Михаил Гирели - Eozoon (Заря жизни)

• Название: Eozoon (Заря жизни)
• Автор: Михаил Гирели
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016

Международная экспедиция ученых пытается раскрыть в джунглях Суматры тайны эволюции человека — и попутно раскрывает тайну исчезновения дочери голландского миллиардера. В этом весьма необычном произведении, впервые выпущенном в 1929 г., автор сочетает авантюрный сюжет с философскими и эротическими мотивами, а также модными темами вырождения, создания гибридов людей и обезьян, биологического преобразования человека и т. д.

---

— Вы забыли, что вы мужчина. Возьмите себя в руки. О случившемся никто не должен знать. Это ясно и не требует доказательств. Пока не вернулись ваши слуги, мы зароем труп вашей дочери тут, в вашем саду, чтобы она навсегда уже оставалась вблизи вас. Достаньте мне лопату.

Ван ден Вайден повиновался.

Он действовал, как во сне, совершенно механически производя все свои движения и исполняя приказания Мамонтова.

Только тогда, когда тело Лилиан ван ден Вайден лежало уже на дне вырытой могилы, он несколько пришел в себя и сдавленным голосом сказал:

— Двадцать долгих лет я искал тебя, мое сокровище! И — нашел. Но нашел только для того, чтобы зарыть в эту яму. Профессор, бросьте в эту могилу розы!

Но Мамонтов сердито пробурчал себе что-то под нос и, вместо цветов, с силой швырнул в глубину ямы первую лопату сырой земли, закрывшей сразу прекрасные голубые глаза Лилиан и рассыпавшейся с отвратительным шелестом по всему ее телу.

Но это не покоробило старика.

Он совершенно ясно услыхал, как вслед за брошенной землей — в глубину могилы были брошены ученым его сухими и тонкими губами мягкие и таинственные слова, ласковые, как те голубые глаза, которые только что закрылись землей:

— Лилиан, Лилиан! Я люблю тебя!

* * *

Через час Мамонтов вернулся уже обратно.

Он вошел в зал спокойной, твердой, уверенной походкой, и по тому возбуждению, с которым все ученые повскакали со своих мест и бросились к нему навстречу, понял, что за этот час в этом зале царило томительное и мучительное ожидание.

— Ну что? Что нового? Говорите скорее! Кто убит? В чем дело? — посыпались на него со всех сторон взволнованные и произносимые дрожащими голосами вопросы.

Мамонтов спокойным жестом руки водворил молчание и, когда это гробовое молчание опустилось на зал, ярко залитый потоками электрического света, сказал просто и спокойно, но каким-то глухим, несколько вялым, скучным и несвойственным ему голосом:

— Продолжайте ваше заседание: ничего особенного не случилось!.. Произошла самая обыкновенная ошибка, столь часто случающаяся с самыми опытнейшими охотниками. Убит экземпляр обыкновенной Satyrus sumatranus, несколько только больший ростом, чем то обыкновенно бывает. Сэр Ян ван ден Вайден приносит всем свои глубокие извинения за причиненное напрасно волнение.

Сказав это, профессор Мамонтов тяжело опустился на свое место.

Домой

На рассвете все было готово к отплытию.

В эту тревожную ночь никто, конечно, и не думал о сне, и все участники прощального банкета прямо с пиршества отправились на ожидавший их корабль. К трем часам утра в гавань проводить отъезжающих прибыл и Ян ван ден Ванден.

Внешне старик совершенно преобразился.

Те, кто последние двадцать лет привыкли видеть этого человека всегда в высоких охотничьих сапогах, в охотничьем запыленном костюме, с винтовкой за плечами, револьверами и ножами за поясом, не узнали высокого седого джентльмена, облеченного в строгий черный сюртук несколько старинного покроя, с высоким цилиндром на голове, лоснящимся в лучах залитой электричеством гавани.

Перед глазами ошеломленных этой переменой старых его знакомых — был гордый, прирожденный аристократ, казалось, никогда не державший в руках огнестрельного оружия.

— Что за перемена произошла с вами? — спросил его барон фон Айсинг, мучительно хотевший спать и с нетерпением дожидавшийся того момента, когда «Лига Наций» снимется с якоря.

— Я решил отдохнуть от охоты и пожить немного у себя в Малоэбахе, — сухо ответил ему ван ден Вайден и отошел в сторону.

Наступил момент прощания.

Сходни были убраны, огромный корпус судна тяжело вздрогнул всем своим сложным организмом, где-то в таинственных недрах его что-то зарычало и заскрежетало, все скрытые механизмы в нем пришли во внезапное действие, в то время как огромная пушка выпалила оглушительно и раскатисто прощальный салют покидаемому берегу.

Бирюзово-зеленые волны океана как-то разом запенились и забурлили вокруг его стальных бортов, и сразу стоящим на палубе дунуло в лицо соленым ветром безбрежного океана.

С берега неслось оглушительное «ура», на которое участники экспедиции отвечали громкими возгласами и размахиванием рук, вооруженных платками, шляпами, зонтиками и палками.

— Слушай! — раздалось четко с капитанского мостика. — Полный ход!

— Есть! — почти неуловимо ответил кто-то таинственный и невидимый, и спрятанные в недрах корабля машины заревели и застучали с еще большим воодушевлением и энергией.

Берег становился все отдаленнее и отдаленнее, и стоявшие на нем люди казались маленькими черными точками в серых сумерках предрассветной зари.

Мамонтов стоял на палубе и, плотно облокотившись о парапет, смотрел не отрываясь на микроскопическое скопление этих черных точек на покидаемом берегу сквозь острые стекла цейсовского морского бинокля, совершенно явственно продолжая еще различать высокую фигуру ван ден Вайдена и рядом с ним стоящего барона фон Айсинга.

Фон Айсинг, судя по наклону его фигуры, видимо, доказывал что-то ван ден Вайдену, одной рукой указывал по направлению к удалявшемуся кораблю, а другую заложил за борт своего военного мундира на манер Наполеона.

И в дальнейшем совершенно отчетливо увидал еще Мамонтов, как собеседник барона внезапно поднял свою левую руку и прижал ею свой сюртук в том месте, где находится сердце. Потом сразу, как подкошенный, рухнул оземь, вызывая своим падением необычайное волнение среди прочих черных точек.

Тучная фигура фон Айсинга, склонившаяся над распростертым на земле ван ден Вайденом, скрыла от глаз Мамонтова тот момент, когда на принесенные носилки носильщики переложили отяжелевшее мертвое тело.

Берег стал тонкой нитью, а люди на нем маленькими букашками.

Бинокль выпал из рук Мамонтова, от неожиданности вздрогнувшего и отступившего на шаг назад от парапета.

— О! — воскликнул подходивший к ученому в это время профессор Валлес, любезно нагибаясь и поднимая своему коллеге упавший бинокль. — Нервы?

Профессор Валлес подал Мамонтову бинокль и, похлопав его по плечу, добавил:

— Ну, что же?! В этом нет ничего удивительного! Наоборот, я нахожу это даже вполне естественным. Такая милая прогулочка, участниками которой мы все имели честь быть, хоть у кого может расшатать всю нервную систему до самого ее основания! Разве я не прав?

Мамонтов не ответил.

Слева от них громоздилась громада Паоло Брасе, а прямо перед их глазами высилась таинственно-неприступная гора Офир, всегда остающаяся дольше всех возвышенностей в виду у отплывающих кораблей, обрамленная, словно живыми кудрями, непроходимыми чащами своих сказочных лесов.

Наступало утро. Солнце еще не выпускало своих щупалец-лучей из-за горизонта, но уже кровавой полосой был окутан горизонт, и красный пожар начинающейся зари уже горел на высокой вершине Офира.

«Лилиан ван ден Вайден мертва, — думал сосредоточенно и угрюмо Мамонтов. — Там ее уже нет. Там плачут по ней. Но смерть ее не значит, что жертва ее стала внезапно бесцельной и ненужной. О! ведь там, в этих чудесных недрах, остался и живет Eozoon — настоящая заря восходящей жизни. Спелое и сильное! зерно ее! Да! Жив Eozoon!»

— Вы молчите? — осведомился у Мамонтова Валлес, не получивший от него ответа, но, видимо, расположенный к разговору. — Или вы заняты какими-нибудь мыслями? Я хочу надеяться, что они не печальны? Ведь вы возвращаетесь, наконец, в свою очаровательную страну милых наивностей и трогательной мечтательности!

— Я возвращаюсь в Россию, — спокойно и несколько холодно ответил Мамонтов.

— Я именно и имел Россию в виду, мой дорогой коллега! Вечную страну неосуществимых мечтаний, сентиментальных революций, т. е., виноват, я хотел сказать — утопических революций и…

Мамонтов вдруг рассердился.

— Наша революция, — резко прервал он профессора Валлеса, — не утопия! Это вполне реальная попытка повернуть человечество психологическим путем с 225-го градуса своего циклического пути к 180-му градусу нравственного величия его и мощи. Вам это не ясно? Не физиологическим путем, а психологическим! И — кто знает, — может быть, психологический возврат человечества к психологии Homo divinus'a и возможен и послужит на помощь его физиологическому возврату, который придет оттуда!

И вдруг, внезапно осененный какой-то новой мыслью, своей глубиной превосходящей все ранее им высказанное и продуманное, профессор Мамонтов ласково улыбнулся куда-то вдаль, в синие волны океана.

Да, конечно, это была истина!

И перед этой истиной на мгновение поблек в сознании профессора чудесный образ Лилиан, ибо только сейчас он осознал всю чудовищную бесцельность ее поступка.