Георгий Бабат - Магнетрон

• Название: Магнетрон
• Автор: Георгий Бабат
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Техническая литература
• Год: 1957

Магнетрон, о котором идет речь в данной книге, — это прибор размером с кулак. Его медная оболочка заключает в себе разреженное пространство, где с огромной скоростью движутся электронные вихри. Чтобы организовать это вихревое движение электронов, прибор помещают между полюсами сильного магнита или электромагнита. Отсюда название — магнетрон. Этот прибор вырабатывает очень короткие — сантиметровые — радиоволны.

Сантиметровые волны могут пройти сквозь туман, облака, дымовую завесу. При помощи таких волн можно в любую погоду и ночью обнаружить объект, удаленный от места наблюдения на десятки километров; можно очень точно измерить расстояние до этого объекта, определить его местоположение. Место по латыни — «локус». Определение местоположения отдаленных предметов при помощи радиоволн называется радиолокацией.

Радиолокация имела важное значение для многих наземных, морских и воздушных сражений во время Отечественной войны 1941–1945 годов. Мы хотим здесь рассказать об одном из этапов развития радиолокационной техники в период 1934–1935 годов.

Работая, над этой книгой, мы пользовались, помимо собственных воспоминаний, различными литературными источниками: комплектами советских и зарубежных технических журналов, рядом советских и зарубежных монографий, посвященных магнетронам и другим вопросам, затронутым в нашей книге.

Однако наша работа ни в коей мере не является исчерпывающей историей магнетрона. Мы ограничили себя рассказом только об узком круге тесно связанных между собой лиц. Это отнюдь не умаляет значения многих других исследований, как у нас в Союзе, так и за рубежом.

---

— Да нет же, это не согласие о выдаче авторского свидетельства, — перечитывая вторично первую страницу послания Комподиза, сказал Веснин.

— Требуют разъяснений, не понимают описания? Что же, пошлем им фотографию действующего прибора.

— Нет, им и без фотографии все ясно, — спокойно произнес Веснин и положил письмо на стол. — Это отказ в выдаче авторского свидетельства.

Наташа шагнула к столу и смело, не спросив разрешения, прочла письмо из Комподиза.

— Муравейскому не повезло, — сказала она и ушла.

— Они ссылаются на авторскую заявку А. И. Ронина с приоритетом от 25 декабря 1932 года, — продолжал Веснин. — Ни разъяснений, ни дополнений электротехническая секция от нас не требует.

— Ссылаются на А. И. Ронина, на Арнольда Исидоровича! — вскричал Муравейский. — Знаете ли вы, кто такой Ронин, этот логарифмист с квадратным пенсне и потусторонним взглядом?

— Да, я его знаю. На его статьи я давно обратил внимание, а познакомился с ним этой весной в читальном зале Публичной библиотеки. Действительно, у него несколько необычная, примечательная внешность. Говорят, что он любезнейший человек…

— Я этого любезного хорошо знаю, — перебил Муравейский. — Года четыре назад, когда я еще был студентом, доцент Рокотов, который вел с нами практические занятия по физике, заболел. По его рекомендации на время его болезни был приглашен этот Ронин — молодой человек, окончивший инженерно-физический факультет Ленинградского политехнического института. В первый же день он объявил нам, студентам, что это просто глупо — вести экспериментальные занятия с нашим несовершенным, несовременным оборудованием. Что даже у школьника должно хватить воображения на то, чтобы реально представить себе любой из предусмотренных программой практических опытов, и будет лучше, если он использует наше время на то, чтобы рассказать нам о последних, имеющих проблемное значение работах в области физики. Мы-де, мол, не школьники и всю практическую программу в свободное время сможем выполнить сами. Впрочем, полностью ему развернуться не удалось. После вступительной беседы о волнах, частицах и о принципе неопределенности он заболел, потом наступили каникулы, а там выздоровел наш доцент. И знаете, кто был этому больше всего рад?.. Наш Ронин. В прощальной речи Арнольд Исидорович мотивировал нам свое нежелание заниматься преподавательской работой. «Институт — это маленький островок, — сказал он, — островок среди бурлящего океана жизни. И на обдуваемых ветрами океанских островах живут только бескрылые насекомые. Обладатели крыльев здесь подвергаются риску неуправляемого полета, и их в конце концов уносит ветер».

— А знаете, — улыбнулся Веснин, — в облике Ронина действительно есть нечто от существа крылатого. Есть такой рассказ о человеке, которого считали горбатым. Вдруг он сбросил пиджак, и оказалось, что у него за спиной не горб, а крылья. Он их расправил и поднялся вверх.

— И сделал он это вот так, — подхватил Муравейский: — посмотрел пустыми глазами на потолок, сощурился, схватил логарифмическую линейку и принялся вычислять. Объявил, что взял интеграл, который до него не брался никем, ну и поднялся на воздух.

Веснин взял со стола письмо.

— Не будем нападать на Ронина. Тут нам пишут: «Предложение не является новым и не имеет практического значения». Подписано: старший эксперт секции электротехники и радиотехники Бюро новизны Комитета по изобретательству профессор Вонский.

— Это дело, Володя, я так не оставлю. Эксперты Бюро новизны получают по двадцать пять рублей за каждый положительный отзыв и по пятидесяти рублей за отрицательный. Это их поощряет выискивать противопоставления. Но ведь наш магнетрон работает! Нам необходимо отстоять свой приоритет. Мы напишем в Совет жалоб Комподиза. Возможно, Ронин опроверг нашу старую заявку, но не наши новые последние достижения.

— Нет, Миша, надо сначала ознакомиться с заявкой Ронина. Возможно, что в интересах дела нам придется объединиться с ним или хотя бы позаимствовать с согласия Ронина его опыт. А возможно, наоборот, он захочет что-либо использовать из достигнутого нами.

— Вы рассуждаете, как дитя. Но не в этом дело. Нам завтра же с утра надо поехать в Комподиз. Пойдите и уладьте этот вопрос с шефом. Дымов и я — это лед и пламень, вода и камень… Мне самому идти к нему — это значит испортить все дело.

В архиве Бюро новизны

Административное соподчинение и структура органов по регистрации и учету изобретений много раз менялись. До 1917 года выдачей патентов, или, как их тогда называли, привилегий, ведал департамент торговли и мануфактур министерства финансов. Привилегий выдавалось немного, и поэтому специальных штатных экспертов в департаменте торговли не было. Заявки на изобретения (они тогда назывались «прошения») передавались на отзыв кому-либо из авторитетных в той области преподавателей высшей школы. Например, когда Яблочков представил в 1890 году авторскую заявку на автоаккумуляторную батарею, то отзыв об этом изобретении давал профессор физики Петербургского лесного института Дмитрий Александрович Лачинов. По привилегиям на электросварку Бенардоса и Славянова экспертизу проводил профессор Петербургского университета Орест Данилович Хвольсон.

После Октябрьской революции советское правительство создало Комитет по изобретательству, подчиненный Совету Труда и Обороны (Комподиз при СТО). Число изобретений возросло, и в Комподизе было организовано Бюро новизны со штатными экспертами и экспертным советом.

Впоследствии Комподиз был расформирован. Выдачей патентов и авторских свидетельств занимались наркоматы. Через несколько лет снова было создано Общесоюзное управление по изобретениям и открытиям.

Но при всех этих переменах неизменно оставалось Бюро новизны, которое благополучно существует и в наше время. Как следует из самого его названия, это бюро занимается установлением новизны поступающих в него заявок на изобретения. В Бюро новизны есть богатая библиотека и архив, где хранятся решительно все поступающие в него заявки и вся переписка по этим заявкам.

Архив Бюро новизны — это его святая святых. Здесь проходят инкубационный период — вылеживаются, перед тем как выйти в свет в виде авторских свидетельств, — заявки, по которым признается новизна. Здесь же погребены незрелые мечтания — заявки, по которым последовал отказ. Доступ в этот архив открыт только для экспертов Бюро новизны.

Муравейский и Веснин предъявили заведующему архивом письмо со ссылкой на заявку Ронина и получили разрешение ознакомиться с этой заявкой.

Пожилая, полная, благообразная сотрудница архива Комподиза принесла папку с делом Ронина. Она развязала шнуры, раскрыла дело и, перелистав его, сказала:

— Товарищи, вот здесь описание и чертеж Ронина. Дальше подшиты заметки эксперта и наша переписка. Это вас не может интересовать, и я просила бы вас это не просматривать. Поскольку вы получили разрешение на просмотр заявки, я обязана вам ее показать. Но расшивать папку — дело сложное, и обычно их не расшивают. Вот почему я даю вам все дело вместе с перепиской. Надеюсь, вы учтете то, что было сказано относительно этой переписки.

— Фи… — сказал Муравейский, когда они остались с Весниным наедине. — Фи донк! — как говорит августейшая супруга товарища Студенецкого. Читать чужие письма! Порядочных людей об этом не принято предупреждать.

Веснин ничего не ответил. Он рассматривал чертеж, приложенный к заявке Ронина.

Муравейский замолчал и тоже углубился в изучение ронинского чертежа.

На листке шероховатой бумаги очень хорошего качества, но нестандартного формата, было простым школьным карандашом написано название заявки:

«Многокамерный магнетрон»

И ниже, в скобках: Магнетрон с резонаторами Гельмгольца.

Начало заглавной надписи было выведено тщательно буквами, напоминающими пузатых божьих коровок. Но к концу строка устремлялась вверх, а божьи коровки вытягивались, изгибались и превращались в каких-то тощих, длинноногих комаров.

— По-моему, ваше крылатое существо поставило себе целью нарушить все правила технического черчения, — ворчал Михаил Григорьевич, рассматривая чертеж. — Что это по-вашему, нормальное сечение или аксонометрия? Нет, вы взгляните на стрелки — крючки какие-то рыболовные. А как вам нравится стиль надписей? Разрез по экватору. Протуберанцы электронного облака. Серебряные петли для вывода электронных псевдоакустических колебаний. Псевдоакустические, а? Каково? Псевдоакустические! — то с придыханием, то с присвистом, и пришепетывая, и сюсюкая, и рыча, повторял Муравейский этот злополучный термин, в то же время внимательно, вместе с Весниным, читая описание.