Георгий Бабат - Магнетрон

• Название: Магнетрон
• Автор: Георгий Бабат
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Техническая литература
• Год: 1957

Магнетрон, о котором идет речь в данной книге, — это прибор размером с кулак. Его медная оболочка заключает в себе разреженное пространство, где с огромной скоростью движутся электронные вихри. Чтобы организовать это вихревое движение электронов, прибор помещают между полюсами сильного магнита или электромагнита. Отсюда название — магнетрон. Этот прибор вырабатывает очень короткие — сантиметровые — радиоволны.

Сантиметровые волны могут пройти сквозь туман, облака, дымовую завесу. При помощи таких волн можно в любую погоду и ночью обнаружить объект, удаленный от места наблюдения на десятки километров; можно очень точно измерить расстояние до этого объекта, определить его местоположение. Место по латыни — «локус». Определение местоположения отдаленных предметов при помощи радиоволн называется радиолокацией.

Радиолокация имела важное значение для многих наземных, морских и воздушных сражений во время Отечественной войны 1941–1945 годов. Мы хотим здесь рассказать об одном из этапов развития радиолокационной техники в период 1934–1935 годов.

Работая, над этой книгой, мы пользовались, помимо собственных воспоминаний, различными литературными источниками: комплектами советских и зарубежных технических журналов, рядом советских и зарубежных монографий, посвященных магнетронам и другим вопросам, затронутым в нашей книге.

Однако наша работа ни в коей мере не является исчерпывающей историей магнетрона. Мы ограничили себя рассказом только об узком круге тесно связанных между собой лиц. Это отнюдь не умаляет значения многих других исследований, как у нас в Союзе, так и за рубежом.

---

Мухартов сел на табурет, Веснин подошел к разобранному машинному преобразователю, чтобы еще раз взглянуть на уравнительные кольца и сравнить их с предполагаемыми кольцами связи в магнетроне.

Муравейский продолжал развивать тему о великом хирурге.

— Представьте себе: все в белых стерильных масках; над столом, подобно огромной опрокинутой чаше, — хирургическая лампа. Под ней — операционное поле. Это говорится — «поле», а ведь это живой человек. Вы, Володя, будете вести наркоз. Вы, Илья Федорович, зажимать артерии. А вас, Михаил Васильевич, я прошу следить за пульсом и впрыскивать сердечные средства, если пациент начнет слабеть.

Веснин заметил, что, поскольку ему известна деятельность хирургов, первым условием является абсолютная тишина: у операционного стола не произносят лишних слов.

— Это во время самой операции, — отпарировал Муравейский. — Перед операцией они именно говорят, чтобы поднять настроение. Кстати, знаете, как работает Петров? Мне эта моя приятельница-медичка рассказывала. У него рядом с операционным столом на пюпитре всегда развернут анатомический атлас.

Муравейский развернул синьку — схему подстанции и, обращаясь к старику монтеру, сказал:

— Схему эту я вверяю вам. Итак, анатомический атлас уже раскрыт, и специальная сестра перелистывает страницы, чтобы главный хирург мог освежить свою память.

Никто, кроме Мухартова, не слышал того краткого, точного, чисто русского адреса, по какому монтер подстанции порекомендовал катиться Муравейскому вместе с его специальной хирургической сестрой.

Зазвенел телефон. Из цеха сообщили, что ковши прибыли на заливку шлака и можно отключать контактную сеть.

Муравейский рывком повернул рычаг блокировки и распахнул дверь в высоковольтное помещение. Войдя внутрь, он разложил на крышке трансформатора монтажную схему и еще раз сверил расположение проводников на схеме и в натуре на стене.

Действительно, он чувствовал в этот момент небывалый прилив сил. Теперь бы он не сравнил себя с гусарским ротмистром. Нет, он казался самому себе командиром целой армии, который перед началом боя еще раз сверяется с картой местности.

Машинный преобразователь был обесточен. Он продолжал по инерции вращаться вхолостую, гул его становился все ниже и тише.

Все пересоединения заняли не более четверти часа.

— Ну вот, они там в цехе еще, наверно, и ковши-то залить не успели, а мы уже управились, — сказал Муравейский. — Сейчас переведу питание. Они и не заметят, что обратно поедут, получая электроэнергию уже не от машинного преобразователя, а от ртутного выпрямителя.

Муравейский закрыл дверь в высоковольтную часть, повернул блокировку.

— Внимание! Все ли вы готовы?

Сделав эффектную паузу, Муравейский ухватился за переводной рычаг переключателя.

На пульте вспыхнул зеленый огонек. Но стрелка вольтметра, который показывал напряжение в контактной сети, не дрогнула, осталась на нуле.

Лицо Муравейского не изменилось, только у ушей его вздулись желваки, и он еле слышно процедил сквозь зубы:

— Цэ треба розжуваты, разжевать…

Но разжевать то, что произошло, оказалось не так просто.

Разъединитель, которым переводилось питание с машинного преобразователя на выпрямитель, заклинился в среднем нейтральном положении. Контактная сеть была теперь отсоединена и от машинного преобразователя и от ртутного выпрямителя. Сдвинуть разъединитель с этой мертвой точки не удавалось.

Это был один из тех разъединителей, которые надлежало проверить вчера в перерыве между вечерней и ночной сменами.

Муравейский, побагровев от натуги, продолжал дергать и толкать переводной рычаг. Илья Федорович стоял рядом, молча покручивая усы.

Веснин ругал себя за то, что вчера послушался Мухартова и не пошел на подстанцию. Было очевидно, что Муравейский вчера вечером не заходил сюда.

В бесплодных попытках освободить заклинившийся разъединитель прошло еще минут десять.

Снова зазвонил телефон. Начальник литейного цеха требовал включить ток:

— Ковши залиты шлаком. Пора ехать. Пора везти шлак на отвал.

Положение становилось крайне неприятным. Если промедлить с вывозкой шлака, то он застынет в ковшах. Вылить его из ковшей тогда уже не удастся. Погибнут ковши. Печи придется остановить. За ними станут и переделочные цехи. Это уже будет серьезнейшая авария. Сорвется выполнение плана заводом.

Муравейский ругался и бушевал. Вдруг рукоятка, которую он держал в руках, хрустнула и отломилась.

Собственно, оставался теперь еще один выход — подняться по приставной лестнице наверх, к переключателю, отвернуть заклинившийся подшипник.

Но, как уже говорилось, подстанция была очень тесной. В непосредственной близости от заклинившегося разъединителя шли шины, которые находились под напряжением 6000 вольт.

Во время Отечественной войны в СССР были разработаны приемы работы под высоким напряжением. Но для этого нужны специальные приспособления, да и не во всех случаях такая работа возможна и теперь. А в 1934 году на старой преобразовательной подстанции никаких приспособлений и в помине не было.

— Вы, Михаил Григорьевич… вы взялись проверять разъединители, а ничего не сделали… — сказал Веснин. Губы его дрогнули, он хотел сказать еще что-то, но сдержался.

Дверь подстанции распахнулась, и в помещение без шапки, задыхаясь, вбежал начальник литейного цеха. Он произнес только одно слово:

— Ковши…

Веснин взглянул на выпрямитель. Ртутные колбы с их рогами показались Веснину похожими на людей, которые схватились руками за голову.

— Ну что же, ничего не поделаешь, — проскрипел Муравейский. — Замораживайте ваши печи, останавливайте цех. По правилам техники безопасности, нельзя производить работы под высоким напряжением. Или снимайте напряжение, отключайте весь завод. — Муравейский говорил и говорил: — У вас вообще слишком тесно расположены отдельные линии. Так нельзя было выполнять подстанцию. Что это вообще за дурацкая схема, что нельзя теперь независимо машинный преобразователь запустить…

— Нет расчета печи замораживать, — вдруг перебил своего начальника Мухартов.

Сняв пиджак, старый шеф-монтер аккуратно повесил его на спинку стула у пульта управления, приставил лестницу к стене под заклинившимся разъединителем и стал на нее подниматься.

Веснину доводилось читать рассказы об отважных бортмеханиках, которые вылезали на крыло самолета, чтобы починить мотор в воздухе, о бесстрашных кочегарах, которые лезли в раскаленную топку, чтобы ликвидировать аварию.

А здесь? Старый человек, с закрученными по-старинному седыми усами, с обрюзгшим лицом, стоял, балансируя, на верхней ступеньке невысокой, лестницы и неторопливо пытался захватить разводным гаечным ключом болты от подшипника. Это выглядело так буднично… Но это было страшнее, чем все, что когда-либо приходилось видеть, слышать или читать Веснину.

«Никогда, никогда в жизни я не забуду этой минуты!» — думал он.

Описание того, где стоял и как рисковал собой Мухартов, надо сопровождать чертежом. Да и то подобный чертеж будет вполне очевиден лишь тем электрикам, которые видели старые высоковольтные подстанции и могут их себе представить. Теперь подстанции строятся по-иному, высоковольтные шины теперь так не прокладывают. Но когда Мухартов стоял наверху лестницы, то отклонение на четверть метра означало для него верную смерть. Необязательно было прижаться к высоковольтной шине. Достаточно было чуть коснуться ее или даже только приблизиться так, чтобы зазор стал меньше сантиметра, и это вызвало бы поражение током.

Высоковольтный провод не испускает жара, из него не сыплются искры. Со стороны неискушенному человеку могло показаться, что ничего страшного в той работе, какую выполнял Мухартов, нет. Но все стоявшие внизу знали, что не только прикосновение, но даже неосторожное приближение к высоковольтным шинам — это смерть.

Илья Федорович работал, прижимаясь спиной к заземленному каркасу, стараясь держаться все время в одной плоскости. Снизу видно было, как неудобно двигаться тучному шеф-монтеру в узкой щели между каркасом и смертоносными высоковольтными шинами. Мухартов казался сейчас Веснину слишком медлительным, неловким. Гаечный ключ шеф-монтеру приходилось поднимать высоко над головой, чтобы локтем не приблизиться к шине. Рубаха его под мышками потемнела от пота, лицо стало красным.

Болты, на которых держался заклинившийся подшипник, заржавели и не поддавались. Приложить большее усилие, стоя на верхней перекладине приставной лестницы, было страшно. Достаточно было качнуться, чтобы очутиться на запретном расстоянии от высоковольтных шин.

С места, на котором стоял Веснин, казалось, что эти проводники, выкрашенные блестящей эмалью (желтой, фиолетовой, красной), проходят как раз над животом Мухартова. Брелоки Вера-Надежда-Любовь, болтавшиеся на жилете, на цепочке «американского золота», заставляли Веснина содрогаться. Маленькое сердечко из искристого камня то скрывалось за шинами, то выглядывало из-за них. Достаточно было брелокам качнуться чуть дальше — и всему конец.