Иван Катавасов - Ярмо Господне

• Название: Ярмо Господне
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Продолжение Шестикнижия инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых.

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры.

Насколько по содержанию, настолько и по форме, роман «Ярмо Господне» соотносится с «Коромыслом Дьявола», поэтому авторское предупреждение благосклонным читателям остается в силе и в неизменности.

Если кому-нибудь когда-нибудь придет в голову, будто бы ваш автор хоть как-то разделяет политические, натурфилософские и религиозные воззрения своих персонажей, значит, кто-то из нас в чем-то заблуждается. Совсем уж безысходно обманется тот, кто разглядит в этом повествовании что-либо физическое вместо метафизического.

---

До конца дней моих буду жестоко мстить миру всему в оскверненном естестве его и в нечестивом творении. От мира я не уйду, пусть он от меня в страхе бежит.

— И воздаяние тебя не пугает?

— Блаженна жена бояйся Господа. Остального мне пугаться отсель невместно в шестом круге орденского посвящения под началом у благословенного Филиппа Ирнеева и велемудрого Патрика Суончера.

Скажу тебе как на духу, Настена. Я таких могучих рыцарей раньше не встречала. Поверь мне, всяких-разных видала. На рупь амбиции, на копейку амуниции…

Павел мне очень дорог. Но он в принципе не воин, а книжник, ученый клерот, ноогностик и модератор.

Зато Патрик и Филипп… Нет слов, Настя. Лики ангельских воителей с них писать и молиться им о даровании победы над земнородными супостатами…

— Я на Филиппа по-настоящему молюсь, Анфиса.

— За то тебе и благо, дама Анастасия, коли ты его жена пред Богом венчанная…

И подарок тебе от меня именинный, сокровенный, сестра моя. Я по византийскому канону маленький такой образок расписала с малой толикой портретного сходства Божьего витязя Филиппа яко архистратига и предводителя воинства духовного…

На кладбище Настя и Анфиса достали из багажника джипа расфасованную цветочную землю, рассаду, инструменты. С помощью предупредительного кладбищенского служителя донесли мешки и пакеты до четырех беломраморных стел. Ему же и заплатили вперед, кабы поливал настурции и бархатцы, рассаженные в керамические чаши у подножия памятников родным и близким Филиппа Ирнеева.

Закончив поминальную работу, Настя Ирнеева и Анфиса Столешникова молча помолились за добрый ответ душам усопших на страшном судилище Господнем. Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Предельно неважно веровали покойные во Христа Спасителя или нет. Господь всемилостив, если царствие Его не от мира сего бренного и тленного.

Да свершится истинно!

— 4-

К празднованию собственного дня рождения Настя Ирнеева относилась с прохладцей и не испытывала особого пиетета к очередному календарному свершению. Потому как с детства пребывает в твердом убеждении: о ее тезоименитстве и дате рождения должны, дескать, помнить сначала те, кто любит ее, а потом, как получится.

Маленькой она самозабвенно радовалась любым подаркам на день рождения. Повзрослев, стала воспринимать их как обычай, никого ничему не обязывающий. «Отдарились, и Бог с ними… Главное, кабы не забыли».

— …Уж не обессудь, Настена, гостей на твой день рождения под номером девятнадцать я загодя зазывал, предупреждал… Остальные же, кто вспомнит, пущай звонят иже приидут на совет благочестивых. Вкусной и благочестной пищи телесной у нас на всех достанет.

Из тунца здоровенную печенку достану, добавлю для жирной благости печень трески в большой банке и наготовлю слоеных пирожков с начинкой.

Эх, накормлю, и будет номер! — пообещал вчера Филипп и слово свое поваренное сдержал. Настя и Анфиса застали его в поварне во всеоружии с разделочным ножом в расписном желтом фартуке, расшитом красными петухами.

Не обинуясь и не чинясь, обе женщины подключились к мужским провиантским хлопотам и кухмистерским заботам, раздевшись и вымыв руки.

«Мадре миа! Анфиска-то в черных джинсиках в облипочку. Голубенькая блузочка-безрукавка, символический черный бюстгальтер… Наперсный рубиновый крест дамы-инквизитора, вороненая «гюрза» на кожаном ремне. Ритуальным ножичком волосы заколола в узел. Крутая девочка!

Надо полагать, в длинную юбку облачится попозже… Пал Семеныч и его благородство обязывают, оне дамский пол в брюках не оченно одобряют-с…»

— …Фил, по существу у нас чуть ли не все готово. Наша Анфиска подкрасила губки, переоделась в маленькое трикотажное платьице, хочет, чтобы ты его заценил и похвалил.

Ты иди, передохни немножко. За лобстерами я присмотрю…

В спальне у рыцаря Филиппа состоялась беседа с кавалерственной дамой-неофитом Анфисой вовсе не о ее черно-голубом наряде.

— Рыцарь-зелот, во исполнение полученного приказания в разряде вашего секулярного окружения мною обнаружены множественные аномалии. Докладывать в деталях с эйдетикой?

— Лучше изустно, дама-неофит, выделяя принципиальные моменты. Текстовый рапорт вы протокольно предоставите в порядке текущего расследования внутренней инквизиции.

— Ваши прерогативы непреложны, отец инквизитор.

Итак, по степени угрозы обращаю ваше внимание на Раймонду Рульникову. Несмотря на то, что объект был подвергнут неизвестным мне адептом щадящему ритуалу купирования ведьмовского естества, он представляет собой серьезную опасность для окружающих.

В случае принудительной либо добровольной магической инициации данный ведьмовской объект подлежит немедленному упразднению, в соответствии с типовыми орденскими регламентациями. Тогда как уставной превентивный порядок ликвидации секулярных угроз предписывает обязательное прелиминарное удаление аналогичных объектов из ближнего круга орденского звена.

На второй позиции — Игорь Смолич, латентный довольно сильный ведьмак с неопределенным потенциалом. Станет подобным же образом опасен при условии обрядовой магической инициации.

— О Раймонде Рульниковой мне известно, кавалерственная дама. Я сам ее заглушил в бытность мою неофитом. Очевидно, не слишком обстоятельно.

Игорь Смолич также находится под моим личным контролем. Его ведьмаческое естество, жестко привязанное к военному опыту, персонализировано и ситуативно опосредовано рациональными требованиями обороны и нападения.

Что вы скажете о ребенке Иване Рульникове, дама-неофит?

— Вероятно, потенциальный харизматик, неизвестной мне предрасположенности и спецификации. Ответственно рекомендую провести его доскональное арматорское изучение.

Мои рекомендации инквизитора-дознавателя также относятся к вашему сэнсэю Кану Тендо, рыцарь. Он пригоден для посвящения в субалтерны, невзирая на возраст. Однако, формально заявляю, предварительные арматорские исследования столь же необходимы в его случае.

Последнее, помимо того, касается Екатерины Делендюк, отец инквизитор. Ее женская связь c Петром Гаротником обоснована минимумом природной магии у этого мужчины…

Петру, заявившемуся прежде всех на званый ужин, тоже потребовалось тет-а-тет укромно поговорить с Филиппом Ирнеевым. Отправив Катю поздравлять Настю, целовать и прижимать ее к груди, они присели на лавочку у подъезда, по случаю оказавшуюся пустынной и никем не занятой в теплый апрельский вечер.

«Ага, мой «лендровер» опять разогнал помоечных котов и скамеечные посиделки. Так их, нечестивых пенсюков, за старческое похоронное естество, ведьмовство и сглаз зложелательный…»

— Фил, ты в курсе насчет Джованни Сквирелли и Софии Жинович? — немного помолчав, спросил Петр.

— Дед Гореваныч поведал. Ему по долгу службы положено курировать гебуху и отслеживать контакты ближнего окружения босса.

— А мне Катька доложила. У нее связи среди гебистов… Так-то вот и живем, ничего не зная о ближних своих.

— Таковски оно лучше, Петь.

— Всем там нашим говорить, наверное, не будем?

— Зачем? Молча в кухне выпьем за помин душ невинно убиенных рабов Божьих.

— Прости их, Господи, и прими в царствии Твоем, инде несть гнева, печали и нужды… Так-то вот, апостол Филипп… Кто-то уходит, иные приходят…

В тот вечер библейское общество, собравшееся отметить именины и день рождения благоверной жены Анастасии, пополнилось новыми членами.

Сначала приняли как свою Настину двоюродную сестру Анфису Столешникову, по семейным обстоятельствам недавно переехавшую из Питера в Дожинск. Очень красивая стройная длинноногая черноволосая девушка оказалась ровесницей Петра Гаротника, и возраста своего не скрывала, хотя ей никто не давал 27 лет.

Затем наступил черед представляться новым подружкам Андрея и Матвея, двум милым и симпатичным сестрам-шатенкам — Вере и Надежде Сосонок.

Андрея Жмудского нисколько не смущало, что Вера старше его почти на два года. Не больно-то подумав, он лихо отпустил комплимент в ее честь, заявив:

— Истинной вере без малого две тысячи лет, а я как был, так и остался перед ней сущим мальчонкой.

Вера на Андрея нимало не обиделась. Она сама истово верующая и взаправду в него влюблена. Притом вовсе не принимает его за мальчишку студента, напротив, уважает, как хорошо обеспеченного и самостоятельного молодого мужчину, совладельца компьютерной фирмы.

Она же и младшую сестру, студентку истфака Надю, познакомила с Матвеем Кургузкиным, партнером Андрея по бизнесу. Ей же принадлежит прекрасная идея от всего библейского общества, о каком ей столько говорили Андрей с Матвеем, подарить имениннице большую икону Неупиваемая чаша.