Джон Шемякин - Дикий барин (сборник)

• Название: Дикий барин (сборник)
• Автор: Джон Шемякин
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094418-7

«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.

Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает. А если даже и бывает, то за пределами больничных стен смотрится диковато.

Да и пусть. Короткие истории безумия обо мне самом и моем обширном семействе от этого хуже не станут. Даже напротив. Читайте их с чувством заслуженного превосходства – вас это чувство никогда не подводило, не подведет и теперь».

Джон Шемякин

Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 50 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических баек, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы.

---

Все в неподдельном ужасе и брезгливости отшатываются от бывшей звезды лесотундровой эстрады. Звучат крики гнева.

Происходит еще один танец, в котором все по очереди отрекаются от негодяя. И когда справедливый суд завершается приговором присяжных мясоедов, великий артист роняет свою рогатую голову на чавкающую под ногами зелень.

Финита. Награда находит героя.

Подзакусивши героем, родичи мои поют о нем вдумчивую, политически взвешенную песню, в которой вспоминают как положительные, так и отрицательные аспекты жизни покойного.

Череп народного любимца вешают на штырь. В шеренгу других памятных шестов, к одному из которых уже привязан будущий герой следующего сезона.

Язык предков

Что хорошего было у моих предков с побережья холодного моря?

Много хорошего.

Например, у мужчин и женщин были разные произношения, разные слова для обозначения одного и того же, разные ударения в этих словах. Разные языки, короче говоря.

Удобно было – не передать как. Надо поговорить с женщиной – руками и коленом распрямляешь ее над корытом и, подбирая общие для мужчин и женщин слова, помогая руками и бровями, объясняешь ей некоторые насущные вещи. Поняла, спрашиваешь, а?! Мотни башкой! Поняла, да, вижу. Так вот, больше так не делай, не надо, а то, слышь-нет, а то – все, вот так говорю, видишь, все тебе, конец, на мху лежать будешь, с поминальным бубном на лице, как в прошлом году перед санитарным врачом из Анадыря.

А потом к мужикам оборачиваешься и комментируешь.

Женщины тоже не внакладе – могут часами трещать на птичьем своем, не задевая лобные доли сожителя.

Канун Пасхи

То, что завтра будет массово происходить на Руси, называется у моих камчадальских предков «оленья вера».

Это когда люди приносят жертвы и танцуют не ради потребности духа, а чтобы оленям было хорошо.

Три души

А вот у маньчжуров, к которым я тоже имею кое-какое отношение, души всего три.

Первая душа – это душа черная, вторая душа – это душа белая. И есть еще серая душа.

Когда мои маньчжурские предки гнали перед собой северные китайские армии, чтобы те победили южные китайские армии, дедушки мои неожиданно для себя научились писать и читать. От безысходности полученного знания пришлось маньчжурам-дедушкам записывать свои странности.

Записали и про три своих души.

Система взаимодействия душ у маньчжуров такая.

Черная душа – очень сильная. Если она погибнет, человек станет добрым, и его убьют чужие.

Белая душа – она слабая. Если она погибнет, человек станет как волк, и его убьют в конце концов свои.

А серая душа – она как тень совы. Но если она умрет, то белая душа и черная душа разорвут человека пополам. И человек убьет себя сам.

Смерть от естественных причин маньчжурам казалась странной.

Камчатская Троица

Ночь перед Рождеством у православных камчадалов называется иудина ночь.

Уж не знаю, какой расстрига заморочил головы моим предкам (в 1908 году полиция арестовала среди камчадалов эскимоса Нифонта, проповедовавшего монофизитство), но все они твердо уверены, что в ночь перед Рождеством младенец Иуда, родившийся накануне, бьется зверенышем в своей колыбели и плачет, как лисенок, потому что того, кто его может простить, Мария еще не родила.

В этом смешении времен и предопределений разобраться непросто. На месте саксонских инквизиторов я бы Лютера этим загонял до смерти.

Кстати, Нифонта камчадалы сами полиции выдали. Им идея единой неслиянной Троицы была более понятной, чем идея единого, монолитного Бога. Троицу камчадалы иллюстрировали сами для себя следом оленя: копыто одно, а отпечатка на снегу три. Все ж понятно!

Непонятно камчадалам было другое. Общеизвестно, что у мужчины пять душ: душа, которую подарили, душа, которая плачет от песен, душа-зверь, душа, которую можно отдать, и душа, которая летит лебедем над миром, там, где воздух, как холодная вода в горном озере. У женщин душ восемь или девять.

Камчадалы не всегда могли понять, какая из душ попадет в рай.

В наличие ада камчадалы не верили.

Природные обычаи

Вот собираю по крупицам свидетельства о камчадалах, народе, к которому я имею отношение через прародительницу свою. И радостно мне от чуда узнавания.

Иоганн-Готлиб Георги в «Описании всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» в разделе «Камчадалы» пишет:

«Народ сей имеет воображение проницательное и память добрую, да притом чрезвычайную склонность и способность к подражанию. Песни их и сказки преисполнены остроумными и забавными вымыслами… умеют наипаче передразнивать иностранцев в рассуждении речей и помаваний… Они чрезвычайно любопытны».

Так и вижу своих пращуров с их пуговичными блестящими глазами, шмыгающих носом перед сосуленосым немцем-академиком. Давай, мол, Георги, жги на все!

Сосуленосый академик, впрочем, приберег многое на сладкое:

«Главная их страсть – это похоть и веселость… Не нежность вкуса, но изобилие в пище и хмель напитков их прельщают. Они завидуют блаженству своих предков, которые жили в такие времена, что бродили в хижинах по самые лодыжки в помоях… Не меньше любострастен и женский пол, который полюбовниками своими не только хвалится и допущает иностранцев награждать себя за все услуги удовлетворением их похоти, но и употребляет неестественные угождения страсти».

Жалко, что без иллюстраций, конечно.

Почему камчадалы так опередили время, предвосхитили современные городские обычаи? Причина одна: полноценное питание и свободное время.

«Стеллер, живший долго на Камчатке, почитает причиной таковой их неутолимой похоти ежедневное ядение почти гнилой рыбы, икры, сала, разного рода лука и, сверх того, праздность…»

Рай, просто рай!

«О чести и стыде неопределенные имеют они понятия… одна похоть да раздолье в житии возбуждают в них зависть, и потому крадут токмо жен и собак… Они крайне боязливы, мстят только сокровенно и приходят в отчаяние от самой малой опасности… Болезненных страданий сносить не могут… собак и мышей есть не любят… имеют порядочные котлы, ножи, иные – лакированные японские…»

Все про меня! Все! Про котлы – очень верно. И про раздолье!

«Мужчины препровождают большую часть времени в беспечной и похотливой праздности… В обхождении старается мужской пол понравиться женскому пламенной любовью, услужливостью и покорностью. Мужчины обходятся между собой холодно, без поклонов, здоровканья, подавания рук, целования и без всяких других вежливостей… особливо попрекают друг друга неестественным угождением похоти».

Я так смотрю, похоть и камчадал – слова-синонимы. Раз так, то какие ко мне вопросы, уважаемые?! Что за упреки я иногда слышу?

«Женатые мужчины и замужние бабы живут весьма неистово… терзаются ревностью, убивают или отравляют друг друга, и так далее».

Мне очень нравится это «и так далее», оно вострит воображение.

«Поелику они в утолении похоти подобны скоту, то, кроме родителей и детей, никаких родственников не щадят».

О да! Никого!

Изыскания продолжаются, следите за обновлениями.

Пока же развейтесь описанием камчадальского танца, данным Мерком:

«…похотливые движения, причем они особенно действуют плечами и бедрами и довольно свободно играют кожей лба. Они подражают вперемежку медведям, китам, гусям, как последние начинают свои любовные игры или как камчадалы пытаются их убить, что соответствует часто приглашению к собственным любовным играм».

У Георги есть и описания русских, кстати.

Рассказы

Рассказы родителей. Или не родителей, а просто старших.

Они теряются в самом интересном месте во времени. Давно было, не помню, все забыли. Откуда это? От бабки. А у нее откуда – никто не помнит. А это икона венчальная. Не помнит никто. Забыли.

А прадед откуда приехал – кто же помнит? А что кому кто сказал тогда, за клубами «Беломора»?

Давно было, всего не упомнишь.

Рассказы моих камчадалов теряются не во времени. Время для камчадала – звук пустой и легкий. Рассказы моих камчадальских родных про моих камчадальских предков теряются не во времени, а в пространстве. «А потом уплыл в Сан-Франциско, пошил бушлат белый из полушубка и уплыл».

Теряющиеся во времени рассказы обречены на необходимость понимания. Рассказы, теряющиеся в пространстве, понимания не требуют, а будят только фантазию.

Чем отличаются рассказы эти? Когда представляешь прошлое, то формулируешь книгу чужих прошедших жизней, представляешь то, что пережить тебе не удастся. То есть о себе больше думаешь.

А когда рассказ уходит не в прошлое, а в Сан-Франциско в белом бушлате, то представляешь не себя, а Сан-Франциско это самое. И формулировать ничего не надо. Просто перед тобой картина, которую прочитать нельзя за один восторженный вечер. Не отложишь картину в стопочку, не задвинешь на библиотечную полку: все, мол, дочитал, все ясно. С картиной на стене живешь годами.