Фома Аквинский - Сумма теологии. Том I

• Название: Сумма теологии. Том I
• Автор: Фома Аквинский
• Жанр: Религия

«Сумма Теологии» (Summa theologiae, Summa theologica), самое значительное по своему влиянию на христианский мир философское сочинение. Главный труд великого христианского философа и богослова, крупнейшего схоласта и метафизика Фомы Аквинского (Thomas Aquinas – 1225–1274). Оказал огромное влияние на развитие православного «школьного богословие», его влияние едва ли можно переоценить.

Вся «Сумма Теологии», прекрасная хрестоматия по целому массиву вопросов христианской веры и жизни. Во многих своих рассуждениях («непорочное зачатие» Девы Марии; «безусловный примат папы» и др.), Аквинат, совершенно неожиданно, для католического схоласта, занимает православную позицию.

Вся «Сумма…» состоит из трех частей. Труд представляет собою ряд трактатов, но основой деления являются вопросы оппонентов Фомы, затем приводиться противоречащее этим «возражениям» мнение, которое, однако, не кажется Аквинату достаточно убедительным или исчерпывающим, и только затем (после слова «отвечаю») излагается решение проблемы, принадлежащее самому автору, включая и опровержения «возражений»

Содержание

Том I • Том II • Том III • Том IV • Том V • Том VI • Том VII • Том VIII • Том IX • Том X • Том XI • Том XII

---

Отвечаю: сказываться соименно о Боге и тварях невозможно по той причине, что каждое следствие, которое суть неадекватный результат действия силы производящей причины, уподоблено действователю не в полной мере, но в усеченной, так, чтобы то, что разделено и составлено в следствиях, пребывало в действователе просто и едино. Это подобно тому, как, например, солнце действием единой силы производит многосложные и разнообразные формы во всех нижайших вещах. Точно так же, о чем было сказано в предшествующем разделе, все совершенства, которые разделены и составлены в тварях, единовидным образом предбытийствуют в Боге. Таким образом, когда какое-либо слово, выражающее совершенство, прилагается к твари, оно выражает совершенство, отличное в идее от других совершенств; так, например, когда мы говорим о человеке, что он «мудр», мы выражаем этим некоторое совершенство, отличное от сущности человека, от его силы, бытия и тому подобного, тогда как, говоря то же самое о Боге, мы не имеем в виду обозначить что-либо, отличное от Его сущности, силы или бытия. Кроме того, приложенное к человеку слово «мудрый» в определенном смысле ограничивает и служит постижению обозначенной им вещи, в то время как будучи сказанным о Боге, напротив, оно оставляет обозначенную им вещь непостижимой и превышающей выраженное именем. Следовательно, очевидно, что понятие «мудрый» не прилагается к Богу в том же смысле, что и к человеку. То же правило распространяется и на другие имена. Следовательно, ни одно из имен не сказывается о Боге и тварях соименно.

С другой стороны, однако, ошибаются и те, которые утверждают, что имена, прилагаемые [равно] к Богу и тварям, [сказываются о них] исключительно в одноименном смысле. Ибо если бы дело обстояло именно так, из этого бы следовало, что через тварное ровным счетом ничего не могло бы быть познано или доказано относительно Бога, поскольку [в этом случае любые] рассуждения носили бы относительный характер. Такая точка зрения направлена как против философов, доказавших многие положения, касающиеся Бога, так и против сказанного апостолом [Павлом]: «Невидимое Его… чрез рассматривание творений видимо» (Рим. 1:20). Следовательно, должно говорить, что эти имена сказываются о Боге и тварях аналогически, то есть – согласно соотнесенности.

Затем, такого рода имена прилагаются двояко: либо согласно соотнесенности многого с одним (так, например, как о «здоровом» можно говорить о медицине и моче в [смысле] их соотнесенности со здоровьем тела, причем первая будет [выступать] причиной [сохранения] здоровья, а последняя – признаком), либо согласно соотнесенности двух вещей друг с другом (так, как о «здоровом» можно говорить о медицине и животном, ибо медицина – причина [сохранения] здоровья в теле животного). И таким-то образом некоторые вещи и сказываются о Боге и сотворенном аналогически, а отнюдь не исключительно одноименно или исключительно соименно, поскольку мы даем имена Богу только от сотворенного. Значит, сказываемое о Боге и тварях сказывается сообразно отношению сотворенного к Богу как к началу и причине, в которой все совершенства вещей имеют свое всесовершенное предбытие. Но такой модус общности в идее есть нечто среднее между чистой одноименностью и простой соименностью. Ведь в аналогии идея и не едина, как это имеет место в случае соименной [предикации], и не абсолютно различна, как в [случае предикации] одноименной; но используемое в данном случае слово в многообразных смыслах выражает различные соотнесенности с некоторой одной вещью; так, когда [словом] «здоровое» определяется моча, этим выражается признак здоровья животного, а [это же слово] сказанное о медицине выражает причину [сохранения] того же самого здоровья.

Ответ на возражение 1. Хотя одноименная предикация и должна сводиться к соименной, однако что касается действий, тут несоименный действователь должен предшествовать действователю соименному. Ведь несоименный действователь суть всеобщая причина для всех видов (например, солнце – причина рождения всех людей), тогда как соименный действователь не может [выступать в качестве] всеобщей порождающей причины для всех видов (в противном случае он был бы и причиной самого себя, поскольку и он – один из видов), но – [только в качестве] частной причины этой вот частной вещи, относящейся к тому же самому виду в силу причастности. Следовательно, всеобщая причина для всей совокупности видов – это несоименный действователь; всеобщая же причина предшествует причине частной. Однако этот всеобщий действователь, не будучи действователем соименным, не суть и исключительно одноименный [действователь] (иначе он не мог бы творить собственные подобия), но скорее его надлежит называть аналогическим действователем, поскольку все соименные предикации сводимы к одной первой несоименной аналогической предикации, каковая суть бытие.

Ответ на возражение 2. Подобие твари Богу несовершенно, ибо оно не представляет вещь, принадлежащую к тому же самому роду (4, 3).

Ответ на возражение 3. Бог не суть мера, соотнесенная с измеряемыми вещами; следовательно, не необходимо, чтобы Бог и сотворенное принадлежали к одному и тому же роду.

Аргументы, приводимые для доказательства обратного, действительно доказывают, что эти имена не сказываются о Боге и тварях соименно; тем не менее, они не доказывают, что они сказываются одноименно.

Раздел 6. В самом ли деле имена, сказываемые о Боге, первичным образом сказываются в тварях?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что имена скорее сказываются первично о тварях, а не о Боге. Ведь мы именуем что-либо сообразно тому, насколько оно нам известно; [не случайно же] Философ назвал имена «знаками идей». Но мы познаем сотворенное прежде Бога. Следовательно, используемые нами имена, пожалуй, первично сказываются о тварях, а не о Боге.

Возражение 2. Далее, Дионисий сказал, что мы «именуем Бога от творений»[219]. Но имена Бога, заимствованные от творений, сказываются первичным образом о тварях, а не о Боге; например, [имена] «лев», «камень» и им подобные. Следовательно, все имена, [равно] прилагаемые к Богу и тварям, первично прилагаются к тварям, а не к Богу.

Возражение 3. Далее, все имена, равно прилагаемые к Богу и тварям, как заметил [тот же] Дионисий, прилагаются к Богу как к причине сотворенного[220]. Но то, что прилагается к чему-либо как к причине, прилагается вторичным образом; так, «здоровое» первично сказывается о животном, а не о медицине, которая является причиной [сохранения] здоровья. Следовательно, эти имена скорее сказываются первично о тварях, а не о Боге.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «…преклоняю колени мои пред Отцом Господа нашего Иисуса Христа (от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле)» (Еф. 3:14,15); и то же самое относится ко всем остальным именам, прилагаемым к Богу и тварям. Следовательно, эти имена первично прилагаются к Богу, а не к тварям.

Отвечаю: имена, которые сказываются о многом аналогически, сказываются постольку, поскольку они соотносятся с некоторой одной вещью; и эта одна вещь должна быть включена в определение всех остальных. И так как, согласно Философу, выраженное именем суть определение[221], такое имя должно прилагаться первичным образом к тому, что включено в определение всех прочих вещей, и только вторичным – к этим прочим, [причем] сообразно степени их приближения к тому первому Так, например, «здоровое» применительно к животным входит в определение «здорового» применительно к медицине, которая названа здоровой вследствие того, что она – причина [сохранения] здоровья животного, а также и в определение «здорового» применительно к моче, которая названа здоровой вследствие того, что она [может служить] признаком здоровья животного.

Те же имена, которые прилагаются к Богу метафорически, прилагаются первично скорее к тварям, нежели к Богу, ибо когда они сказываются о Боге, то этим выражают лишь некоторое подобие [Ему] сотворенного. Ведь как о поле говорят порою: «оно смеется», подразумевая, что красота его в цветенья пору подобна соразмерно красоте людской улыбки, так и имя «лев», приписанное Богу, означает: Бог, подобно льву, в деяниях Своих являет силу. Отсюда ясно, что прилагаемые [таким образом] к Богу значения имен определяемы исключительно через сказываемое [ими] о творениях. Но что касается других имен, кои приписываются Богу не в метафорическом смысле, то подобное правило имело бы силу только в том случае, если бы они сказывались о Боге лишь как о причине (каковое мнение высказывали некоторые [богословы]). Но тогда бы [например] «Бог благ» означало бы только, что «Бог – причина блага в сотворенном»; в этом случае [действительно] имя «благо», приписанное Богу, включало бы в свое определение благо сотворенного и, следовательно, имя «благо» скорее прилагалось бы первично к тварям, нежели к Богу. Но, как было показано выше (2), эти имена прилагаются к Богу не только как к причине, но также и по сущности. Ведь такие слова, как «Бог благ» или «[Бог] мудр», выражают не только то, что Он – причина мудрости или блага, но [также и] то, что все это существует в Нем наипревосходнейшим образом. Следовательно, с точки зрения того, что выражается именем, эти имена прилагаются первично [именно] к Богу, а не к тварям, поскольку все [обозначенные ими] совершенства проистекают от Бога к тварям; с точки же зрения возложения имен (именования), они первично прилагаются нами к тварям, ибо вначале мы познаем [и именуем] сотворенное. Таким образом, их модус обозначения относится к тварям, о чем уже было сказано выше (3).