Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера (СИ)

• Название: Серебро далёкого Севера (СИ)
• Автор: Юрий Циммерман
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Первая книга трилогии "Последняя волшба". Если вы - сторонники чистоты "жанра фэнтези", то мой текст - не для вас. Даже и не начинайте читать! Потому что: 1) В мире "Последней волшбы" очень мало дерутся на мечах, да и вообще на чем бы то ни было. Зато колдуют много и вполне технично, а не меряются тем, кто больше заклинаний по названиям знает. 2) В мире "Последней волшбы" далеко не все мудрецы озабочены сохранением пресловутого равновесия. Ибо любой шаг вперед означенное равновесие с неизбежностью нарушает. Исамое ужасное: 3) В мире "Последней волшбы", в отличие от СССР и книг Профессора, секс есть. И немало. Более того, секс и сексуальность играют огромную роль в процедурах волшебства - точно так же, как это происходит в невымышленных магических практиках народов Земли, будь то шаманство, вуду или античные мистерии. Потому, что сексуальная энергия - сильнейшая из тех, которые движут людьми, и отказаться от ее использования в магических целях означает дать огромную фору своим противникам и соперникам. Если же все вышеперечисленное вас не пугает - добро пожаловать в Круг Земель. Отшельник Юрай и его друзья будут вам рады. Враги, впрочем, тоже...    

---

– Влад, мне обязательно надо переговорить с этим бардом. И чем быстрее, тем лучше. Ты сможешь пригласить его к нам за стол так, что он не откажется?

– Обижаешь, начальник! – усмехнулся барон и без спешки, но решительно поднялся из‑за стола.

…

Владисвет барон Зборовский был дворянином во всех отношениях достойным, и слова у него не расходились с делом. За то время, пока Юрай прогулялся до отхожего места и обратно, светловолосый песнопевец уже успел прочно обосноваться за столом энграмских путешественников. Прямо перед ним на столе угнездилась большая кружка с пенистым светлым пивом, а по соседству с ней – немалых размеров блюдо со щедро наваленной на него всякой всячиной: краем глаза Юрай смог разглядеть куски курицы, и ломти кабаньего мяса, и мяса телячьего, и еще какого‑то, совершенно незнакомого ни на вид, ни на запах. Неужто медвежатина? И все это было обильно засыпано жареным луком и лапшой. Сами‑то они с бароном особенно не шиковали, питались сытно, но скромно. А тут… От эдаких разносолов отказаться было действительно невозможно.

Оказалось, впрочем, что Владисвет завлек гусляра к ним за стол не только обильным угощением.

– Так вы говорите, ваш‑милсть, что едете прям от Алатырь‑города?

– Ну, положим, путь наш пролегает от Энграмского княжества, от самого Вильдора. У его преподобия…

Зборовский слегка привстал, приветствуя подошедшего товарища и как бы представляя его музыканту.

– Да, кстати, достопочтенный Юрай, познакомьтесь: наш певец и повелитель струн, маэстро Пелле!

– Ну вы уж скажете, ваш‑милсть! Какой из меня маэстро? Так, простой скальд, гонимый пò миру изменчивым ветром вдохновения! – Пелле лицемерно смутился и поглубже утопил свои губы в пивной пене.

– Ах, полно, маэстро, не прибедняйтесь!

– Готов подтвердить, – подключился к разговору Юрай. – Преклоняюсь перед вашим талантом.

– Так вот, дружище, – продолжил Зборовский, – едем мы из самого Вильдора, светлой столицы Энграмской. И путь держим в Островской скит: у его преподобия, видишь ли, случилось тут неотложное дело к тамошнему настоятелю. Богословское, сам разумеешь. Ну а уж по пути грех было не завернуть в Алатырь‑город. Как было не глянуть на ваши диковины, коли случай подвернулся! А ты что же, теперь в столицу податься решил?

– Да и сам я не знаю, куда направляюсь, ваш‑милсть, а только вот обрыдло мне в Свейне. В дальние края потянуло, дык. Новые люди, новые песни. – Пелле снова отхлебнул пива из кружки. – Вот и про вас, может, балладу сложу, коли вы мне про свой путь расскажете.

– Ну, мы‑то как раз за дешевой популярностью не гонимся, легкой славы не взыскуем, – усмехнулся Зборовский и отхлебнул своего вина.

– Зато вот про эльфийскую деву у вас замечательно получилось, – преувеличенно восхищенно произнес Юрай, одновременно бросая выразительный взгляд на Зборовского.

Барон недаром слыл искусным дипломатом: намек товарища он понял мгновенно, да и в искусстве провокации изрядно поднаторел.

– А что же, маэстро, фантазия у тебя поисчерпалась, что больше таких историй, как про Вайниэль, не сочиняется?

Глаза музыканта полыхнули огнем.

– А вот это вы, в'ваш‑милсть, понапрасну сказали! – медленно и с заиканием произнес он, явно удерживаясь изо всех сил, чтобы не вспылить и не наломать дров перед двумя господами.

Пелле отставил в сторону кружку и встал, крепко опираясь на столешницу обеими руками. Он распрямился, выставил вперед грудь и гордым зычным голосом провозгласил:

– Я, изволите ли видеть, скальд. Истинный скальд, господа хорошие, а не какой‑нибудь там сочинитель! Ни один из скальдов, да будет вам известно, историй не сочиняет. Мы поем испокон веков только о том, что видели сами или от верных людей слышали, которые своими глазами видели.

– И что же, деву Вайниэль ты тоже сам видел? – В голосе Юрая звучали в равной степени заинтересованность и недоверие.

– Видел, ваш‑п'подобие, не сомневайтесь.

И на этих словах Пелле словно бы потух. Он скривился лицом и снова сел, скоренько опустошив свою кружку, а после этого выразительно посмотрев на Зборовского. Тот немедленно махнул трактирщику, требуя новый кувшин пива.

– Увидел вот, и сам теперь не знаю, радоваться мне или плакать, – уныло и почти растерянно добавил скальд и после этого надолго замолчал. Наконец, поднесли свежей выпивки, и музыкант, сделав новый глоток, приступил к неспешному рассказу.

– Шел я тогда, значит, от Двурога к Аптекарю. Ну, дорогу к Двурогу покажет вам каждый: любой из Фанхольма…

Пелле запнулся на мгновение, подыскивая рифму к неожиданно возникшей стихотворной строчке, а потом с радостной улыбкой докончил:

– Любой из Фанхольма там был хоть однажды! Хм, а неплохо получилось, да? Ну так вот, значит. Двурог – это высокая гора, которая царит над Фанхольмом и видна отовсюду. Направо от нее будет Сестра Яарви, она поменьше и с покатой вершиной, похоже на бабью голову в платке. Оттого так и называется, а еще там два уступа есть, будто бы сиськи у неё. Ну а следом идет уже и Аптекарь, вроде как человечек сгорбленный. Там диковинный мох на уступах растет, ну вот я и хотел его набрать, чтобы попробовать сварить Мёду Поэзии.

– А что, разве Мёд Поэзии – это не россказни и легенды? Вживе бывает? – в Юрае моментально проснулось любопытство прежнего знахаря и травоведа.

– Да я и сам теперь так думаю, что враки это всё, – разочарованно произнес Пелле. А раньше молодой был, глупый… Так вот, когда от Сестры Яарви к Аптекарю идешь, там по левой стороне как раз Эльбенборк и открывается. Высокая такая гора, красивая, и вся в снегу. И всяк про нее слышал, а есть и те, кто сами видели: мерещится там порой на полувысоте что‑то неясное – то ли снежный карниз на ровном месте, то ли постройка какая… Но всегда едва различимо, словно сквозь туман. А тут дернул меня тролль голову налево повернуть! Смотрю – ну настоящий дворец, сияет, блестит, и никакого тебе тумана, чётко всё. Парадная дверь распахнута, а на пороге – Она!

Певец отчаянно помотал головой, словно стряхивая наваждение.

– Волосы серебрятся, глаза голубые сияют, и вроде как манит: "Иди, мол, ко мне!" Ну я и рванул, как очумелый. Не бегом, конечно, в горах не больно‑то побегаешь, но так быстро, как только смог. Иду, иду, и остановиться не могу! А она ничуть не приближается, сколько не иди. Ну, а потом дорогу снегом стало засыпать на глазах. Дунуло раз, дунуло второй, и вот уже не видно ничего, только круговерть снежная. Тут я вроде как опомнился и стал назад выбираться. Пока до избушки на склоне Аптекаря добрался, где я как раз переночевать собирался, так закоченел весь.

Пелле снова вздохнул и передернул плечами, словно от холода.

– Вот и весь сказ, ваш‑п'подобие. Только нет мне теперь покоя; и днем, и ночью стоит она у меня перед глазами, эта Вайниэль. Потому и решил я в дальние края податься, подальше от Двурога. Может, и сотрется она из башки, если чего нового побольше насмотришься?

– Ну, спасибо, дружище, потешил ты нас своим рассказом! Так значит, от Фанхольма к Двурогу, там направо, и по левой стороне этот твой Эльбенборк?

Зборовский был явно доволен. А то, что за услуги информаторов следует платить не скупясь, он уяснил уже давно и накрепко. Опять же, отчего бы не сделать добро хорошему человеку, если тебе от этого не убудет? Да и мысли какие‑то интересные на будущее уже прорисовываются… Поэтому сумма, котрую Влад вытащил из своего кошеля, превзошла все ожидания скальда‑скитальца.

– Знаешь что я тебе скажу, Пелле? Хорошие у тебя песни, и у нас в Вильдоре многим понравиться могут. Ты чего в Алатырь‑городе забыл, признайся: дырку от своих гусель? Вот тебе пяток золотых, на дорогу до Энграма хватит. А доберешься до Вильдора, спросишь маркизу Орсини. Она у нас сама музыкант и талант твой оценит по достоинству. Покажешь ей вот это…

Барон вытянул из потайного кармана медный пятиоскольник6, на котором были вычеканены его собственные герб и профиль.

– И скажешь у нее в приемной, что тебя рекомендовал барон Зборовский. Повезет, сумеешь понравиться – может статься, что и перед самой Великой Княгиней предстанешь. А коли напишешь про ее высочество Тациану балладу не хуже, чем про твою эльфийку, так тебя вообще золотом осыпать могут.

На этих словах Владисвет ехидно усмехнулся и добавил вполголоса:

– Вот и его преподобие тоже пару "государей" прибавит, от своих щедрот.

Недвусмысленный намек Влада на обстоятельства, непосредственно предшествовавшие их отъезду из Энграмской столицы, остался непонятным барду, но самого Юрая заставил дёрнуться и едва ли не покраснеть.

– Ну и последнее, дружок, – в голосе Зборовского продолжали звучать участливые нотки, но речь его стала заметно более решительной и настойчивой. – Ты ведь сюда в Белозерье через пограничную заставу ехал? Ну и как они там, много денег дерут?