Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 В сих разговорах подъехали мы к большому крыльцу, посреди дома находившемуся. Оное нашли мы уже все установленное тамошними начальниками: и именитыми людьми. Прикащик, староста, земской и все, сколько ни было дворовых людей и мастеровых, успели уже сбежаться, и собравшись встречали нас с обыкновенными приветствиями и поклонами. Я, поздоровкавшись с ними и спросив, всели у них здорово и хорошо, повел тотчас спутниц своих в верхний этаж по большой парадной и покойной лестнице, внутри дома и препросторных сенях устроенной, и взведя их на верх в некоторой род также препросторных и сквозных сеней, сказал: «Ну, теперь ступайте сами куда хотите! направо и налево, осматривайте все комнаты и покои, выбирайте из них любые и думайте где бы нам удобнее приютиться, и которые бы из них назначить для гостиной, столовой, спальни, для девичьей и детской. Наилучшие и множайшие комнаты вот здесь, в левой стороне дома». Боярыни мои тотчас туда и полетели, а я пошел в правую сторону, как назначенную уже предварительно для своих покоев, и для показания людям куда переносить мои вещи.

 Не успел я еще всех приказаниев моих кончить, как гляжу, идут мои спутницы уже ко мне. «Ну что?» спросил я их. — «Что, батюшка! отвечали они мне: чуть ли ты не правду сказал, что наше дом каков ни мал против этого, но едва ли не спокойнее и не поместительнее! Возможно ли? Ходили, ходили и нигде не нашли ни одной порядочной комнаты. Иные, как конурки, слишком уже малы, а другие как сараищи, преобширные, а все низим–низехоньки. И что это за расположение между ими? Какой черт это их строил и располагал, и где у него ум был?» — «Не прогневайтесь, сказал я, он строил не для нас, а для себя и располагал так, как ему хотелось; итак, о том говорить нечего. А думайте–ка, где бы нам и как расположиться». — «Чего думать? подхватили они: там не нашли мы никакого приюта, а нет ли разве в этом краю?» — «А здесь и того меньше, сказал я: тут и всего только два покойца, из которых одни назначаю я для лакейской, а другой и крайний для своего кабинета». — «Но не лучше ли не покойнее ли будет внизу?» спросили они. — «Там и того еще хуже; завтра вы увидите сами, а теперь и ходить туда незачем, а думайте и располагайтесь как–нибудь уже здесь и утешайтесь по крайней мере тем, что нам не всегда здесь жить. Князь обещал уже мне построить новой и особливой деревянный дом для житья управителю и назначил к тому уже и место. И тот уже построим мы на свой лад и по своему вкусу, и расположим как надобно, а до того времени нечего иного делать как довольствоваться уже сим, и как–нибудь уже в нем помещаться».

 Пересказав им сие и показав обе свои комнаты, повел я их обратно, чтоб сообщить им по крайней мере свое мнение, и введя в помянутой средине и просторнейший покой, в которой выходила снизу парадная лестница, сказал: «Вот этот сараина должен служить нам и вместо сеней, и вместо прихожей и вместо залы. И есть ли случится когда быть у нас многим гостям, так негде больше обедать как здесь». — «Но умилосердись! подхватили они; как это можно?» — «Конечно можно, отвечал я, и в службе не без нужды, а это, слава Богу! простора довольно, станови себе сколько хочешь столов, блого светло и в обе стороны окошки и их множество!» — «Ну, ну, пускай по твоему, сказали они, но что далее?» — «А вот здесь, сказал я, введя их в первую и небольшую комнату с двумя окнами на двор: пусть будет наша всегдашняя столовая, комната хоть небольшая, но для столовой уже годится. Семья наша не так велика, а хоть бы и случились гости, так человек двенадцать или пятнадцать по нужде накормить можно». — «Ну! ну! сказали они далее; а на гостиную–то комнату которую бы ты назначить изволил?» — «А вот эту другую, подле ней». — «Ах, батюшки! воскликнули они, да эта и той еще меньше и теснее; да тут человек и десяти не усадишь». — «Ну, как быть! сказал я, говорится в пословице, на безлюдьи и сидни в честь, и нужда чего не делает; случится когда быть теснее и гостей много, так милости просим в столовую, тогда служи и она нам вместо другой гостиной, как быть?» — «Ну, ну! подхватили они, а для спальни–то нашей какую комнату изволишь назначить?» — Тут стал я в пень, и не знал что сказать; за обеими сими комнатами впереди оставался один, но из всех неуклюжистый и самый крайний в доме, предлинный, во всю ширину дома простиравшийся и во все три стороны окошки имеющий покой, и я не смел почти ассигновать ее под спальню. Но неволя заставила меня уже ее предназначать нашею спальнею. Захохотали боярыни мои, сие услышав, и совокупно воскликнули: «Ну, уже спальня! нечего говорить, спальня! самая господская! Ну, как это можно тут спальне быть?» — «Для чего не быть? сказал я: вот здесь поставим к одному концу кровать, а в достальном месте можете вы запросто жить: чево нет светло! под любым окошечком себе сидите и смотрите вот либо на двор и на село сюда, либо на пруд в эту сторону, либо сюда в сад и в поля. Пожалуй себе помещайте здесь и кружевниц своих и других рабочих, простора довольно». — «Ну что делать, подумав и одумав сказали они: знать быть по твоему. А вот эти достальные задние две комнаты, окошками в сад, и сами мы назначили для детской и для девичей; но есть ли по крайней мере место, где б что положить можно было?» — «О! что касается до этого, так кладовых здесь множество, найтить можем и вверху, в моем краю, и внизу, за этим дело не станет».

 Расположив сим образом, где чему быть, и велели мы тотчас разбираться и взносить все, куда что следовало, и проведя в том все достальное время того дня. Повара наши между тем успели приготовить нам дорожный ужин, и мы обновили им свою столовую.

 На другой день с самого утра, принялись мы уже порядочно разбираться и все везде устанавливать и как надобно, все располагать. Между тем, как хозяйки мои хлопотали о том в своем краю, занимался я тем же в своем правом краю. Я упомянул уже, что тут находилось только две нарочито просторные комнаты. Из них крайнюю и угловую ассигновал я для собственного своего ежедневного пребывания, и под одним окошечком установил я себе свой писчий столик, под другим назначил быть будущей моей канцелярии, а под третьим столу учебному для моих воспитанников и учеников, которых столкнулось тогда целых трое: мой племянник Травин, да сын господина Ладыженского, да еще Обаринов, сын одной дальней родственницы моей тещи и мальчик бедный и не весьма еще большой. Всем сим назначена комната сия была и спальнею и учебною, а вкупе должна была быть и моею библиотекою и аптекою, для помещения которой рад я был, что отыскал старинный, небольшой, но довольно просторный шкапчик. Итак, всю мою рухлядь мы тут и поместили, другой же назначили для ежедневного пребывания слуг и лакеев.

 Во всех сих разборах и приючиваниях провели мы весь тот день; однако я успел в оной же сводить домашних своих и в тамошний, позади дома находящийся сад, и показать им плоды и поспевшие кое–какие уже ягоды, и препоручил оные им в ведомство и самопроизвольное употребление, во что им угодно, а сам потом успел слетать верхом на поля хлебные для осмотрения оных. Там повстречалось со мною такое зрелище, какого не видывал я еще никогда, и которое не только меня удивило, но заставило и думать. На всех пашнях, которые засеяны были весною овсом, оной весь почти пропал или был чрезвычайно редок, а вместо оного выросло чтож? Один сплошной лен, хотя он тут вовсе сеян не был. Не могу изобразить как я тому удивился, а тем паче, что по всем исследованиям и расспросам не находил тому никакой естественной причины. И как видал я сим образом сплошным льном порослую не одну ниву, а целое поле, то не знал, что мне с ним делать, и пришел от того в великое недоумение, я тем паче, что был он не только низок, но и очень суковат, и потому не думал я, чтоб он мог годиться в дело. Но как по крайней мере был он очень семянист, то решился наконец по созрении оных, согнав баб, велеть весь его выдергать руками; что и было сделано, и мы после намолотили из него несколько десятков четвертей льняного семени, сам же он действительно оказался совсем неспособным к употреблению в дело.

 Кроме сего, удивила меня в сей день и другая неожидаемость. Перед самым то было уже вечером, как увидел я из окна вехавшего на двор верхом человека и узнал, что был он мой из деревни. «Ба! ба! ба! воскликнул я: зачем это? и не сделалось ли там без нас чего? Посылай, посылай его скорее». Человек входит, но чтож? подает мне нарочито толстой пакет из Экономического Общества и сказывает, что прислали–де его вскоре после нашего отъезда из Коширы, и что прикащик сочтя, что он может быть какой–либо важности, и отправил его ко мне с нарочным. «Хорошо, братец, сказал я, что это не иное что, а то ты меня испужал было».

 Развернувши его, нашел я в нем небольшое напечатанное и пустое почти сочиненьице о размножении нужнейших хлебов для России, присланное ко мне при письме от Нартова, писанном еще 19 июня. В оном не упоминал он уже ничего о неполучении от меня писем, а сказав о посылаемой книжке, присовокупил только уведомление, что Общество сделало новой устав и определило, чтоб впредь все посылаемые в оное сочинения не подписываемы бы были именами сочинителей, а ко всякому приобщаем был вместо имени какой–нибудь девиз, а имя было бы в запечатанной цыдулке, дабы Общество могло рассматривать их, не зная чьи они, и давать за каждое удостоенное печати уже медали, и оканчивал тем, чтобы я впредь сочинения своя присылал без подписи, а с девизами.