Владимир Коккинаки - Курс на Восток

• Название: Курс на Восток
• Автор: Владимир Коккинаки
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1939

В книжке рассказывается о беспосадочном перелете Героев Советского Союза летчика В.Коккинаки и штурмана А.Бряндинского из Москвы в район Владивостока в июне 1938 года. Этим перелетом, совершенным в чрезвычайно неблагоприятных метеорологических условиях, героический экипаж самолета «Москва» вписал блестящую страницу в историю советской и мировой авиации        

---

- Это, - говорит, - опечатка. Газета наверняка прошлогодняя!

Нарочные и добровольцы в тот же день развезли номера «Правды» по всей Приморской области. И многие, пожалуй, не столько удивлялись нашему перелету, сколько тому обстоятельству, что «Правда», накануне печатавшаяся в Москве, сегодня оказалась на Дальнем Востоке. Отдельные экземпляры газеты зачитывались до дыр, переходили из рук в руки как величайшая драгоценность.

Тут же на аэродроме командование части устроило нам импровизированный душ, остроумно приспособив для этой цели грузовую автомашину. Наслаждение мы испытали невыразимое. Усталость как рукой сняло. Стоим под теплой струей и рассуждаем, что вот сейчас можно опять занимать места в фюзеляже «Москвы» и лететь обратно. Случайно я взглянул на свои руки и поразился: оказывается, в полете я натер себе штурвалом огромные мозоли. Вот так благородная профессия! Когда я работал грузчиком в Новороссийском порту, тогда мозолям полагалось быть, но сейчас…

Нас пригласили в столовую. Я попросил бумагу, карандаш и немедленно написал несколько телеграмм. Первую - товарищам Сталину и Молотову, руководителям партии и правительства. Мы сообщали о выполнении задания, о том, что оправдали оказанное нам доверие.

Есть ничего не хотелось. Но, как и прежде, мучила страшная жажда. Я выпил не меньше 15 стаканов чая и фруктовой воды. Александр Матвеевич тоже ничего не ел, а только пил. Утолив жажду, мы запросили пощады:

- Пустите спать!

Для нас приготовили отличную комнату, украсили ее полевыми цветами, принесли туда все лучшее убранство из всех квартир начальствующего состава. Эту заботу я смог оценить по достоинству лишь на следующий день. Сначала ничего не заметил. Зашел в комнату, увидел кровать, плюхнулся на нее, и меня не стало. Уснул мгновенно.

Иначе чувствовал себя Бряндинский. Он переживал какой-то непонятный нервный подъем и спать не мог. Александр Матвеевич тихонько вышел из комнаты, поговорил с приехавшими из Хабаровска и Владивостока журналистами, отдал распоряжение об осмотре самолета, рассказал командирам и бойцам части о ходе перелета и лишь потом лег. Я же спал, как мертвый. Меня фотографировали, поворачивая с боку на бок. Я ничего не чувствовал.

Спустя семь часов, мы проснулись. Нам принесли пачку телеграмм. Первым пришло приветствие от товарища Сталина и руководителей партии и правительства. В нем говорилось:

«Горячо поздравляем вас с блестящим выполнением правительственного задания.

Героический перелет Москва - Хабаровск - район Владивостока, покрывший свыше 7600 километров труднейшего пути в течение 24 часов и 36 минут, вписывает новую замечательную страницу в историю советской и мировой авиации.

Трудящиеся Советского Союза гордятся вашей победой.

Обнимаем вас и жмем ваши руки».

Мы были горды и взволнованы, получив это приветствие, дорогое сердцу каждого летчика, каждого советского человека. Сначала я прочел телеграмму, потом Саша выхватил ее у меня из рук и снова огласил вслух. Затем мы прочли ее вместе.

Через несколько минут нас позвали к телефону.

Народный комиссар авиационной промышленности Михаил Моисеевич Каганович передал нам поздравление от советского правительства, расспросил о ходе перелета, нашем самочувствии, состоянии материальной части. Он предложил нам не торопиться обратно, отдохнуть как следует, поглядеть Дальний Восток.

После хлынул поток телеграмм. Работники связи буквально творили чудеса. Мы пробыли в Спасске два дня, и за это время местный телеграф выполнил годовой план. Я помню, какими дикими глазами посмотрел на нас приемщик, когда мы дали ему телеграмму в «Правду», кратко рассказывавшую об итогах нашего перелета. С журналистской точки зрения корреспонденция была небольшой. Она состояла всего из полутора тысяч слов. Но спасский телеграф от роду не отправлял такой длинной реляции.

Выполнив свои корреспондентские обязанности, мы опять зашли в столовую. Есть попрежнему не хотелось. Я выпил около двух литров различной жидкости и ушел спать. Спал часов шесть. Проснувшись, почувствовал себя абсолютно отдохнувшим, свежим. Усталости как не бывало.

Начальник аэродрома доложил мне, что, судя по предварительному осмотру, самолет находится в полном порядке. Его поставили в ангар, остаток горючего слили и замерили. В баках оставалось около полутонны бензина. Этого запаса нам хватило бы еще на 700-800 километров пути.

Накануне отлета из Москвы товарищ Сталин во время беседы в Кремле спросил меня:

- А обратно поездом?

Я ответил:

- Нет, зачем же, аэропланом скорее.

Я заявил, что разборка и перевозка самолета на большое расстояние неизбежно скажутся на его качестве, займут много времени, и попросил разрешения вернуться обратно все-таки воздушным путем. Товарищ Сталин дал свое согласие. Поэтому, когда мы прилетели в Спасск, я немедленно вызвал из Москвы инженеров-орденоносцев Петрова, и Семенова и моториста Грузинцева, готовивших «Москву» к полету на восток. Эти товарищи отлично знали конструкцию машины и не раз снаряжали мой самолет в дальние перелеты. Получив телеграмму, они в тот же день вылетели из Москвы в Иркутск и там пересели на курьерский поезд.

Тем временем мы знакомились с Дальним Востоком, побывали во Владивостоке, Ворошилове, осмотрели корабли Тихоокеанского флота, береговые укрепления, выходили в море на торпедных катерах. Убедились воочию, что советские границы находятся на крепчайшем замке.

Вернувшись в Спасск, мы тщательно осмотрели самолет. Он находился в отличном состоянии. Решили перелететь в Хабаровск. Там и аэродром больше и обслуживание квалифицированнее. 4 июля «Москва» опустилась на Хабаровском аэродроме. Нас встретили очень торжественно и гостеприимно. Мы выступали на митинге, купались в Амуре, играли в шахматы и на биллиарде.

Местные организации предоставили в наше распоряжение не только легковые автомобили, но и самолеты. Воспользовавшись их любезностью, мы слетали в Комсомольск-на-Амуре. Это чудесный новый город. Днем и ночью не затихает стройка. Работа кипит всюду: в тайге, на строительных площадках, на улицах. Побывали мы на заводах молодого города, в домах, съездили в пионерский лагерь. И, конечно, поговорили по телефону с Москвой. Как шагнула советская техника! Всего 24 часа потребовалось для того, чтобы долететь от Москвы до района Владивостока. Спустя несколько часов, мы разговаривали по телефону со столицей. Говорили по телефону с Москвой и из Владивостока. Прилетаем в Комсомольск, и где-то в перерыве между двумя митингами нас зовут к телефону: у аппарата Москва.

Вернувшись в Хабаровск, мы начали готовиться в обратный путь. Петров, Семенов и Грузинцев проводили у самолета дни и ночи. Из Москвы ежедневно поступали сводки о погоде. Информировали нас и местные синоптики. Началась неразбериха. Москва сообщает, что завтра летной погоды не будет, местные метеорологи уверяют, что лучшей обстановки ждать нельзя. Через день история повторяется, но в обратном порядке: Москва обнадеживает, а старожилы огорчают. Справедливости ради должен отметить, что прогнозы, присылаемые из Москвы начальником Главной агрометеорологической станций В. И. Альтовским, были точнее и чаще совпадали с действительной обстановкой.

Наконец, ждать надоело. Я назначил вылет на 13 июля. Альтовский сообщил, что условия полета на протяжении первых трех тысяч километров будут очень тяжелые, а дальше начнется некоторое улучшение погоды.

В 1 час 33 минуты утра 13 июля самолет «Москва», оторвавшись от зеленого поля Хабаровского аэродрома, взял курс на запад, в столицу Советского Союза. Настроение было отличное. Мы опять находились в воздухе.

Нам предстояло пробиться через несколько мощных циклонов. Первый из них находился вблизи Хабаровска. Пришлось сразу после старта набирать высоту. Поднялись на шесть километров, затем добавили еще 1000 метров, еще 500. И все же облака были выше нас!

Облачные нагромождения заставили нас уклониться от прямого пути, уйти вправо, к северу. Постепенно мы дошли почти до прииска Незаметного. Земля была скрыта оплошной бесконечной облачной пеленой. Лишь два раза в просветы удалось увидеть тайгу и покрытые вечным снегом горные вершины.

- Довольно крутить, лови радиомаяк Иркутска, пойдем на прямую! - послал я записку Бряндинскому.

Александр Матвеевич, поколдовав несколько секунд, дал мне курс на Иркутск, и мы вошли в облака, сомкнувшиеся плотной стеной на нашем пути к юго-западу. Отыскав в эфире волны иркутского маяка, Бряндинский настроил радиокомпас. Заданный курс и стрелка прибора строго совпадали. Это было еще одним ярким доказательством блестящего навигационного искусства штурмана перелета.

Летим вслепую. Со всех сторон туманная мгла. Лишь недвижно застывшая стрелка радиокомпаса указывает точное и безошибочное направление. Отлично придуманный и приятный прибор!