Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3

• Название: Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
• Автор: Николай Погодин
• Издательство: Искусство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1973

В третий том Собрания сочинений Николая Погодина включены пьесы, написанные драматургом в послевоенные годы: «Сотворение мира», «Сонет Петрарки», «Цветы живые», «Маленькая студентка», «Голубая рапсодия» и «Альберт Эйнштейн».

---

Притчард. А теперь сообщения огромной важности могут быть сделаны одним звуком, одним тире…

Пауза. Появляется Байрон.

Байрон. Эй, вы! Как вы называетесь? Высший свет, кажется? Элита! Мне хочется вас повеселить. Мистер Гитлер забирает Чехословакию. Мистер Гитлер сейчас по радио кричит об этом на весь мир. Русские проводят большие маневры противовоздушной обороны. У них в Ленинграде полное затемнение. Развеселил я вас или нет? Вам нравится делать вид, будто вы упиваетесь этой дохлой музыкой. Доброй ночи! Гитлер живет по ту сторону земного шара. А мы здесь сами! Мы элита! (Уходит.)

Эйнштейн (Фей, Притчарду, тревожно). Кто этот господин, почему он так ведет себя?.. Ему можно верить?

Притчард. Я не знаю.

Фей. Он из богатого дома… Назвался Байроном… бросил вызов обществу. Буря в стакане воды. Но вещи говорит всегда серьезные.

Эйнштейн. Если правда, что они проглотили Чехословакию, то надо кричать.

Фей. Пусть кричит мистер Гитлер. Не унывайте. Наш бал в разгаре. Розовый шелк переливается, как в раю. Или вам уже не кажется наш мир розовым?

Эйнштейн (с болью). Миссис… мисс, простите, я плохо говорю на американском языке, но несчастье на всех языках есть несчастье. Гитлеровскую войну может предотвратить только всемирное стихийное бедствие.

Фей. Американский язык забыл слово «несчастье». Здесь не любят уныния.

Крадучись, подходит король шляп. Следом идет Меллинген под руку с сенатором.

Король шляп. Мистер Эйнштейн, разрешите пожать вашу руку. (Пожал.) Вот и все… Видно, вас расстроил этот несчастный тип.

Эйнштейн. Несчастный — может быть, но тип — не думаю… По-моему, он очень умный человек. Вы поняли, что он сказал?

Король шляп. Мистер Эйнштейн, бросьте политику. Пусть политикой занимается наш умный папа в Белом доме. (Очень быстро оглядывается на Меллингена).

Тот грозит ему пальцем.

(Берет Эйнштейна под руку и уводит в сторону.) Хотите рассеяться? Очень помогает. У меня собственный самолет, и мы прыгнем с вами в Лос-Анджелес. Я вам не предлагаю крайних развлечений. Я их не выношу. Но в киногороде вы встретите очаровательных артистов.

Эйнштейн. Позвольте мне чуть-чуть подумать… одному.

Меллинген (взял под руку короля шляп). Не надо, мальчик, мучить хороших людей.

Король шляп. Вы же не слыхали, что я ему предлагаю.

Меллинген. Не слыхал, но знаю. Я знаю вас и всех таких, как вы. Уйдите.

Король шляп. Благодарю вас. Я, кажется, зарвался. (Уходит.)

Подходит великосветский репортер.

Великосветский репортер (Эйнштейну). Доктор, скажите несколько слов в микрофон. Вас услышит вся Америка.

Эйнштейн (смятение). Что я скажу?

Фей. Говорите, что вы безумно счастливы, что Америка в вас поверила.

Эйнштейн. Да-да…

Фей. Вот и скажите.

Эйнштейн (в микрофон). Сюда я привез мои лучшие надежды и верю, что в этой стране я могу осуществить свое жизненное назначение. Я очень счастлив, господа. Больше ничего не могу сказать.

Великосветский репортер благодарит и удаляется.

Фей. Ого… Трагично. Но ваши трагические ноты ни до кого не дойдут.

Подходит садовник.

Садовник. Мистер Эйнштейн. Я простой человек и здешний садовник, а вы так знамениты. Мне очень хочется пожать вашу руку.

Рукопожатие.

Фей (садовнику). А вы знаете, чем знаменит Альберт Эйнштейн?

Садовник. Не знаю, мисс. Но я думаю, что небесные вещи мистера Эйнштейна — это для богатых, а бедным подходят вещи земные.

Эйнштейн. Это, конечно, не так. Но вы подумайте, какую мысль выразил этот человек: идеализм для богатых, а для бедных подходит материализм. И он прав.

Эйнштейн, Фей, Притчард, садовник отходят. На первый план выходят Меллинген и сенатор.

Сенатор. Что ты скажешь о мистере Эйнштейне?

Меллинген (иронически). А мне хочется услышать, что думает о нем мой друг сенатор?

Сенатор. Хорошо. Я скажу. Кого ты пригласил в свой дом? Он же красный.

Меллинген. Он? Ты нездоров. Этого я не ожидал даже от тебя… Впрочем, ты и Рузвельта считаешь красным.

Сенатор. Ты знаешь, я здоров как буйвол, а он красный, и нечего перед ним вилять хвостом, будь он хоть сам Ньютон.

Меллинген. Да, Ньютон и даже больше.

Сенатор. Это не важно. Я хочу знать, для чего тебе понадобился этот Эйнштейн?

Меллинген, не отвечая, вынимает сигару, любуется ею и передает сенатору… Тот закуривает. Раздается выстрел.

Иди к дьяволу. Я ненавижу эти идиотские шутки.

Меллинген (смеется до самозабвения). Вот другая, настоящая. Лучше нет в мире…

Сенатор. Я знаю твои идиотские шутки.

Меллинген. Клянусь, настоящая «гавана».

Сенатор закуривает. Раздается два выстрела.

Сенатор. Слушайте, сэр! Это высший идиотизм.

Меллинген (смеясь, как прежде). Ошибка. Я напутал. Клянусь. Вот третья.

Сенатор. Ни за что не поверю.

Меллинген. Будешь жалеть. (Закуривает.) Мне этот сорт делают по специальному заказу. Больше нет. Тебе остается следить за дымом.

Сенатор. Я хочу знать, что ты думаешь о мистере Эйнштейне?

Меллинген (раскуривая сигару). Забавный человек… Довольно интересен. Личность! (Курит.) В науке — гений. Большой, громадный… Его, конечно, будут у нас рекламировать. Практически Америке он ничего дать не может. (Подумал.) Приятен он — не очень. Из утонченных… Дон-Кихот… Вместо того чтобы думать о положении частицы в пространстве, этот странный физик все время думает о положении человека в современном мире. Им все не так… Все они похожи друг на друга. А без них нельзя. Нельзя, я знаю. Ничего не выйдет. (Увидел Фей.) Фей, подойди к нам.

Фей подходит.

Меллинген. Женщины проницательнее нас. Фей у нас умница. Скажи, что ты думаешь о нем… об Эйнштейне.

Фей. Дитя… дитя, которое явилось в этот грязный мир слишком рано… трагически рано… из будущего.

Меллинген. Вот как!

Фей. Да, так… трагически рано.

Эпизод третий

Большая черная школьная доска на белой стене. Много света. На доске два знака из Менделеевской таблицы: «92» и «56». Под ними жирно написанный знак вопроса. Входит Гарри Гордон.

Гордон (раздраженно). Здесь тоже никого. Значит, я не туда попал… Или здесь у них происходит то же самое, что и там, в Колумбийском?

Входит Джюли.

Джюли (в смятении). Вы давно в этом кабинете?

Гордон. Какой же это кабинет. Непохоже.

Джюли (сердится). Да, мистер… я не знаю, кто вы… это есть рабочий кабинет доктора Эйнштейна.

Гордон (веселясь). Как же он здесь работает?

Джюли. Очень хорошо работает. Просто у доски… с мелком в руке. Зачем вы сюда вошли?

Гордон. Чтобы увидеться с доктором Эйнштейном.

Джюли. Вы с ним знакомы?

Гордон. Да, я знаком с ним.

Джюли. Часто с ним видитесь?

Гордон. Увы, девочка, не часто. Я с ним не виделся с того дня, когда мы здесь собрались, чтобы похоронить его жену. Значит, три года.

Джюли (успокаиваясь). Ах, вон что… вы не чужой… из этих.

Гордон. О да… Я как раз из их компании. Но что вас беспокоит?

Джюли подбегает к доске и стирает цифры.

Это? Девяносто два… пятьдесят шесть… Более или менее понятно.

Джюли (перебивая). Вы не должны… Боже, какая я… Меня послали стереть цифры, а я принялась болтать с вами.

Гордон (усмешка). Если так, то уж сотрите знак вопроса. В нем-то и вся суть.