Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

• Название: Вексель судьбы. Книга вторая
• Автор: Юрий Шушкевич
• Издательство: Издатель Воробьев А. В.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-93883-253-4

Сюжетную линию второй книги образуют поиски ключей от главной части царского фонда, которые наперегонки с героями романа ведут спецслужбы. Однако успешное завершение розыскной эпопеи означает не просто вступление во владение величайшим на планете состоянием, но и необходимость всецело подчиниться "надчеловеческой" воли финансового божества, почти приблизившегося к беспрецедентному триумфу. Но главный герой находит силы остаться собой. После череды трагических событий, приводящих к изгнанию, судьба дарит ему понимание величайшей из тайн, открывающей путь к преображению мира.

Подробнее на www.livelib.ru/work/1001820874-veksel-sudby-kniga-2-yurij-shushkevich

---

— Но ты же любишь меня?

— Да, конечно. Я тебя люблю. Но в то же время есть нечто, ради чего я живу и во имя чего я вернулся из небытия. Прости, но в настоящий момент я не могу остановиться или изменить дорогу.

Он поднял свой взгляд к верхушкам деревьев, которые бесшумно покачивались под тихим дуновением невидимого ветра. Небесная лазурь запоздало пробивалась сквозь влажную дымку, которая местами таяла под лучами неяркого солнца, однако, словно не желая забирать с земли свою сокровенную пелену, продолжала цепляться за стволы и ветви, подпирающие небо. В дремотный покой влажного леса лишь изредка врывались далёкие детские голоса и автомобильный гул.

— Прости, если своим решением я причиняю тебе боль и заставляю переживать,— продолжил Алексей, не поворачивая лица и не опуская глаз, точно заприметил в высоте что-то необычное и важное, и теперь не хотел отпускать.— Я просто должен, должен дойти до конца. И лишь когда дойду - тогда жизнь, возможно, сделается прежней, и я смогу её вновь принять.

Произнеся эти слова, Алексей наконец повернулся к Марии. Трудно сказать, что нового увидала она в его возвратившемся взгляде, что изменилось в чертах лица Алексея - однако её губы внезапно задрожали, по щекам пробежала взволнованная дрожь, а глаза вспыхнули огнём.

— Я не хочу жизни другой, я не хочу ничего завтра и послезавтра, я хочу жить сейчас! Сейчас, и точка!— закричала она.— А ты - ты бессердечный, жестокий, злой человек! Зачем же ты меня сам позвал? Зачем внушил мне надежду? Я знаю - ты понимаешь, что ты скоро погибнешь, неизбежно погибнешь, и поэтому ты хочешь, чтобы я безутешно оплакивала тебя до скончания века! Так знай же, знай - я не буду плакать над тобой, потому что нельзя оплакивать глупость и чёрствость! Пойдём отсюда, Борис!

Прокричав последние слова, Мария, словно сама ими же ошеломлённая, на короткое время застыла, беспомощно опустив руки. Несколько первых жёлтых листьев, подхваченных с длинной берёзовой ветви тёплым ветерком, медленно кружа и покачиваясь, проплыли перед ней.

Потом, словно опомнившись, она метнулась, вцепилась в локоть брата и с силой попыталась его развернуть.

— Алексей… ну как же так?— растерянным голосом обратился к товарищу Борис.— Она ведь у меня сумасшедшая. Если вдруг решила - то и вправду уйдёт! Ну скажи же хоть что-нибудь…

— Сожалею, мне нечего сказать,— ответил Алексей.— Видимо, чему быть - того не миновать.

— И ты даже не желаешь заявить на прощание, что ты по-прежнему меня любишь?— с уже нескрываемым негодованием крикнула, полуобернувшись, Мария.

— Маша, я всё тебе сказал,— спокойно и серьёзно ответил Алексей.

— Ну, тогда спасибо! Спасибо за всё!

Борис ещё хотел, видимо, вернуться к разговору, но Мария более не позволила ему этого сделать. Освободив свою руку, она быстрым шагом зашагала прочь, вынуждая брата последовать за ней.

Алексей некоторое время продолжал глядеть на опустевшую тропинку, теряющуюся в тёмных зарослях подлеска, после чего, щурясь от изливающегося сверху непривычно яркого света, вновь поднял взор - и сразу же вскрикнул, пропуская сквозь ресницы жгучий и ослепляющий солнечный поток.

Эта секундная боль буквально стёрла и испепелила пульсирующим белым огнём все его прежние чувства, оставляя одно лишь желание дойти, доползти, достичь невыразимой, невозможной и фантастической развязки. Развязки, к которой склонялись жизненные пути всех тех, кто оказался причастным к судьбоносному фонду, когда-то по воле последнего русского царя учреждённого первым и последним “русским Рокфеллером”… И в оправдание чьих ошибок и искалеченных судеб теперь он и только он должен и обязан, чего бы ему это ни стоило, добраться до тайника, разбить замок и предъявить свету его содержимое.

Неважно, что именно окажется внутри, позволит ли спрятанное в тайнике сокровище облагодетельствовать Россию, спасти мир или, быть может, наоборот, оно выплеснет в мир очередной вал несчастий - это вопрос уже не его. Пусть Борис над ним поработает, если захочет,- это всё лучше, чем вынашивать дурацкие идеи о новой революции. На его же, Алексея, век досталось и революций, и войн, и триумфа неубиваемой буржуазной мечты. Путь отныне ясен и определён, и не пристало ему бежать его неизбежности. Всё получится, всё состоится, он дойдёт, он доползёт до цели!

Воцарившаяся в душе удивительная лёгкость, казалось, возвращала Алексея в состояние светлого и радостного пробуждения, которое когда-то посетило его в апрельском лесу. Только теперь оно было утяжелено сухим остатком пережитого и несильной, но по-прежнему живой болью от потерь. К счастью, эта боль не угнетала, не порождала отчаянья или страсти реванша. Самочувствие души оставалось светлым и задумчивым, как тонкая дымка на небе с проступающим сквозь бодрую сосредоточенность природы дыханием близкой осени.

Погруженный в подобные мысли, Алексей обошёл пруд, затем непроизвольно остановился, чтобы оглянуться назад, и удостоверившись, что никто не вернулся, спокойным шагом направился к аллее, ведущей из притихшего леса в направлении, откуда доносились звуки города.

*

Остановив на шоссе Энтузиастов таксиста-частника, Алексей велел отвезти его в Сыромятники, откуда фабричными задворками, свободными от стеклянных глаз видеокамер, отправился к путям Курского вокзала. Сориентировавшись по обстановке, он укрылся за забором и стал дожидаться отправления украинского поезда, следующего на Мариуполь. Едва состав тронулся, он в мгновение ока переметнулся на перрон и заскочил в не успевшую закрыться дверь вагона.

Вначале две тётушки-проводницы из Донбасса наотрез отказывались разрешить ему остаться, крича наперебой, что на границе его обязательно “ссадят”,- однако услыхав, что он сам сойдёт перед границей, сразу успокоились, а получив ещё и деньги - подобрели, пустили в свободное купе, напоили чаем, а ближе к вечеру - принесли из вагона-ресторана вполне сносный ужин.

Глубокой ночью Алексей сошёл в Белгороде. Чтобы не привлечь внимания, он поспешил сразу же покинуть территорию вокзала и провёл остаток ночи в одной из близлежащих рощ - месте скрытном, но не самом приятном из-за шатающихся поблизости пьяных бродяг. Выспаться не удалось. Дождавшись утреннего оживления, Алексей покинул укрытие, поймал машину и попросил отвезти его в одну из деревень, находящихся вблизи линии границы.

Отлично понимая, что в подобных местах каждый второй жилец может являться информатором пограничников, Алексей некоторое время, шатаясь по центру посёлка и выспрашивая про несуществующего знакомого, придирчиво подыскивал кандидата в проводники на украинскую территорию.

Ему повезло - возле сельпо он напал на одного ханурика, оказавшегося профессиональным контрабандистом. Ремеслом ханурика служила переправка через кордон под видом прицепной молочной бочки дешёвого украинского спирта. Как раз утром он доставил очередной груз, и теперь собирался обратно.

За десять тысяч рублей контрабандист с малоуместным в подобных делах комфортом в кабине старенькой “Нивы” без номеров, волокущей на прицепе грохочущую порожнюю бочку, не просто решительно и споро “перекинулся” на украинскую территорию по высохшему руслу безымянного ручья, надёжно скрытого от случайных взоров густыми зарослями,- но и доставил Алексея до вполне оживлённой дороги километрах в двадцати от кордона.

Недолго поголосовав на обочине, Алексей договорился с водителем попутной фуры, что тот подкинет его до Полтавы, и тотчас же вскарабкался в просторную, но страшно грязную и насквозь провонявшую потом и маслом кабину грузовика. Таким образом, первый и самый, должно быть, сложный этап пути остался позади.

Хотя Алексей пообещал водителю за поездку сто долларов, приработок для того был делом второстепенным. Он сразу же распознал в попутчике согласного слушателя и в полной мере дал выход своей словоохотливости. Совершенно не обращая внимания на доброжелательные реплики Алексея, а спустя короткое время - и на полное прекращение таковых, водитель развернул перед ним эпопею историй и злоключений, достойную пера бытописателя. Заболтавшись, он перешёл на откровенный суржик, хотя начал с утверждения, что является человеком чисто русским, родившимся под Черниговом и по молодости мечтавшим стать полярным лётчиком. После распада единой страны ему действительно удалось какое-то время поработать на полярных “объэктах Газпрома”, однако вскоре он был вынужден оттуда уволиться, поскольку “не миг погодитися с политикою тверезисти”.

“Да, брат,— констатировал Алексей очевидное,— как ни крути, лишили тебя густых северных харчей за перебор. Ну так ведь в том и нет особого греха!”

“Ни на свято, ни на день народження заборонено наливати - срам и ганьба!” — спокойно и даже без уместного в подобных случаях напускного возмущения продолжал исповедовать свои мытарства водитель, тарабаня растрескавшимися узловатыми пальцами по баранке. Из сообщённых им деталей биографии выходило, что лет ему было не более сорока пяти, однако выглядел он на все шестьдесят. Когда-то роскошные, густые и, должно быть, не один год сводившие с ума черниговских девок его чёрные кудри не поседели, как обычно бывает, а сделались редкими, грязно-серыми и закрученными в неопрятные рваные кольца. Лицо было изъедено морщинами, а сквозь постоянно прищуренные веки блестели смоляного цвета бесконечно утомлённые глаза. Алексею несколько раз удалось поймать на себе их взгляд, и он понял, что эти глаза отныне не желают видеть ничего, кроме предсказуемого однообразия убегающей под капот дороги. Если бы машина могла продолжать движение без заправок и остановок, то он, наверное, был бы согласен и рад провести за баранкой целую вечность. Ну а завязавшийся со случайным попутчиком монолог создавал иллюзию таковой.