Николай Кулаков - Доверено флоту

• Название: Доверено флоту
• Автор: Николай Кулаков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Автор в годы Великой Отечественной войны был членом Военного совета Черноморского флота. Незадолго до кончины он передал воспоминания Военному издательству. В центре повествования — героическая оборона Одессы и Севастополя, поддержка флотом приморского фланга Сухопутных войск. В книге обобщается опыт партийно-политической работы. Тепло рассказывается о людях — моряках, пехотинцах, авиаторах, о встречах с видными военачальниками.

---

Еще утром я подписал вместе с Ф. С. Октябрьским составленную им радиограмму наркому ВМФ и командующему Северо-Кавказским фронтом. В радиограмме кратко излагалась обстановка и делался вывод, что мы способны продержаться максимум два-три дня.

Вечером, на начавшемся около 19.30 заседании Военного совета флота с участием командования Приморской армии и других руководителей Севастопольской обороны, вице-адмирал Ф. С. Октябрьский объявил: Ставка приняла решение об оставлении Севастополя, разрешена эвакуация.

Только теперь это слово - «эвакуация» - было впервые произнесено. Об эвакуации в Севастополе не только не говорили, но и не думали о ней, ее не планировали, считали невозможной. [315]

И потому, когда я где-то в двадцатых числах июня стал понимать, что нам, севастопольцам, очевидно, не устоять, это сознавалось и как конец собственной жизни. Я собрал документы, которые должны были понадобиться семье, и имевшиеся у меня деньги, вложил все это в пакет и переправил с оказией в Туапсе секретарю Военного совета с просьбой переслать потом жене. А военфельдшера, направлявшегося в командировку в Военно-морскую медицинскую академию, попросил помочь моей семье, эвакуированной из Москвы в Киров, переехать на Кавказ. Я считал, что в случае моей гибели - а это было вероятным на девяносто процентов - семье лучше быть ближе к флоту.

Сделав все это, выполнив свой долг перед семьей, я был совершенно спокоен. И когда в тот день, еще не на заседании Военного совета, а наедине со мною, командующий заговорил о возможной эвакуации и, в частности, о том, что надо постараться сохранить нужные армии и флоту кадры, меня охватило - поскольку это касалось и меня - двойственное чувство. Конечно, война продолжалась, и воины, особенно командные кадры, прошедшие через огонь Одессы и пекло Севастополя, еще как пригодились бы на других участках фронта. Но применить эти доводы к самому себе оказывалось не просто.

Потом убедился: так воспринимали это и другие - сама мысль о том, что ты можешь или даже должен эвакуироваться из Севастополя, укладывалась в наших головах не сразу.

И вот эвакуация, оставление Севастопольского оборонительного района, для удержания которого было сделано все мыслимое и немыслимое, стала приказом, практической задачей, подлежащей выполнению немедленно, с наступающей ночи{50}. Для эвакуации должны были использоваться прилетавшие из Краснодара самолеты, находившиеся в ближайших бухтах подводные лодки и различные мелкие суда. А затем - все плавсредства, которые смогут прийти с Кавказа.

Территория СОР, еще не захваченная врагом, - это был Гераклийский полуостров, лежащий к югу от севастопольских [316] бухт и заканчивающийся Херсонесским мысом, - относилась к первому сектору обороны. Костяком удерживающих ее сил стали остатки оборонявшейся тут с самого начала 109-й стрелковой дивизии. Командиром этой дивизии и комендантом сектора являлся генерал-майор П. Г. Новиков. По предложению командарма Приморской он и был назначен старшим начальником в Севастополе - руководителем войсковой группы, которая предназначалась прикрывать эвакуацию, то есть оборонять рубеж: хутор Фирсова - хутор Пятницкого - истоки бухты Стрелецкой. Комиссаром группы стал военком 109-й дивизии бригадный комиссар А. Д. Хацкевич, Помощником генерала Новикова по морской части был назначен капитан 3 ранга А. И. Ильичев.

Посадка раненых, бойцов и командиров на тральщики, катера и подводные лодки велась в сложных условиях, под непрерывным огнем противника. К пристани 35-й батареи корабли могли подходить лишь с большим риском. Поэтому перевозка людей с пристани на корабли производилась на шлюпках, часть людей добиралась вплавь.

А на суше тем временем продолжались бои с наступающим врагом. Руководители группы прикрытия самоотверженно выполняли свою нелегкую миссию. И только после того, как враг разобщил остатки наших частей и централизованно управлять ими стало невозможно, генерал Новиков, будучи тяжело ранен, перешел со своим штабом на один из прорвавшихся к берегу катеров-охотников. Но дойти до Кавказа этому катеру не удалось. Перехваченный невдалеке от Ялты группой торпедных катеров противника, он принял неравный бой, был поврежден и лишился хода. Петр Георгиевич Новиков, еще раз раненный, оказался в руках гитлеровцев и, как стало впоследствии известно, погиб в фашистском концлагере.

Мы храним память о генерал-майоре П. Г. Новикове, верном сыне Советской Родины, как об одном из главных организаторов Севастопольской обороны.

* * *

Переполненный «Дуглас» (Ли-2) - последний транспортный самолет, взлетевший с Херсонесского аэродрома (нетранспортные, боевые улетели еще раньше), - вел старший лейтенант М. С. Скрыльников. Машина, стоявшая до вылета в капонире, прокатилась по земле среди разрывов снарядов и мин, в воздухе круто отвернула от возникшего впереди сплетения огненных трасс и нырнула в протянувшуюся над берегом полосу облаков. [317]

За нами не гнались, не преследовали нас вражеские истребители. Может быть, потому, что самолет улетел со значительным интервалом после остальных. Мы с Ф. С. Октябрьским сидели на откидной скамье в хвосте машины. Рядом - член Военного совета Приморской армии М. Г. Кузнецов, начальник тыла армии А. П. Ермилов. За весь полет никто не проронил ни слова.

Сели на небольшом аэродроме вблизи Краснодара. Когда были выключены моторы, ошеломила царившая здесь тишина. Ни выстрелов, ни разрывов… Оглушенные этой непривычной тишиной, опьяненные свежестью раннего летнего утра, мы в первые минуты едва воспринимали то, что говорили встретившие нас товарищи.

Но расслабляться было не время. Нас ждали на КП фронта - предстоял доклад маршалу С. М. Буденному и адмиралу И. С. Исакову. А затем надо было поскорее в Новороссийск, откуда посылались к Севастополю катера-охотники, тральщики, подлодки и другие корабли, имевшие шансы прорваться к тем участкам крымского берега, где ждали эвакуации продолжавшие сражаться группы севастопольцев.

3 и 4 июля в Новороссийск прибыли подводные лодки «Л-23» и «Щ-209» под командованием капитана 3 ранга Н, Ф. Фартушного и капитана 3 ранга В. И. Иванова, на которых находились Военным совет Приморской армии, командиры ряда соединений и частей, руководители партийных и советских органов Севастополя - всего почти двести человек помимо экипажей.

Переход лодок к кавказским берегам был трудным. Их преследовали и бомбили вражеские катера, долго не давая всплыть и проветрить отсеки, где люди задыхались от недостатка кислорода. Особенно в тяжелых обстоятельствах оказалась «Щ-209», на которой шли командарм Приморской И. Е. Петров, член Военного совета армии И. Ф. Чухнов, начальник штаба Н. И. Крылов, еще не вполне оправившийся после ранения, а также комендант береговой обороны П. А. Моргунов. С этой лодкой не было связи трое суток, и в штабе флота беспокоились за ее судьбу. Помню, Петр Алексеевич Моргунов, сойдя на причал, сказал, что чувствует себя родившимся вторично. Наверное, то же самое испытывали и остальные.

Малые корабли и катера со спасенными защитниками Севастополя приходили в различные порты Кавказа еще в течение нескольких дней. Но не все корабли, посланные за ними, смогли прорваться через вражескую блокаду. Борьба [318] на самых последних севастопольских рубежах, на которых насмерть стояли герои, отрезанные уже и от моря, шла до 9 июля. Есть сведения о том, что отдельные очаги сопротивления сохранялись и дольше. Некоторой части севастопольцев удалось прорваться в Крымские горы и соединиться с партизанами.

* * *

В те дни было опубликовано специальное сообщение Совинформбюро «250 дней героической обороны Севастополя», В нем отдавалось должное защитникам черноморской твердыни, подводился итог тому, что сделали они для победы над врагом, восемь месяцев сковывая и уничтожая его силы.

«…Оборона Севастополя, - говорилось в сообщении, - войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц. Севастопольцы обогатили славные боевые традиции народов СССР. Беззаветное мужество, ярость в борьбе с врагом и самоотверженность защитников Севастополя вдохновляют советских патриотов на дальнейшие героические подвиги в борьбе против ненавистных оккупантов»{51}.

Общие потери гитлеровцев в борьбе за Севастополь составили до 300 тысяч человек убитыми и ранеными.

Задержанный под Севастополем, враг проигрывал во времени и не мог уже достигнуть тем летом того, на что замахнулся. Но он был еще очень силен. Гитлеровцы угрожали глубинным районам нашей Родины, рвались к Волге. На юге надвигалась битва за Кавказ, означавшая новые суровые испытания также и для флота.