Джоанна Линдсей - Заставь меня полюбить тебя

• Название: Заставь меня полюбить тебя
• Автор: Джоанна Линдсей
• Жанр: Исторические любовные романы

Автор номер один Нью-Йорк Таймс Джоанна Линдсей пишет блестящий страстный рассказ о дочери графа, которая должна убедить таинственного виконта жениться на ней, и тем самым закончить свою кровавую месть ее брату.

Один поединок можно считать делом чести, но три — это уже покушение! Все высшее общество возмущено таким безрассудным поведением молодых дворян, поэтому Принц Регент Георг IV приказывает Роберту Уитворту, наследнику графа Тамдона и лорду Доминику Вульфу закончить их спор, соединив свои семьи браком. Если любая из сторон откажется исполнять приказ, то она сразу же лишится своих земель и титула. Уитворт просто счастлив отправить младшую сестру Брук в далекое имение своего врага. Он знает, что Вульф откажется от такой невесты, и тем самым потеряет свое богатство и статус. Вульф, однако, сам полон решимости отпугнуть малышку Уитворт. Пусть дуэль, как средство уничтожения ненавистного ему человека, больше невозможна, он хотя бы получит удовлетворение от того, что его враг потеряет все свои земли и титул. Но он не ожидал, что сестра его недруга окажется настолько изобретательной и жизнерадостной девушкой, которую так трудно «сломать». Брук Уитворт мечтала о своем первом сезоне в Лондоне, так как надеялась заполучить мужа, который увезет ее подальше от нелюбимой семьи. Вместо этого, она направляется в Йоркширские топи, чтобы выйти замуж за таинственного дворянина, чья семья проклята, а сам он трижды пытался убить ее брата. Но в ее сердце нет места для страха, ведь этот человек — ее спасение. Она заставит его полюбить себя!

---

— А во что же все верят?

— Что всё дело в женщине, конечно. Красавице, из-за которой вы дрались. Так кто она?

— Давай не будем обсуждать это, поговорим лучше о том, чем закончились эти дуэли.

— Хорошо, — надула она губки. — Это твоя отвратительная привычка: ты никогда не даешь мне ничего «сочного», что можно было бы посмаковать. Так каковы же результаты дуэли?

— Я был ранен. Это было серьезно, но я иду на поправку. Тем не менее, из-за этих дуэлей мне приказано жениться на женщине из этой презренной семьи, дабы положить конец нашей вражде. И единственный способ предотвратить свадьбу — заставить леди Уитворт отказаться от бракосочетания и уехать.

— Леди? Она что, здесь?!

— Прямо здесь, — сказала Брук, стоя в открытом дверном проёме.

Глава 22

БРУК стоило сначала пообедать. А ещё ей следовало сдержать своё любопытство и не проверять, по какой причине дверь в покои Доминика оставили открытой. И вот сейчас эта самая причина с интересом взирала на неё, сидя на краешке постели. Женщина, которую одной рукой обнимал Доминик, была красивой, элегантной и дышала светскостью. Брук почувствовала себя вчерашней школьницей, каковой и была на самом деле. И совершенно бессильной.

— Вы, должно быть, Брук Уитворт? — спросила молодая женщина. — Я слышала, что у Роберта есть сестра, которой предстоит насладиться своим первым Сезоном в этом году, но мы далековато от Лондона, не так ли?

— Вы знаете моего брата?

— А кто его не знает? Такой привлекательный молодой человек, настоящий щёголь, хотя и слывёт немного развратником.

Брук была поражена услышанным, но не хмурым видом Доминика, когда он поправил леди:

— Он обыкновенный мерзавец.

— Да-да, твоё отношение к нему хорошо известно, — женщина погладила его по щеке, — но отчего оно такое, вот это загадка. Почему ты питаешь такую сильную антипатию к Роберту Уитворту?

Она снова посмотрела на Брук.

— Вы знаете, почему?

Брук не знала всей истории, но даже если бы она была в курсе, то не стала бы делиться с этой молодой женщиной. Видимо, её лицо отразило эти мысли, потому что леди вздохнула, прежде чем ответить Брук широкой улыбкой.

— Но какая же я забывчивая! Я леди Присцилла Хайли из Йорка. Мы бы встретились в Лондоне, если бы Вы доехали туда, но вместо этого Вы здесь. Какая пикантная новость получится, когда я…

— Тебе обязательно всё разбалтывать, Сцилла? — оборвал её Доминик.

— О, конечно, я должна поделиться этим, дорогой.

— Мне бы не хотелось, чтобы обо мне сплетничали, — холодно сказала Брук и прошла в другой конец комнаты, чтобы взять мешочек с травами. — И раз Вы не собираетесь ухаживать за его раной… — она не закончила фразы, просто указала на дверь, не заботясь о том, насколько это было грубо. Доминик мог подождать до своего полного выздоровления, прежде чем крутить романы с любовницами. Она почти сказала это вслух. Почти.

— Господи, нет! — рассмеялась Присцилла и наклонилась к Доминику, чтобы шепнуть ему, когда Брук скрылась за дверью ванной комнаты. — Она уже обращается с тобой, как жена? Счастливчик.

Досадуя на этот шепоток, который она не могла расслышать, Брук положила в миску чуть больше травяной пыли, чем следовало. Будет жечь. Она знала, что так и произойдёт, однако не стала готовить новую порцию мази. До неё только сейчас дошло, что она не имела права выгонять кого-либо из его комнаты.

Вернувшись в спальню, она обвела её взглядом, дабы убедиться, что женщина ушла. Все ушли, даже Карл. Остался только пёс, свернувшийся калачиком перед камином.

Она не собиралась извиняться за свою грубость. Доминику не следовало принимать эту женщину в своей спальне, кем бы она ему ни приходилась! Только не тогда, когда его будущая невеста была в доме. Если он думал, что она это стерпит… Но её эмоции разом угасли, она приуныла. Какой выбор у неё оставался в этой ситуации? Никакого.

— Ревнуешь?

Она встретилась с ним взглядом и не смогла удержаться от вырвавшегося комментария:

— К болтливой шлюхе? Едва ли.

Она подняла простыню, прикрывающую его ногу, и с облегчением увидела, что до его раны по-прежнему можно свободно добраться, и что она не закрыта штанами, которые он надел. Если бы ей пришлось стоять там и ждать, пока он снимет брюки… Ох!

Её щеки слегка порозовели. Может, она и повидала достаточно много его обнажённого тела с тех пор, как приехала в Ротдейл, но наблюдать, как он раздевается… Нет уж, это было бы чересчур. Он смотрел на неё пристальнее, чем обычно. Её нервировало то, что он не сводил с неё глаз, когда она была в его комнате. Он оценивал её реакции? Искал что-то, что можно использовать против неё?

— Я заметил, что сегодня мне не пришлось орать, — сказал он.

— Что?

— Ты ведь снова слышишь?

— Мой слух лишь слегка пострадал, но да, я уже поправилась, — ответила она, не покраснев.

— Присцилла с большим участием отнеслась к моему положению, — поведал он повседневным тоном.

Он серьёзно думал, что она хочет слушать про его любовницу?

— Как и я, хотя я жалею себя больше, чем Вас. В Вашей жизни ничего не поменяется, будете заниматься всем тем, чем обычно занимались. Чем это, к слову?

Он принялся снимать повязку.

— Помимо встреч с управляющими, в ведении которых находятся предприятия, которыми поверхностно занимались ещё мои предки, я развожу лошадей для континентальной армии, если быть точным, для офицеров.

— Что, для простых солдат чистокровных скакунов не предусмотрено?

— Твой тон подразумевает, что тебе не по нраву подобная дискриминация?

— Именно.

— Я не оговариваю, кто может ездить на животных, которых я поставляю армии. Время от времени мне поступает заказ на покупку большого количества голов для специальных подразделений. Но рядовым солдатам лошади не полагаются. Они ходят пешком. Это одна из причин, по которым мы уже чёрт знает сколько не может закончить войну.

Брук обрадовалась тому, что на ране образовалась корочка, и не было видно признаков воспаления. Лечение Альфреды работало как надо. Сейчас он должен был чувствовать себя гораздо лучше. Так почему он не сказал об этом? Потому что не хотел, чтобы она перестала навещать его? Более вероятно, что он не хотел, чтобы ему пришлось благодарить её и Альфреду за помощь.

Она, наверное, и не стала бы накладывать эту травяную мазь сегодня, если бы не его треклятая любовница. Брук слышала, как он зашипел сквозь зубы, когда она накладывала сильно концентрированное средство, но он ничего не сказал, а она не решалась посмотреть ему в глаза, пока мягко втирала мазь в рану и вокруг неё. Она корила себя за обидчивость и за идею притвориться, будто последние два дня у неё болели уши, потому что, хотя она проводила так много времени в непосредственной близости от него, им не удалось стать ближе, чем в день её приезда. Сейчас это ощущалось больше, чем обычно. Прочитав ту пару строк из дневника Эллы, она хотела поговорить с ним о Роберте и Элле, о ребёнке, и выяснить, как погибла Элоиза. Но зная, как болезненно он реагировал на упоминания о сестре, она решила начать с безобидной темы.

Прежде чем она смогла это сделать или заметить, что по рассеянности положила больше мази, чем необходимо, он спросил:

— Тебе будет не хватать моего бедра, когда я поправлюсь? Кажется, сегодня ты этим особенно наслаждаешься?

Брук отдёрнула руку.

— Я что-то задумалась.

— Думала о других частях моего тела, которые ты хотела бы приласкать?

Брук заскрипела зубами, заставляя себя не проглатывать наживку и не рассердиться.

— Я гадала, о какого рода предприятиях Вы говорили.

— Ну конечно, я так и подумал, — усмехнулся он, но сподобился ей ответить. — Угольные копи, однако, после того как мой дед расширил их, конкуренция стала довольно жёсткой, поэтому он построил флот, который позволил ему торговать углём за рубежом. Транспортировка грузов оказалась выгодным делом, и сейчас мы перевозим не только уголь. И потом, есть арендаторы, с которыми я обычно встречаюсь лично.

— И никакой овцефермы? — полюбопытствовала она. — Я видела так много овец, когда мы ехали через Йоркшир. Держу пари, овцам нравится вереск, и его здесь в изобилии. А шерсть, должно быть, столь же выгодна, как уголь.

— Что ты знаешь об овцах?

— Не очень много. Мой отец владеет овцефермами, но он определённо не управляет ими.

— Я не хочу слушать про твою семью.

Она мысленно вздохнула, прежде чем протянуть ему свежий бинт и отошла, чтобы смыть мазь с пальцев. Она хотела предложить сегодня почитать ему вслух, обнаружив роскошную коллекцию книг в библиотеке. Но ему больше нравится проводить время со своей потаскушкой, пока она была здесь. Внезапно Брук побледнела, когда ей пришло в голову, что женщина может быть его невестой, а не любовницей, в таком случае поведение Брук выходило за все рамки приличий.