Галина Емельянова - Ангел Любви (Сборник)

• Название: Ангел Любви (Сборник)
• Автор: Галина Емельянова
• Жанр: Короткие любовные романы

Хочу сделать подарок всем на 8 марта. Рассказать о Любви разные истории и со счастливым и с трагическим окончанием. И пожелать, чтобы любовь была в Вашей жизни Всегда.

---

Это была она и не она. Его Варя любила не его. Страдала не за него и не с ним пила отравленное вино. Но боль от утраты любимой была настолько реальной, что он не смог выйти с цветами на заключительный поклон.

И они, как два придурка, пошли в гримерку. Там было еще две актрисы.

— Варя, ты суперски играла премьеру, — загрохотал с порога Антонов.

Сергей прятался за ее широкой спиной с корзиной роз.

— Антонов, где цветы?

— Варя целая корзина роз и мальчик курьер, — Лева подтолкнул друга вперед.

— Спасибо месиры, королева довольна, — опять чужим голосом, уже слышанным им в зале, заговорила Варя. — Сожалею у нас банкет для узкого круга, всего хорошего господа.

Сергей поставил корзину на столик, и резко развернувшись, вышел вон. Антонов побежал за ним.

На банкете Варя, пробыла недолго и поехала к Риме.

Объятья. Поцелуи в ухо.

— Ах, Варенька похудела, похорошела, ну как премьера, Яковлев говорит прекрасно. А мне афишу, ну ту со мной подарили. Ну ничего, вот вернусь месяца через три. Дети такое утомительное занятие.

— Ну, а я уйду в декрет.

— Да что ты, какая прелесть. И правильно в наши 32 (а самой 44) надо рожать. И мой Яковлев наконец — то счастлив.

Варя совершенно опустошенная возвращалась домой во втором часу ночи. У ее двери сидели на ступеньках Лева и Сергей. Она слегка покачнулась и они оба кинулись к ней.

— Зачем ты так много пила? — спросил он.

— Да я пила.

— Банкет закончился уже час назад, где ты была?

— Ребята спокойнее, спокойнее, сейчас зайдем, попьем чай.

— Я была у Яковлевых.

— А может у Яковлева в кабинете?

— Ну конечно, а каким местом я еще могла заработать себе роль.

— Ребята, вы совсем офанарели что ли.

Но Сергей уже бежал вниз по ступенькам.

— Чая не будет. — Лева помог открыть ей дверь, но она его не пустила. Он подождал и все равно позвонил, вот ведь гад какой.

Сергей с порога обнял ее и очень точно сходу поцеловал в губы.

— Тренировался?

— Всю жизнь!

Они стояли обнявшись. От такого любимого раньше запаха его духов Варю неудержимо тошнило.

— Ну, зачем, ты так пила — он умыл ее своей широкой ладонью сначала лицо, потом шею и стал спускаться рукой ниже.

Варя так боялась, что новый приступ токсикоза отпугнет его. Ведь он то уверен, что она пьяна.

Он уже обнажил ее опухшие и твердые груди и пытался их поцеловать. Но стон, нет не наслаждения, а боли остановил его. Он заглянул ей в глаза, в них были слезы. И он долго и так пристально смотрел, что Варя начала краснеть от смущения, вся до самой макушки.

— Любимая, скажи это то что я подумал, да?

— Да, что да?

— Что ты, мы беременны?

— Да мы беременны — засмеялась она.

— Ты, чудо, любовь моя, чудо …

Та, которая ждет

Он всегда звонил по телефону перед приездом, и едва успевал поднести руку к звонку, как всякий раз происходило необъяснимое чудо: дверь открывалась еще до звонка и ему навстречу сияли, эти по-детски распахнутые глаза. Эти руки на шее, горячее тело, доверчиво прижавшееся к тебе.

Ты — центр мироздания.

Он забывал, сколько ему лет, сколько дней Она без него. Она заводила старенький советский будильник, и они любили друг друга.

Говорили между ласками о его концертах, и о его новых, теперь уже дисках. О его детях, его маме, и снова о гастролях.

Были времена, когда Она тайком давала ему деньги, пряча их в задний кармашек брюк.

А теперь Он, оставлял: то в ванной, на полочке, то на подоконнике, между цветочных горшков, коробочки с турецкими побрякушками.

Они редко виделись, чтобы мужчина мог помнить эти мелочи. И очень удивлялся, когда женщина смущенно напоминала ему, что браслет, так заставивший его душу, стонать от подозрений, подарен им.

У него все меньше волос на голове, и седая, когда-то рыжая, борода.

У нее уже не проходящие морщинки в уголках глаз, обмякшие груди, губы.

Они начинали целоваться прямо с порога, словно боясь потерять хоть мгновение встречи. С годами поцелуи, как хорошее вино, так же кружили голову, вот только желание разгоралось так медленно, что появлялся страх и стыд: а вдруг, не пожалеет, не простит.

Он возвращался после долгой разлуки, Она ждала. Для кого-то в этом большом городе — ролевые игры, а для них двоих, жизнь.

— Сними рубашку и майку, пахнет, — она помогала ему дрожащими пальцами, расстегивать пуговки.

— Да ерунда, в костюмерной их дюжина висит.

— Я быстро постираю, потом выглажу.

— Ну не беспокойся, — он боялся разомкнуть объятья.

— Нет, я все таки постираю, и выглажу, — наконец-то рубашка падала ей в руки.

Он присаживался на кровать и, обняв ее колени, пытался удержать. — Да ну ее, вон же в шкафу сколько висит.

— А помнишь, как пять лет назад? Она заметила, что это не та рубашка, что ты одевал утром. Тогда она все рубашки выбросила, и купила новые. Отдохни с дороги.

Он покорно позволял себя уложить и укрыть одеялом.

Женщина уходила с его рубашкой, куда-то вглубь квартиры.

— Приготовить, что-нибудь вкусненькое?

— Ты ведь знаешь, я перед концертом не ем.

— Мне приятно, просто готовить для тебя.

Она что-то осторожно делала на кухне, иногда роняя какие-то мелочи, и тут же шепотом себя ругая.

Он устало закрыл глаза и закинул руки за голову.

— Я отнял у тебя жизнь.

Слова сорвались с губ, хотя ему казалось, что он проговорил это во сне.

— Ты подарил мне Любовь, — она присела на краешек кровати, от нее пахло теплом кухни и ароматом ванили.

— Да, что там рубашка, — неожиданно вернулся мужчина к прерванному разговору. — Вот однажды, я твой волос на рукаве утащил. Весь концерт, смотрел на него с любовью, словно ты на концерте со мной. Потом спрятал его в карман жилетки, он там до сих пор лежит. Я точно знаю.

Он только слукавил в одном: ее волос лежал вместе с тюбиком нитроглицерина.

А Она промолчала, что сидит на каждом его концерте, рыдая в душе, в такт гитарным струнам.

Он тяжело дышал, но превозмогая огненную боль в груди, целовал: и эти мокрые завитки волос на висках, и порозовевшее от недавней любви ушко, и трепетную жилку в изгибе шеи.

Рубашка приятно согревала кожу после прохладного душа. Женщина повязывала ему галстук.

— Ну зачем ты, — она не договорила и поцеловала его куда-то в бороду.

— Ты же знаешь, я не для себя, для твоего здоровья.

— Глупости, ничего мне такого не надо, — но опровергая свои слова, прильнула к нему, одаривая, сладостной негой.

— Иди, долгие проводы горькие слезы.

Встреча, предопределившая их отношения на долгие, долгие годы была, тогда казалась мимолетным наваждением. Рейс все откладывали, и Он пошел, в модный тогда видеосалон, скоротать часы ожидания. Их кресла оказались рядом. На экране великолепный Брюс. Ли побеждал всех врагов, а соседка рядом плакала. Он слышал тихие всхлипы, и сам не зная отчего, погладил ее руку.

Она прилетела отдать последний долг своему отцу, но таксисты в непогоду заломили цены, наравне с ее стипендией. Он всего лишь два месяца назад похоронил отца. И вот словно в страшном сне все повторилось сначала. Он не только дал денег, но и поехал с девушкой, и участвуя в печальных ритуалах, ни на шаг не отходил от нее.

Ее боль была так созвучна его боли, с той лишь разницей, что его отец был для него всем, а она видела отца всего пять лет, своей детской жизни.

Почему жалость этой незнакомой девушки, почти девочки принесла ему утешения больше, чем все очень правильные слова жены он не мог объяснить. В момент встречи он чувствовал себя одиноким, а рядом был такой же, больной от утраты, человек.

Она училась в Ленинграде. И если бы не его гастроли, то встречи были бы чаще. А когда он уже почти решился уйти от жены, та огорошила его новостью о своей третьей беременности.

Он не ушел, и долгие годы был холоден к младшему сыну. А тот, словно, что-то доказывая отцу, стал замечательным и известным художником.

Она стала его музой, его живой водой. Он для нее стал: и отцом, и мужем, и ребенком.

Она догнала его уже на улице. Такси еще не приехало.

Ей, как всегда за последний год, стало страшно. А вдруг? Навсегда? И никогда? И зачем жить? Без него?

Прижалась всем телом и прошептала, впервые за столько лет: «Я люблю тебя».

— А я, пою тебе об этом, каждой своей песней..

Такси помчало его к центру города, он успел развязать галстук, так любовно повязанный всего несколько минут назад, а потом боль, огненной стрелой, ударила куда — то в затылок.

— Прости, — успел прошептать он, той, которая ждет.

Ядовитый туман

Эта поездка была запланированной еще в зимой, но состоялась только на пике лета.

Он всегда ценил эти редкие поездки в глубинку России, что то сродни экстриму — эти непролазные дороги, дикие нетронутые цивилизацией места.