Георгий Бабат - Магнетрон

• Название: Магнетрон
• Автор: Георгий Бабат
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Техническая литература
• Год: 1957

Магнетрон, о котором идет речь в данной книге, — это прибор размером с кулак. Его медная оболочка заключает в себе разреженное пространство, где с огромной скоростью движутся электронные вихри. Чтобы организовать это вихревое движение электронов, прибор помещают между полюсами сильного магнита или электромагнита. Отсюда название — магнетрон. Этот прибор вырабатывает очень короткие — сантиметровые — радиоволны.

Сантиметровые волны могут пройти сквозь туман, облака, дымовую завесу. При помощи таких волн можно в любую погоду и ночью обнаружить объект, удаленный от места наблюдения на десятки километров; можно очень точно измерить расстояние до этого объекта, определить его местоположение. Место по латыни — «локус». Определение местоположения отдаленных предметов при помощи радиоволн называется радиолокацией.

Радиолокация имела важное значение для многих наземных, морских и воздушных сражений во время Отечественной войны 1941–1945 годов. Мы хотим здесь рассказать об одном из этапов развития радиолокационной техники в период 1934–1935 годов.

Работая, над этой книгой, мы пользовались, помимо собственных воспоминаний, различными литературными источниками: комплектами советских и зарубежных технических журналов, рядом советских и зарубежных монографий, посвященных магнетронам и другим вопросам, затронутым в нашей книге.

Однако наша работа ни в коей мере не является исчерпывающей историей магнетрона. Мы ограничили себя рассказом только об узком круге тесно связанных между собой лиц. Это отнюдь не умаляет значения многих других исследований, как у нас в Союзе, так и за рубежом.

---

Насвистывая похоронный марш, Веснин вышел из лаборатории.

О мыслящих машинах

На другой день Веснин ушел с завода точно по звонку. Он решил отыскать Ронина. Ему не терпелось узнать, чего достиг Арнольд Исидорович в работе над магнетроном.

Он не знал адреса Ронина. Но разве не довольно было знать, какой столик тот занимает в спецзале Публичной библиотеки?

«Да, проще всего зайти в библиотеку», — решил Веснин.

Но в читальне за столиком Ронина сидела та самая смуглая, молодая особа с усиками, которая сомневалась в диссертабельности биографии бабы-яги в тот день, когда Веснин познакомился с Рониным.

Веснин не утерпел и, сделав вид, что рассматривает словари, которые стояли на полках за спиной молодой фольклористки, заглянул в ее тетрадь.

«…Записано от сказителя Перфильева, — прочел он. — Перфильев — слепой от рождения. Одет опрятно. Пользуется уважением односельчан как хороший рассказчик и знаток местных преданий. Кащей бессмертный в его сказках является типичным представителем вырождающегося купечества. Он чарочку не прочь выпить и побалакать с прохожим добрым молоддем…»

«Кто, Кащей или Перфильев не прочь выпить чарочку?» — подумал Веснин.

Подавив улыбку, он отошел от столика.

Знакомая старушка, дежурившая на выдаче книг, сказала Веснину, что Ронин не приходит заниматься уже давно, а ручку, которую он забыл в последний раз, она по ошибке отдала другому читателю, но, к сожалению, не помнит кому.

— Если вы увидите Ронина, передайте ему мои извинения. Ручку я непременно ему откуплю, если смогу такую найти. На ней было перо с иридиевым наконечником. Но я не теряю надежды, что мне ее еще вернут. Ведь в наш зал ходят такие культурные читатели, все с высшим образованием… Разве человек с высшим образованием может присвоить чужую ручку, если он взял ее по ошибке?

Старушка, чувствуя себя так безмерно виноватой перед Рониным, сама пошла в регистратуру, где отмечаются адреса читателей, и своим очень красивым, четким, тонким, так называемым библиотечным почерком списала для Веснина адрес.

Она была даже настолько любезна, что выписала на карточку год рождения Ронина — 1906 и место рождения — город Бобруйск, Белорусской республики, а также место работы — лаборатория Всесоюзного химического общества имени Менделеева.

Веснин тут же из вестибюля библиотеки через справочную узнал телефон лаборатории и позвонил туда.

Ему ответили, что Ронин уволился по собственному желанию около двух месяцев назад, и дали номер телефона редакции журнала, где он, кажется, сотрудничает. В редакции ответили, что Ронин действительно время от времени приносит сюда рефераты и оригинальные статьи, но ни постоянным автором, ни лицом, связанным какими-либо обязательствами с редакцией, не является.

Домашнего телефона у Ронина не было, и поэтому ничего не оставалось, как поехать к нему домой с риском не застать. Правда, можно было послать ему письмо, но этот способ, как медленный и неопределенный, Веснин отверг.

* * *

Подойдя к двери, Веснин увидел вместо звонка два проводничка, которые торчали на разбитой деревяшке. Он протянул было руку, чтобы их замкнуть, но потом раздумал. Он вспомнил, что такие точно два проводника торчали некоторое время около двери у него дома, в Киеве, торчали до тех пор, пока его закадычный друг Толька Сидоренко не замкнул их, чтобы позвонить. И тут же погас свет во всем доме. Произошло короткое замыкание, потому что это были проводники не от звонка, а от лампочки.

Веснин постучал, сначала тихо, потом громко, кулаком, и, наконец, ногой.

— Кто там? — спросил изнутри натруженный, хриплый голос.

— Простите, мне к Ронину.

Дверь отворил сам Ронин. Его шея и уши были обмотаны зеленым шерстяным шарфом, а сам он был облачен в стеганый шелковый, очень потертый бухарский халат, отчего Веснин принял было его в полутьме передней за старуху.

Ронин сразу узнал Веснина и сердито заворчал:

— Не могли проводничков от звонка соединить, а еще инженер!

Ронин закашлялся, потом, несколько отдышавшись, пригласил Веснина в свою комнату и подал стул с таким видом, точно ничего неожиданного в этом посещении не было.

Веснин, сев на поданный стул, убедился, что стул этот был единственным в комнате, уставленной столами и столиками, этажерками и книжными полками.

На столах лежали всех размеров и любой толщины тетради, рулоны с бумагой, калькой и миллиметровкой. За одним из шкафов в углу стоял столик с грудой немытой посуды, позади столика помещалась походная раздвижная кровать, покрытая серым солдатским одеялом.

— Ну-с, — начал Ронин, — мы с вами занимались некоторое время генераторами сантиметровых волн, верно?

— Я и теперь этим занимаюсь и пришел с вами об этом говорить… правда, кажется, не совсем удачно. Вы нездоровы?

— Да, какой-то затяжной грипп или ангина, сам не разберусь.

— А врач что говорит?

— Видите ли, у современных врачей крайне мизерная эрудиция. Я пытался как-то поговорить с нашим районным терапевтом об общих принципах медицины. Мне, в частности, хотелось обсудить с ним, как с практиком, книгу академика Сперанского о теории медицины. Но я натолкнулся на ограниченность ремесленника. Он знает от сих пор и до сих пор, и все у него идет гладко, когда он выполняет зазубренные еще десять лет назад правила. Ничто у него не вызывает сомнений. Он действует с самоуверенностью шамана, не дерзающего вникать в суть тех ритуальных движений и жестов, каким его выучили. Признаться, у меня нет никакого желания доверять свой организм ни одному из этих подписывателей рецептов, изрекателей диагнозов, знахарей, вооруженных стетоскопом.

Ронин, хотя и довольно глухим вследствие болезни голосом, говорил с такой силой убеждения, с таким жаром, так искренне, что, несмотря на свой оригинальный шлафрок и шерстяной шарф, показался Веснину очень приятным, даже внешне приятным, собеседником.

— К моим услугам медицинская энциклопедия и сочинения Гиппократа, — продолжал Ронин, проведя рукой по стопе книг, размещенных на полу. — Уверяю вас, лечиться по Гиппократу полезнее всего. Он рекомендует больным покой и воду. В основном я следую Гиппократу.

— Так вы к тому же морите себя голодом?

— Это вообще никогда не мешает, а при умственной работе можно даже рекомендовать. Еще некий Нил Синайский говорил: Туман скрывает солнечные лучи, а густое испарение потребленных яств омрачает ум. То же самое, но в иной формулировке утверждает Иоанн Лествичник: Как тучные птицы не могут высоко летать, так и угождающему своей плоти невозможно возвыситься духом. Подвижник IV века святой Ефрем Сирианин, тот выражается еще резче: Кто питает плоть тела своего, тот питает злые похоти, и срамные помыслы не оскудеют у него.

— Я тоже знаю две поговорки в этом роде, — улыбнулся Веснин: — «Сытое брюхо к учению глухо» и еще: «Держи брюхо в голоде, голову в холоде, а ноги в тепле». Но вы не следуете и этому последнему, несколько щадящему плоть указанию.

Ронин взглянул на свои ноги, обутые в брезентовые сандалии, сквозь дыры которых видны были голые пальцы, и засмеялся, отчего мелкие морщинки сбежали с его лба и собрались у него на носу.

— Я, знаете, работаю сейчас над проблемой механизма памяти, а сам все забываю, что пора бы приобрести башмаки с калошами. Дождь льет и льет всю неделю, а мне приходилось ездить на Комендантский аэродром — это за Средней Рогаткой. Там ужасная грязь, на редкость холодная. Возможно, это и послужило причиной моего недомогания… Но работа там была удивительно интересна.

— Простите, если это не секрет, вы еще продолжаете работать над своим магнетроном?

— В данный момент я всецело посвятил себя работе над памятью и над тем, что можно было бы назвать «мыслящими машинами» или «мыслящими механизмами». Еще Рене Декарт сказал: Внешние чувства наши пассивно принимают действия внешних предметов, как воск принимает оттиск печати. Внешняя форма чувствующего тела действительно изменяется предметом, как воск печатью. Но каков конкретный механизм процессов запоминания? Каков механизм воспроизведения того, что хранится в памяти?

— Да, это все очень интересно, — согласился Веснин.

— Понимаете, — продолжал Ронин, — физиологи безнадежно путают в этих вопросах. Я же подхожу как инженер-электрик. Мозг — это большое количество реле постоянного тока. Каждая отдельная клеточка — это реле. Каждое питается от своей собственной батареи, которая работает за счет химических реакций. Происходит окисление сахара, и в результате получаются углекислота и вода.

— Не впадаете ли вы в механицизм? — спросил Веснин.