З Вендров - Наша улица (сборник)

• Название: Наша улица (сборник)
• Автор: З Вендров
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Куда это вы так торопитесь, мис-тер? Боитесь, что дела от вас убегут, а, мис-те-ер?

Обращаясь ко мне, она употребляет это слово через два на третье и всегда произносит его по слогам и нараспев, уничтожающе-ироническим тоном: мол, тоже "мистер" называется.

В комнате душно. От спертого воздуха к горлу подступает тошнота. Я бросаю взгляд на своих соночлежников и начинаю одеваться. Тихо-тихо, словно на ногах у меня открытые раны, я натягиваю брюки. Не товарищи меня беспокоят - я боюсь разбудить миссис.

Держа свои стоптанные ботинки в руках, я на цыпочках крадусь к двери. Делая шаг, я балансирую на одной ноге, точно канатоходец. Скрипнул пол, и я замираю, не дыша, со страдальческой гримасой на лице, как в приступе острой зубной боли. Вот я уже миновал проходную комнату, где спят девушки-квартирантки: у одной густые рыжие волосы и широкое веснушчатое лицо, у другой, худенькой и бледной, черные волосы рассыпались по подушке в не слишком чистой наволочке.

Прислушиваюсь: комната хозяйки отделена от проходной тонкой стеной. Там тихо, не слышно ни кашля, ни храпа, ни малейшего шороха. Слава богу, миссис еще спит.

Осталась кухня. С легким сердцем я переступаю порог - и отшатываюсь, как будто меня толкнули в грудь.

На кухне стоит хозяйка. Из-за закатанных рукавов грязной кофты видны ее острые заскорузлые локти. Нагибаясь, она собирает с пола грязное белье и бросает в кипящий на плите котел.

Первая мысль: назад, к себе в угол! Но хозяйка уже увидела меня, хотя как будто и не глядела в мою сторону.

Она еще не успела произнести ни слова, но мне уже слышится: "Кем же это надо быть, чтобы в Америке..." Не раздумывая больше, я одним прыжком перескакиваю через кучу грязного белья и выбегаю на лестницу.

Пока я спускаюсь, до меня доносится протяжный, скрипучий голос хозяйки:

- Куда это вы так торопитесь ни свет ни заря? Боитесь упустить ваши важные дела, а, мис-те-ер? Ох-ох-ох, горемыка несчастный... Тоже жизнь называется...

1906

КАРЬЕРА ГАРРИ УИНСТОНА

1

Hазвание этой улицы - Орчард-стритзвучало как злая насмешка, как издевательство; меньше всего она была похожа на фруктовый сад в весеннем бело-розовом цвету. И благоухала она тоже совсем не так, как благоухают ранней осенней порой деревья, увешанные спелыми плодами. Место деревьев на этой улице, название которой так живо напоминало о зеленой листве, о прохладе, свежем воздухе и упоительных ароматах, занимали баки о мусором по обочинам тротуаров, а вокруг стоял тот неистребимый специфический запах, который неотъемлем от бедных кварталов во всех больших капиталистических городах. Короче говоря, Орчард-стрит была обыкновенной улицей трущоб, каких немало в "самом большом и богатом городе мира".

Казалось загадкой, как в этих трущобах - в полуразрушенных домах, без воздуха и света - могут жить люди. Однако найти свободную квартиру на Орчард-стрит было куда труднее, чем в каком-нибудь богатом особняке на Парк-авеню или Риверсайд-драйв, в кварталах "избранных десяти тысяч".

Эти дома с темными, грязными лестницами, насквозь пропитанные застойными запахами кухонных отбросов и мокрого белья, от подвалов до чердаков были набиты жильцами "второго сорта". В маленьких каморках, словно зернышки в гранате, теснились низкооплачиваемые рабочие, безработные и полубезработные, мелкие чиновники - "рабы крахмальных воротничков". Здесь же нашла пристанище целая армия людей свободных профессий - учителя, годами сидевшие без дела, музыканты и актеры, потерявшие ангажемент, журналисты, постепенно опустившиеся до трущоб Орчард-стрит, - все люди, некогда видавшие лучшие дни. Наконец, здесь ютились всякого рода темные личности, источник существования которых был известен им одним.

Была на Орчард-стрит и своя аристократия, свои, если можно так выразиться, "десять тысяч избранных", которые жили не в трущобах, а в стандартных домах казарменного вида, в маленьких квартирках с весьма скромными удобствами.

Собственно, известная часть этих "избранных" могла бы снять себе квартиры и получше, в более чистом квартале; однако привычка, а главное мысль о завтрашнем дне заставляла их держаться насиженного места. Никто не мог поручиться, что завтра сн не останется без работы. Чем он тогда будет платить за хорошую квартиру? Правда, тогда нечем было бы платить и за плохую квартиру на Орчзрдстрит. Но кто не лелеял в душе надежды, что в тяжелую минуту домовладелец смилостивится над старым жильцом и не станет выбрасывать его на улицу за неаккуратный взнос квартирной платы. Сладкие, но, увы, призрачные мечты!

К преуспевающим жителям Орчард-стрит принадлежала и семья Уинстонов. Соседи не помнили, чтобы Дэйв Уинстон сидел когда-нибудь без работы. Даже в самые тяжелые времена он работал не меньше трех-четырех дней в неделю.

Орчард-стрит завидовала Уинстонам.

Расположившись на ступеньках перед домом - излюбленном месте "женского клуба", куда обитательницы Орчард-стрит выходили вечерами подышать свежим воздухом, или на плоской крыше, где в душные летние ночи они искали спасения от жары и клопов, соседки частенько с Сеззлобной завистью судачили об Уинстонах.

- Счастливая женщина миссис Уинстон. Шутка ли:

яамужем за человеком, который не знает, что такое безработица!

- А зайдите к ним в дом - квартира обставлена ничуть не хуже, чем где-нибудь на Бродвее. Прекрасная мебель, ковры, патефон, кресло-качалка, холодильник.

Чего только у них нет...

- И все куплено в рассрочку, каждую неделю надо платить, - ехидно подхватывает какая-нибудь завистница.

- Ну что ж, хорошо, если постоянно работаешь и есть из чего платить.

Миссис Уинстон не вполне разделяла мнение Орчардстрит о ее счастье.

Конечно, Дэйв прекрасный муж и отец: приносит ей весь свой заработок до последнего цента. На сигареты и то она ему выдает. Но сколько, по-вашему, нужно, чтобы прокормить семью из четырех человек при нынешней дороговизне? Худо-бедно восемьдесят долларов в неделю, а муж приносит не больше шестидесяти, а то и меньше. Вот и крутись, ломай себе голову, как свести концы с концами.

- Как вы думаете, милая моя, зачем я сдаю одну комнату жильцам? Для собственного удовольствия или чтобы мне просторнее было?

Миссис Уинстон кое о чем умалчивала. Двенадцать долларов, которые платили ей квартиранты, шли не на сведение концов с концами, а на умножение неприкосновенного капитала, который со временем должен был помочь ее Гарри "сделать карьеру".

Двенадцатилетний Гарри был утешением, надеждой и гордостью отца и матери. Особенно матери, которая в нем души не чаяла.

Гарри родился и вырос на Орчард-стрит. Из окон своей квартиры Уинстоны жили на третьем этаже - мальчик мог видеть лишь грязные, обшарпанные дома, единственным украшением которых были всевозможные вывески мастерских, прачечных, дешевых ресторанчиков и прочих заведений, пестревшие на грязно-серых стенах, как новые заплаты на старом платье. Еще мог он видеть баки для мусора у противоположного тротуара, уличных торювцев, которые развозили на ручных тележках свой дешевый лежалый товар, и худых, плохо одетых, шумных детей, игравших на мостовой. Каждые три минуты с грохотом и лязгом перед окнами проносился поезд надземной железной дороги, на мгновение гасил дневной свет и скрывал от глаз обшарпанные стены, мусорные баки и уличных продавцов.

Кто скажет, откуда у этого мальчика, внука гомельского портного Лейзера Вайнштейна, которого нищета, бесправие и еврейские погромы полвека назад забросили в Америку, и сына "коренного американского пролетария", каким именовал себя Дэйв Уинстон, - откуда у ребенка с Орчард-стрит взялась страсть к рисованию? С малых лет карандашом и красками он без конца рисовал громады небоскребов, великолепные дворцы, величественные арки, висячие мосты, фонтаны с бьющими во все стороны струями - ничего этого он никогда не видел, разве только в кино или в иллюстрированных журналах. Объяснить это так же невозможно, как и то, почему у Дэйва, флегматичного приземистого крепыша, родился сын такой тонкой, можно сказать, аристократической стати, стройньй.с нежным лицом, с прекрасными карими глазами, которые всегда были чутьчуть прищурены, словно внимательно к чему-то приглядывались.

- Вылитая мать, - говорили соседи.

Но на увядшем, худом лице миссис Уинстон трудно было различить черты былой нежной красоты.

Орчард-стрит гордилась Гарри и считала его вундеркиндом.

Когда миссис Уинстон с деланной небрежностью показывала соседкам рисунки сына - "посмотрите, чем только ребенок не занимается", - члены "женского клуба", к великому ее удовольствию, в один голос заявляли, что из Гарри вырастет великий художник или знаменитый архитектор.

- Будет еще и на Орчард-стрит свой Фрэнк Ллойд [Фрэнк Ллойд Райт известный современный американский архитектор.], - предсказывали добросердечные кумушки.