Ирэн Фрэн - Клеопатра

• Название: Клеопатра
• Автор: Ирэн Фрэн
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-235-02392-7

О необыкновенной и трагической жизни одной из самых удивительных и загадочных женщин в истории человечества — царицы Клеопатры создано немало замечательных произведений. Книгу Ирэн Фрэн выделяют из этого достойного ряда яркая образность и предельная историческая достоверность.

---

Македония, Фракия, Фессалия; земли ветров, жгучей ненависти, черной магии; темная оборотная сторона Греции… С тех пор как первый Птолемей водворился в Египте, они не переставали осенять своей тенью александрийский дворец. И хотя потомки Лага из простых степных жителей превратились в кичливых морских владык, которые снаряжали самые роскошные во всем Средиземноморье корабли; хотя теперь, казалось бы, они могли расслабиться, наслаждаясь бесконечно пленительной Дельтой; хотя они без особого труда собирали лишь для себя одних сказочные богатства, ежегодно даруемые Нилом, они сохранили память о своей прародине; по прошествии стольких веков после «Илиады» и «Одиссеи» они демонстрировали все ту же смесь жестокости и змеиного коварства, которая была характерна для гомеровских персонажей. А следовательно, римляне ошибались, когда ругали их за «изнеженность»: на самом деле Птолемеи были настолько звероподобны, что хулители просто не могли разгадать их истинную сущность. За фасадом, производившим впечатление дремотной роскоши, Птолемеи продолжали вести жизнь хищников, опытных в устройстве ловушек и в откровенном разбое. И хотя они восхищались классическими Афинами, городом, упорно искавшим путь к равновесию и к истине, демократия всегда представлялась им приятной экзотикой. Бряцание оружия и гром славы всегда слышались в именах Лагидов — всех, начиная с царей, этих Птолемеев, чьи имена (в которых, кстати, сохранилось архаическое «т», прямо пришедшее из бурного стародавнего прошлого) непосредственным образом намекали на πόλεμος, «войну»[11]. Абсолютные владыки в своих землях, но окруженные, как когда-то Приам и Агамемнон, завистливыми родственниками, мечтающими свергнуть их с трона, Лагиды вели себя так же, как гомеровские герои, — не знали удержу в любви и мести, ценили искусства, но при этом отличались подозрительностью, крайней надменностью, беспредельной обидчивостью, могли пролить кровь (неважно чью), если что-то хоть в малейшей степени задевало их гордость или просто в момент сильного опьянения. Лагиды не воспевали Атридов: они сами были Атридами, все они — отцы, матери, сыновья, дочери, братья и сестры. Причем женщины отличались еще большей беспощадностью, чем мужчины, чаще становились причиной чужих несчастий и совершали преступления; и — по случайности или в силу роковой власти имени, которое как бы обрекало их на то, чтобы оставить след в истории вообще и в истории своей династии в частности, — они в большинстве своем носили имя Клеопатра.

Так, Клеопатра II, вдова своего старшего брата[12], была вынуждена вторично выйти замуж за младшего[13]. Ритуальный инцест, известный со времен фараонов, позволял избежать нежелательного притока чужеродной крови; кроме того, это был способ наглядно продемонстрировать всем, что Лагиды не подчиняются общепринятым законам.

В вечер свадьбы новый муж принял не практиковавшуюся ранее меру предосторожности: прежде чем взойти на ложе со своей сестрой, он приказал убить ее сына от первого брака, то есть собственного племянника. Племянниц, правда, он пощадил — они обе, как и их мать, носили имя Клеопатра. Вдова, стиснув зубы, легла в постель со своим вторым братом и мужем. По прошествии должного срока она родила ему мальчика; однако ее муж-тиран, почти карлик, который, несмотря на свою тучность, не стеснялся носить прозрачные одежды, к тому времени уже увлекся младшей из своих племянниц. И очень скоро обрюхатил девчонку. От этого нового инцеста появились на свет дети — два мальчика и три девочки; последних, опять-таки, назвали Клеопатрами.

Писцы растерялись. Они пытались, по крайней мере, как-то различать представительниц первого поколения, входивших в правящее трио, которое являло собой одну семью и было связано отношениями тройного инцеста. Однако даже в священном языке не нашлось ни слов, ни иероглифических знаков, которые позволили бы разобраться в этой путанице, ясно описать ситуацию, когда сестра царя одновременно является его первой женой, а его племянница, дочь этой самой женщины, становится его фавориткой и матерью его детей. В конце концов, совершенно отчаявшись, писцы прозвали первую из женщин «Клеопатрой-Се-строй», а вторую — «Клеопатрой-Супругой».

Тирану не понадобилось прилагать никаких усилий, чтобы восстановить дочь против матери: их отношения ухудшались сами собой, по мере того, как юная наложница государя рожала ему все новых и новых девочек, которые все без различия получали имя Клеопатра. Уже так много расплодилось этих маленьких змей, готовых кусать и убивать друг друга.

Однако царица-мать не сложила оружия и продолжала мечтать о всей полноте власти. Клеопатра против Клеопатры: обе женщины обладали равными силами, и дочь прекрасно знала, что ее мать и соперница преследует лишь одну цель — свергнуть ее, младшую царицу, с престола и править вместе со своим сыном-марионеткой, которого она родила после ночей, проведенных с их общим мужем. Царица-мать сумела-таки осуществить свои планы: в результате ее искусных интриг жители Александрии штурмом взяли дворец проклятой пары под крики «Смерть Пузырю!» — такое прозвище дал народ тирану взамен прежнего громкого титула «Благодетель» (Эвергет), потерявшего всякий смысл с того дня, когда царь начал преследовать и подвергать пыткам поэтов, ученых и иудеев (одного литератора, например, живьем замуровали в свинцовом гробу за то, что он сочинял песенки об инцестуальных подвигах своего господина).

В то время когда полыхал его дворец, царь бежал на Кипр, прихватив с собой свою Лолиту и целый выводок сыновей и маленьких Клеопатр. Царица-мать, хотя и была превосходным стратегом, допустила одну ошибку: она плохо смотрела за собственным сыном — марионеткой, которая, по ее планам, должна была вскоре разделить с ней престол; она ни на миг не могла вообразить, что ее бывший муж, некогда убивший ребенка своего брата, способен поднять руку и на порождение собственной плоти.

Однако для Лагидов не существует никаких препятствий. Тучный макиавеллианец похитил ребенка и немедленно приказал его обезглавить. Но даже это не утолило его жажду мести. Он взял голову своего сына, уложил ее в подходящий по размеру ларец (самый роскошный из тех, что удалось отыскать) и отправил матери в подарок ко дню рождения — другие историки рассказывают, что он с удовольствием лично расчленил труп, как расчленяют туши забитого скота, и послал царице-матери большой ящик, набитый останками сына.

Как легко вообразить, дальше последовала гражданская война. Предательства, интриги, злодеяния умножались с каждым днем. «Эти враги столь же непримиримы, как масло и вода», — философски комментировали происходящее александрийцы. В конце концов царице-матери пришлось бежать, но ей хватило хладнокровия, чтобы вывезти всю царскую казну, и благодаря этому она вскоре начала переговоры о своем возвращении. Несомненно, устав от авантюр, все трое договорились о том, что будут снова делить власть, лицемерно поддерживая видимость согласия.

Последней радостью для несгибаемой царицы-матери стало то, что ее брат, супруг и смертельный враг отошел в мир иной на несколько месяцев раньше, чем она сама; она была вправе гордиться тем, что правила дольше, чем он, ибо делила трон еще со своим первым мужем: из семидесяти лет ее жизни пятьдесят семь она находилась у кормила власти и все это время почти непрерывно плела интриги. С другой стороны, жизнь щедро одарила и покойного тирана: из своих заговоров и убийств он извлек все жестокие и утонченные удовольствия, каких жаждала его натура, — если не считать того, что ему не удалось уничтожить свою первую жену. Прежде чем испустить дух, старая мегера еще успела порадоваться завещанию Пузыря: обожавший, как все Лагиды, дарить отравленные подарки, он предоставил Клеопатре-Су-пруге самой решать, кто из ее детей мужского пола станет новым царем. Эта молодая карга всегда отдавала предпочтение своему младшему сыну — ну а царица-мать, само собой разумеется, поддержала старшего, тоже претендовавшего на престол; братья, которых две гарпии стравливали с самого раннего детства, уже ненавидели друг друга так, как умели ненавидеть только в их семействе, — превращая свою ненависть в точную науку.

* * *

И в следующем поколении все началось сначала: альянсы, контр-альянсы, неожиданные повороты, театральные эффекты — потому что еще одной фамильной чертой Лагидов был удивительный талант к повторению мстительных чувств, преступлений и ошибок предыдущего поколения. Разве что к ним добавлялись какие-то новые пикантные частности. Так, описанный выше змеиный клубок еще более запутался из-за того, что Клеопатра-Супруга женила своего младшего сына на одной из трех рожденных ею Клеопатр. На этот раз инцест дополнился настоящей любовью; однако молодая пара делала робкие попытки добиться независимости — особенно дочь, которая вовсе не желала возобновления практики тройственного правления. Это привело мать в ярость, она разлучила влюбленных голубков и насильно женила сына на второй его сестре, Клеопатре-Луне (Клеопатре Селене), которую он не любил. Между тем старший из сыновей, которого всё отстраняли от власти, задумал создать заговор против своей мужеподобной матери. Однако последняя хорошо знала все хитрости царского «ремесла»; она поняла, что сын собирается подослать к ней убийцу. Правда, она невольно сняла с себя маску раньше, чем сумела причинить ему вред, и чудом успела спасти свою шкуру. Она погорячилась, и сын ее тоже — что ж, теперь он успокоится. Она сочла свое положение достаточно прочным, вновь зажала младшего в железном кулаке и вознамерилась править отныне вместе с ним — но тут этот волчонок почувствовал, что у него выросли клыки, и, в свою очередь, попытался от нее избавиться. И на этот раз инстинкт новой царицы-матери помог ей предугадать враждебный маневр; однако она удовлетворилась тем, что удалила своего любимчика от двора — она просто не могла себе представить, что он способен всерьез покуситься на ее жизнь. Для нее подобная доверчивость кончилась плохо: именно младший ее и убил.