Иван Катавасов - Ярмо Господне

• Название: Ярмо Господне
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Продолжение Шестикнижия инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых.

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман «Ярмо Господне» соотносится с «Коромыслом Дьявола», поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.

Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.

---

— Это результат вульгарной социализации, мой дорогой сэр Патрик! Но отнюдь не имманентных отношений производителя-творца с продукцией его собственного изготовления.

По моему убеждению, ученик не выше учителя, каким бы эктометрическим трюизмом вам ни представлялся этот евангельский логий…

— Позвольте, позвольте, мой дорогой сэр Пол, не согласиться и с этим вашим образчиком катафатического суемудрия и буквоедства, отрицающих духовный рост и неоправданно распространяющих абсолют на недостойных. Так как диалектическая связь времен предполагает отрицание отрицания, сэр!

«Патер ностер, сейчас наш Пал Семеныч замутил дидактический дар! Манька и Анфиска теургический кайф ловят, разинув рты сидят. В то же время Патрик от него ловко закрылся и коварно подыгрывает…

И в чем же старички убедить пытаются один одного?»

— …Вам, дорогой коллега, меня ни за что не разубедить образным сравнением, будто мы камнем катимся с горы и подпрыгиваем на неровностях почвы, принимая эти прыжки за движение вперед и вверх.

— Скажу больше, сэр Патрик. Мы не в силах однозначно утверждать, расширяется или сжимается ваша модель универсального прогресса. Может статься, то, что вы принимаете за центробежную эволюцию, на самом деле есть инволюция, центростремительно движущаяся к нулевой точке начала координат, являющейся концом всего и вся.

Нам следует брать по модулю не количественные критерии, подверженные всяческим трансформациям, пертурбациям, но обратить внимание на сугубо качественные изменения или же их отсутствие, рационально и резонно выделив неизменные постоянства в человечестве, какие мы индуктивно в состоянии обнаружить за два тысячелетия нашей христианской эры.

— Извольте, сэр Пол. Вот вам довольно рассудочные и рациональные аргументы. От индукции к дедукции.

Самым ярким примером убогого постоянства, на мой взгляд, фигурирует низменное бытие безграмотных простолюдинов и благородных невежд. Оба этих сословия в состоянии влачить свое жалкое существование тысячелетиями на протяжении сотен тысяч миль вне актуального и пластичного пространства-времени. Им безразлично, где, в какой эпохе добывать хлеб насущный, насыщаться, испражняться, размножаться…

Дворнику, взятому из подлого сословия триста лет назад, можно всучить ту же метлу и вменить в обязанность мести не булыжную мостовую, но асфальтовые и бетонные покрытия. С неизменным успехом или в прежней ленивой одури он примется махать ему привычным орудием труда.

Тогда как благородному, но скудоумному вояке тех далеких лет вместо кавалерийского палаша и кремневого мушкета мы сунем в руки автоматическую винтовку. Так и быть, покажем ему, обалдую, как целиться, снимать оружие с предохранителя и менять магазин. Если дурака не убьют в первом же бою, сам воевать научится в современных условиях. Когда б на то Господня воля, наличие здравого смысла и приземленного рассудка.

Продолжая рассуждать в рациональном ключе, возьмем, леди и джентльмены, в качестве противоположного примера секулярную интеллектуальную элиту, чьими умственными трудами, научно-технологическими достижениями, идеологическими глупостями, философскими заблуждениями, политическими пристрастиями, движим как количественно, так и качественно материальный и духовный эволюционный прогресс.

Скажите, пожалуйста, досточтимый сэр Пол, кто из наших современников того самого Века Просвещения, кто из тех блестящих умов, смог бы занять подобающее ему место не в энциклопедическом словаре, а в реальной жизни первой четверти XXI века? Уж не тот ли, знакомый вам и мне салонный недоумок, тупо повторявший вслед за Бернардом Шартрским, будто ученые потомки есть карлики, сидящие на плечах гигантов?

Весьма показательно, как безграмотные противники прогресса любят приписывать эту сентенцию тем или иным видным ученым. Тот наш парижский обормот не исключение.

Неужто мы с вами, сэр Пол, сидим на плечах маркиза Кондорсе, высказавшего нам обоим, помните, туманное эскизное предположение о прогрессе человеческого разума?

Мне представляется, они оба, те два парижанина, один знаменитый, другой безвестный, нынче похожи на мелких букашек, где-то там внизу копошащихся у основания пирамиды общечеловеческого знания, рационально воздвигнутой за триста лет. И точно так же с высоты прожитых человечеством лет на нас будут сверху вниз взирать наши потомки, видящие дальше и больше. Подразумевается, если они превзойдут нас силой и качеством духа в научно-технологических и культурных достижениях.

С давних пор неотступно прогрессирующее человечество взрослеет и с каждым годом становится мудрее. В отличие от пресловутого Века Просвещения, роду людскому теперь ясно, куда развиваться; в какую сторону нам предопределено двигаться, исполняя предназначение человека разумного.

Мы с вами известно повзрослели и постарели, сэр Пол, за эти три эволюционных столетия. Тогда как наши былые современники остались навеки детьми, не освоившими нашего с вами духовного опыта, не имеющие наших общих прогрессивных знаний, интеллектуального багажа.

Дети всегда становятся старше своих родителей, если им суждено выжить и пережить тех, кто дал им жизнь телесную, воспитал, образовал…

Станут ли умнее и образованнее отцов-матерей их сыновья-дочери? На то нужна лишь добрая воля самих наших последователей и наследников…

— Если, разумеется, прогресс не обернется регрессом, сэр Патрик. И вам, коллега, дано откровение свыше постичь истинную мудрость в чаянии будущих веков.

Анфис Сергевна, матушка, Марь Вячеславна, друг мой! — перешел на русский язык Павел Семенович. — Давайте же возблагодарим наших изумительных гостеприимцев Фил Олегыча и Настасью Ярославну.

У меня имеются прекрасный тост и добрые пасхальные пожелания. Убедительно прошу подать шампанского, друзья мои! Во благо и за здравие…

— 3-

Во вторник пасхальных каникул Настя Ирнеева с утра блаженствовала в относительном безделье и уединении. Филиппа она не ждала раньше трех часов пополудни. Торжественно поздравив жену с днем ангела, он отправился в Киев по орденской надобности.

Всем ежеутренним делам и обязанностям Настя уделила необходимое внимание, время, чтобы затем снова залезть под одеяло и полистать, почитать несколько книжек. С экрана планшетного компьютера она читает сейчас так же быстро, как и Филипп, и в состоянии попутно размышлять на ассоциативные темы в контексте и в подтексте прочитанного.

«…Филька, я люблю тебя! Больше всего за то, что ты взял меня замуж, мой сладенький и красивенький. И жена у тебя красивая, и грудь у нее такая красивая, что Ника с Манькой зеленеют от зависти».

Настя выскользнула из-под одеяла и сызнова давай примерять гранатовое ожерелье, какое ей на рассвете подарил Филипп. Покрасовавшись перед трюмо и рассмотрев себя со всех сторон, она показала язык собственному зеркальному отражению:

«Ну что, Анастасия в Зазеркалье, подходят гранаты к твоим прямостоящим сиськам? Сударыня, вы чудо как хороша, нечего сказать. И к уроку английского, ать-два, голозадая, шагом марш готовиться…»

Уходя, Филипп поручил ей после ланча провести с Ваней Рульниковым свободную беседу на литературные темы, в то время как он будет на кухне занят пончиками с орехово-ананасовой начинкой в сахарной пудре.

«Ой, вкусненько! Филька, я тебя люблю! Причем не только за твои пончики, орешки-шарики и все такое по-английски…

У, бесстыжая греховодница и дщерь Евина блудлива…»

Показав кулак своему отражению, Настя вернулась к компьютеру и к научно-фантастической беллетристике. Именно ей ученик Филиппа отдает пальму первенства перед всеми прочими литературными жанрами.

«Почему я, дура, в детстве фантастику не читала? Теперь нет смысла читать всех и вся без разбора как Ванька, но раньше было самое то.

Патрик и Филипп, даже Ника, в один голос советуют читать фантастику детям и взрослым. Глупую, чтоб посмеяться, мозги от философской и научной зауми освободить, а умную — для того, чтобы самой соображать научиться.

Не все тебе, Ирнеева, влагалищем думать, надо и мозгами шевелить, как Ника говорит. Кровь из промежности — извилины на просушку…

Ничего, месячные переживем — перетерпим. Дело житейское, физиологическое… Как беременность у женщины…

К полудню Анфиска подъедет. Что в пятницу надеть, обсудим. Надо опять уесть Нику с Манькой, как в воскресенье…

Фил мне на тезоименитство еще бабок подкинул. Стопудово на бирюзовое платьице с отворотиками хватит, которое у Анри в дизайн-проекте… Гранатики завтра надену к плотной белой блузке с вырезом, юбку потемнее, лучше бордовую…»

— …Анфиска, ты не волнуйся и не дергайся. Фил у нас ничего резко не обещает, но всегда сделает для своих ближних все что угодно. Если ему твоя попка и ножки с первого взгляда приглянулись…