Джон Шемякин - Дикий барин (сборник)

• Название: Дикий барин (сборник)
• Автор: Джон Шемякин
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094418-7

«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.

Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает. А если даже и бывает, то за пределами больничных стен смотрится диковато.

Да и пусть. Короткие истории безумия обо мне самом и моем обширном семействе от этого хуже не станут. Даже напротив. Читайте их с чувством заслуженного превосходства – вас это чувство никогда не подводило, не подведет и теперь».

Джон Шемякин

Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 50 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических баек, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы.

---

Спутники мои против Сицилии решительно возражали. Зря я им про сицилийского циклопа Полифема рассказывал, упирая особенно на:

Быстро вскочил, протянул к товарищам мощные руки
И, ухвативши двоих, как щенков, их ударил о землю.
По полу мозг заструился, всю землю вокруг увлажняя,
Он же, рассекши обоих на части, поужинал ими, —
Все без остатка сожрал, как лев, горами вскормленный,
Мясо, и внутренность всю, и мозгами богатые кости.

– Ну, не понравилось вам про Полифема, давайте тогда, как Калигула, поступим, – гнул я свою линию, пуская в дело последние козыри. – Калигула после смерти Друзиллы путешествовал по Сицилии, желая развеяться, смеялся там над достопримечательностями, которые ему повсюду показывали, потом испугался в Мессане шума и дыма от вулкана Этна (высота 3340 метров) и, как указывает Светоний, «внезапно бежал»! Представляете, как это здорово?! Внезапно бежать из Мессаны! Порвались струны моей гитары, когда бежали мы с-под Месанны! А? А?! Ла-ла-ла-ла-ла! Соглашайтесь!

И опять никакого понимания…

Сработало только то, что экспедиционные финансы доверены были моему попечению. Как теперь уверяют родственники, абсолютно зря. А я считаю, что нет, не зря! Учитывая мой холодный аналитический склад ума и талант потомственного манипулятора человеческими пороками.

Теперь мы в Палермо. Вошли в город в черных полумасках, конспиративно перебегая гуськом от подворотни к подворотне, время от времени по-пластунски залегая и перекатываясь. Замыкал в тяжелом плаще с поднятым воротником эту волну вторжения я лично, разворачивая остроносым маузером слабодушных.

Разместились в гостинице почти без приключений. Гостиница очень хорошая. Стены белые! Для меня это теперь вершина комфорта.

Первым, что приятно меня поразило в этом городе во время прогулки с племянниками-сладкоежками, было наличие в кондитерском магазине «глаз святой Лючии». Реалистически выполненные из теста и цукатов глаза мученицы, предназначенные к поеданию, настроили меня на теплую волну понимания местного населения. Понял, что я тут практически свой среди своих.

Купил здоровенный кулек сдобных печенек-глазынек и решил окончательно перейти на сторону темных сил.

Речные поколки

Если бы мои камчадальские родичи заселили какой-нибудь город целиком, то это был бы прекрасный город.

В городе, например, ходил бы один автобус. Причем именно ходил бы. На каждой остановке меняли бы уставшего от пяти минут езды водителя на запасного из числа вкусно зевающих пассажиров. На каждой пятой остановке все выходили бы из автобуса на воздух, чтобы размяться и покурить.

Красавица кузина, увидев этот автобус с пятого этажа, кричала бы: «Меня, ну, возьмите!» Потом потягивалась бы у окна, являя миру все аспекты своей полуденной свежести. Потом пила бы неспешно чай с топлеными сливками. Делала бы макияж. Подробно обсуждала с подругой по телефону планы на вечер. Рассматривала себя придирчиво в зеркало. И неспешно, немного, возможно, напевая, спускалась бы к ожидающему автобусу, полному радостных пассажиров.

Вот такие у меня камчадальские родственники.

Меня они часто не понимают. Скорость моей речи их забавляет, они слышат только чириканье и свист, как на быстро перематываемой старой магнитофонной ленте. Слушают меня, склонив голову несколько, понимаете, набок, блестя смышлеными глазами-бусинами.

У своих камчадальских родственников я учусь многому. И многое из этого многого использую в личной и общественной жизни. Хотя я не привык разделять жизнь личную и жизнь для общества. Все у меня слитно, целокупно и должно приносить доход. Если уж занимаюсь я личной жизнью, то так, что общество берет с нее пример, бегает к церкви, шушукается по ночам, примеряет, ахает и томится. А если окунаюсь в омут общественности, то и личная жизнь моя значительно обогащается запасами, навыками, уловками и всякой пользой.

Из последних польз могу вспомнить электрический насос для воды.

В каком-то смысле я воспринимаю окружающий меня поселок как пришвинский лес. Как кусочек обезображенной человеком природы. И беру с этой природы все, что мне причитается по праву.

Природа тоже робко хочет с меня что-то получить, крутя в неловких ветвях счета за прежние мои забавы с ней, но тут я строг. И в этом мне помогает опыт моих камчадальских предков, дедов, кузенов и свояков. У которых есть такое, к примеру сказать, увлечение: «речные поколки».

Я расскажу о них. Уверен, что вам это пригодится на вашем жизненном нересте, когда вы, выпучив глаза и рвя бока о камни, несетесь к заветной цели, по достижении которой вам уже все равно, вы счастливо дрейфуете кверху брюхом обратно в безмолвный туманный океан или служите пищей своим деткам.

Для речных поколок мои камчадальские родственники держат специального оленя. Сообразительного, привлекательного рогатого наркомана. Такого наркомана называют «манщик».

Манщик рождается обычным олененком, гутыргыргеном этаким, милым, ушастым и добрым. С теплыми губами, лобастой башкой и страстью к наслаждениям. Такого бэмби высматривают раскосо ангелы оленьей судьбы, мои родичи. И подманивают его к себе всякими вкусностями и соблазнами. Влекут его в свои сети.

Процедура подманивания не очень аппетитна. В конце концов молодой олень становится жертвой зависимости. Сначала от зажелтелых от человеческой мочи кусков снега, потом от алкоголя. К финалу приручения олень пьет не меньше своих рабовладельцев, если пересчитать на массу тела.

Бухают родственники с оленем не просто из симпатии. Не только ради компании пьют они водку, совместно глядя на пламя родового костра. В глазах у оленя – влажная эйфория, в глазах у моих свояков – мерцающий демонизм, наш фирменный знак.

Олень, вкусив пороков, становится другом человека. И начинает изменять своему роду, предавая бестолковых собратьев во время миграционных кочевок в руки собратьев толковых.

Идет кочевка оленей. Олени куда-то там мчатся. В полном порядке, с соблюдением иерархий, чинов, званий и прав состояния.

И тут на маршруте движения вырисовываются мои камчадалы и вклиниваются со своим оленем-предателем в строй оленей добропорядочных.

Добропорядочные олени имеют не самые сообразительные головы и слабые сердца. Начинают метаться, не понимать, где они, что с ними?! Олень-алкоголик, как и все алкоголики, обладает даром втираться в доверие и искусством манипуляции. С его башки срывают мешок, и он, увидев аудиторию, воспряв, зажегшись творческим порывом, уводит за собой силой пьющего таланта десятка три оленух.

Оленухи теряют голову от экстравагантного незнакомца с приятным запахом и шаткой статью капитана Джека Воробья. Бабы-то не городские, природные, поэтому несутся за аферистом со всех ног. Кругом же паника! А тут видный мужчина, которого мои родичи намазывали рыбьим жиром с солью в своем спа. Обалдевшие от беспорядка, шума, запаха соли и вида задницы предательского гада-пропойцы, оленухи ломятся в реку. За новым, стало быть, повелителем. За счастьем своим женским.

И на середине реки их настигают мои коварные голодные камчадалы на лодочках, с пиками в руках и жаждой чужой беззащитности. Так бы камчадалы могли атаковать и весь олений табун, но там оленей очень много, они клином идут, могут перевернуть плавсредства, потопить моих милых гуронов, которые, как и полагается приполярным ирокезам, плавать совсем не умеют. Из осторожности, лени и хитрости (трех основных столбов камчадальского отношения к миру) родственники мои атакуют только того, кто уверовал в пропойцу-мессию.

Смотреть на них в этот момент и страшно, и притягательно. Забываешь, в каком веке, тысячелетии, на какой, собственно, планете ты орешь с ними, ликуя и страшась.

На середине реки происходит «речная поколка». Которая обеспечивает родичей почти всем необходимым. Затраты для поколки разумны: только расходы на водку для себя и оленя-манщика. А сколько удовольствия от встречи с природой, приручения молодого красавца, склонения к сотрудничеству, обучения его человеческой мудрости! Не передать словами.

Карьера оленя-манщика ярка и кратка. Как у кометы. Камчадалы уверены, что на второй раз прежний заслуженный артист уже не очень годится. Настало время выпускать на сцену жизни следующего актера оригинального жанра.

Но как устроен человек? Он не может просто так полоснуть кумира ножом по горлу да и сожрать его. Нет, не может. Человеку надо устроить по этому поводу нравоучительное шоу. Праздник праведного суда.

Бухарика-манщика, у которого голова кругом от происходящего вокруг него торжества, сначала чествуют. Гладят по рогам, украшают ленточками, хвалят. Выпивают. Танцуют.

Потом, внезапно для слабеющего оленя-юбиляра, из кустов вываливается местный прокурор из стариков. И обличает перед собранием измену. Народный любимец, оказывается, хотел утопить собратьев, он лжив, труслив и противен.