наличных сил. Это позволяло предотвратить назревавшее рассечение врагом нашего фронта, окружение Чапаевской дивизии и других частей на центральном участке. В результате сокращения линии фронта боевые порядки уплотнились. Но противник, расчищая путь своей пехоте сильнейшим артогнем, бомбежками и танковыми атаками, пытался вклиниться в боевые порядки севастопольцев на других направлениях. Он штурмовал наши позиции у Сахарной Головки, рвался в Инкерманскую долину.

По- прежнему основные потери наносила нам авиация. А средств борьбы с нею не прибавлялось. Зенитчикам отпускалось значительно меньше боеприпасов, чем две недели назад, меньше стало и самих зенитных батарей. Нередко массированные удары с воздуха нацеливались специально на них, и прикрывавший Севастополь 61-й (затем 1-й гвардейский) зенитно-артиллерийский полк полковника В. П. Горского и батальонного комиссара С. Л. Шиарберга нес никак не меньше потерь, чем пехота на самых трудных участках переднего края.

Потом стало известно из документов немецкого командования, что гитлеровская ставка требовала от Манштейна скорее высвободить приданный ему авиационный корпус Рихтгофена, предназначавшийся обеспечивать наступление на Украине. А Манштейн доказывал, что не может - даже в конце июня, на исходе третьей недели штурма Севастополя [311] - обойтись без поддержки сотнями бомбардировщиков. И наступление на Украине откладывалось. Стойкость севастопольцев срывала вражеские планы на летнюю кампанию.