В. Бирюк - Пристрелочник

• Название: Пристрелочник
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Научная Фантастика

«И кочегары мы, и плотники…» Коли есть место, что зовётся — Стрелка, то и людей, которые при том месте живут — зовут стрелочниками или пристрелочниками. И меня так называли. Что глядишь красавица? Ждёшь, что расскажу — как я в одну ночь город выстроил? Ага, и мост хрустальный до самово городу Парижу. Трахнул, тибедохнул… «пушки с пристани палят — кораблям пристать велят»… Господи, сколько ж сказок про меня, про мой город по Руси ходят! И что по воле Богородицы в одну ночь вышел из земли пустой град, велик и вельми изукрашен, и что прилетел в облаке да в сем месте домами да церквами пролился… Ерунда сиё, девочка. Мы его сами, вот этими руками… И ещё многими, и по-искуснее, получше этих — из земли вытаскивали, вылепляли, воздвигали да возвышали. Людьми место красится. Моими людьми. Как? А по всякому. И молитвой доброй, и словом худым, и умом, и дуростью, и горем с печалью и смехом с радостью… Бестолковости всякой — много было. Это нынче мы города как пирожки печём. А в те поры… всё в первый раз. Ты свой первой раз помнишь? Вот, зарозовела. А теперь прикинь — сотня мужиков враз… Ну-ну, не обижайся. Мне тогда… тоже лихо было. Смеху — аж до икоты. И что забавно: и испуги мои, по большей части, пустыми были, и надежды — всё более ложными. Планы, расчёты… попусту. А вот же ж — стоит град Всеволожск, велик да изукрашен!

---

Нам повезло: при разграблении Янина нашлись рыбацкие сети. Ни одна нормальная хоругвь такой трофей домой тащить не будет — объёмно. Дома — такие же есть. А лодейки можно и более ценным загрузить. Но я-то, после «Указа о высылке со ссылкой»… Типа: «сильно плешивого заелдырить в места сугубо отдалённые…», постоянно прикидывал — что меня ждёт, как жить, что кушать… столь «далеко заелдыреному». Велел взять.

Были там некоторые… носами крутили. Как пришли на место — велел достать. Опять… носопырки демонстрируют:

— Воевода, и куда с ней лезть?

— А вон. Видишь у островов чайки кричат? Вон там и пройдитесь.

Взяли… «носокруты» сетку, влезли в лодки, добрались до чаек, выкинули сеть в реку да прошлись. И чуть пупки не надорвали. Вытягивая улов.

Мы успели ухватить чехонь. Эта селёдка — настоящая промысловая рыба. В смысле: на песчаных косах в реке идут танцы многотысячных стай. Уточняю: не сотня-другая-третья, а по-настоящему — под тонким верхним слоем воды валом валит, «живое серебро» сплошняком на сотни метров.

Вперемешку с чехонью плавятся мелкий жерех и крупный окунь. Ещё: чехонь — любимая пища сома. И сейчас сом выходит за ней из ям на перекаты.

И всё это — наше! Полные лодки живого серебра!

«Август — время золотое. Ловится рыба всякая, всеми возможными способами. Всё самое лучшее, что вы слышали о рыбалке в этих краях, можно смело отнести к августу. На долгую зиму хватит воспоминаний о золотистых сазанах, могучих сомах, серебристых жерехах…».

Одна беда — воспоминаниями сыт не будешь.

Оно, конечно, всё — наше. «Природа для народа — бесплатный магазин» — совейская общенародная мудрость.

Но не надо терять чувство меры. В смысле губозакатывательной машинки. Река — кормушка. Но — с характером. Знаменитый волжский осётр — рыба проходная. Весной доходит по Оке-Угре аж до того болота — Голубой мох, через которое я в Десну к Елно вываливался. В Волге его берут выше Ржева. Ещё чуток — и в Двину перевалил бы. А вот летом он в Верхней Волге не живёт. Но он же не один! Осетровых — 19 видов.

А.П. Чехов, совершая свою знаменитую поездку на Сахалин, в своих записках оставил замечание:

«…в каждом трактире непременно найдешь соленую белугу с хреном. Сколько же в России солится белуги!».

Я бы добавил: а сколько хренов произрастает!

У нас тут — ни того, ни другого. Ни хрена, ни белуги. Эта рыбка — зашла в реку и вышла. И слава богу! Потому что до начала 20 века регулярно попадались экземпляры в тонну и выше. И чем такого зверя вытаскивать? Потопит моих рыбаков запросто.

А вот на следующий год… что-то надо придумать: белуга — из немногих волжских осетровых, у которой до зарегулирования реки основная часть нерестилищ находилась на Верхней Волге. Тогда, глядишь, и до «икорных забастовок» дорастём:

«…в начале XX века в волжских портовых городах… рабочие не раз объявляли забастовки в связи с однообразностью и скудостью питания. Грузчики требовали, чтобы в обед их хотя бы иногда кормили щами и перловой кашей с маслом, поскольку по приказу скупого хозяина им ежедневно давали по тарелке белужьей черной икры, порой даже без хлеба. Для сравнения: фунт черного хлеба стоил 3 копейки, фунт белого — 5 копеек, а фунт черной икры в сезон путины — от 0,5 до 1 копейки».

Из осетровых берём пока стерлядь. Против белуги по размеру — «семечки». Но много и постоянно. Из селёдок ещё «черноспинка» попадает. Она же — «бешеная», она же — «залом». «Залом» — потому что длиннее чехони, в бочку не влезает, приходится ей хвост загибать, «заламывать».

И тут природоведение заканчивается, и начинается экономика. То, что у меня сетей всего двое и их через день штопают — ладно. Что крючков, даже и с выменянными у проходящих хоругвей, и двух десятков нет — не проблема.

Чтобы было понятно: чудак, один, с удочкой, без напряга, вытаскивает за день 3–5 пудов рыбы.

И тут каждый спортсмен-рыболов-любитель начинает выдирать волосы из всех мест своего рыболовно-любительского организма! Вопия и стеная: «Да шо ж я такой невдалый?! Да шо ж я в 12 веке не родился?!». Шо, шо… отож… Кончай… спортом заниматься — о рыбе подумай!

Её надо выпотрошить и вычистить. Её надо коптить, солить и складировать.

Я даже не про то, что на третий день мои «добры молодцы» начинают от свежей рыбы на столе — носы воротить.

«Кушай тюрю, Яша!
Молочка-то нет!
— Где ж коровка наша?
— Увели, мой свет»

А у нас — и не приводили. Какие коровы в русском воинстве на походе?! Но смысл тот же:

— Жри, что дают! Или — ходи голодный.

Но это — пока есть, что есть. В смысле: жрать. Хоть что, хоть эта… чехонь со стерлядью. А завтра что будет?

Разницы между туризмом, эмиграцией и колонизацией — понимаете? Турист деньги — отдаёт, эмигрант — получает, а колонист — вкладывает. Колонист должен не только сам прижиться на выбранном месте, но и подготовить его к приходу следующих поселенцев.

Конкретно применительно к рыбе: чем солить и куда ложить?

Не знаю, как другие попандопулы, а я постоянно чувствую себя проворовавшимся завскладом. Сейчас придёт ревизия и грозно спросит:

— А где твоя бочко-тара?!

Да фиг с ней, с ревизией! Ревизору — хоть в морду, хоть в лапу. А здесь не ревизор явится — зима накатит. И что кушать будем? Народу к зиме будет в разы больше. Пашни — нет, хлеба своего… — соответственно. Скотины — нет. Мясо… — аналогично.

Я прекрасно понимаю, что в среднерусском лесу человек с руками и мозгами может прокормиться. Сам. Или — с малым числом нахлебников.

«Один с сошкой — семеро с ложкой» — русская народная характеристика прожиточного минимума.

Но «с сошкой» же, а не с лукошком!

Я город строю. Мне сотни людей прокормить надо. Предполагая, что большая часть придёт зимой и «голой» — без припасов. А прогнать я их не смогу. Потому, что всё для того и затевается, чтобы «голые» сюда приходили. Да и вышибить человека в зимний лес… Очень надеюсь получить помощь из Рябиновки. И, бог даст, из Боголюбова и Биляра. Но вот конкретно здесь и сейчас… «дорога ложка к обеду». Последние недели играет чехонь на песчаных косах. Не возьмёшь — будешь дальше поштучно выискивать. Бери пока есть!

Взять-то можно, да положить некуда…

Вторая забота — соль.

Соли мы и в Янине награбили, и здесь в войске выменивали. Но нужно… много больше. Если я все свои запасы на эту летнюю рыбку пущу, что на осенней поколке делать? А там и птица идёт, и зверь лесной. А ещё осенняя рыбка ловится, ещё грибы растут — по Заочью… хоть косой коси.

* * *

Соль на Волге есть. Вон, Балахна рядом. Разработка соляных источников началась здесь ссыльными новгородцами после покорения Великого Новгорода Иваном III в 1478 г. В XVII в. Балахна имела 606 дворов, из 254 городов Русского государства стояла на 12-ом месте. Только вдвое по числу дворов уступала Нижнему Новгороду.

Специально для знатоков: в начале 13 века и в конце 17-го — количество русских городов почти одинаково. Сходен и размер городских поселений. Конечно, списки «городов русских» — различны по составу. Вместо одних — появились другие. Но существенного скачка не произошло.

Почти полтысячи лет — впустую? Двадцать поколений — «бег на месте»? Цена Батыева нашествия да Ордынского ига?

После Смутного времени, разорения и тамошних «польских костей» на родине Кузьмы Минина, в 1674 году в Балахне будет: «варниц — 80, труб рассольных — 33, в них рассолу бадей — 24632».

* * *

Я же говорю: Русь — «золотое дно»! Куда не ткни — везде! Что-нибудь «золотое». Здесь — соль. От моей Стрелки вёрст 30–35. Всего-то! Сща сбегаю, сща быстренько…

Мне столько не надо. Десятки тысяч бадей рассола… это ж какое похмелье должно быть! Поставить там пару варниц…

Ребята! Мне сегодня кушать надо! Мне сейчас людей кормить! А они без соли есть не могут…

* * *

Куча попаданского народу понимает систему: вот так надо сделать, вот так будет хорошо. А на мелочи внимание не обращают.

«Ти казала у суботу
Пiдем разом на роботу,
Я прийшов, тебе нема,
Пiдманула-пiдвела».

«Работа» — во всяк день. А еда — не пришла. И всё — жизнь «п╕дманула-п╕двела», «хорошо» — не наступит. Уже никогда.

* * *

Меня в какой-то момент аж трясти начало: вон же рыба! Вон же — солонцы на соляных источниках! Всё есть, всё рядом! Это ж не Гамбург с Любеком и Данией между ними. Где одни атлантическую селёдку ловят, другие соль варят, а датчане… С чего, собственно Великая Ганза и началась.

Тут вдруг плывёт по Оке… дощанник. Такой… не из досок. Смотреть… срамота. Плот, по краям брёвнышки набитые — борта изображают. На корме шалашик и мужик с кормилом. На передке — пацан. Пацан орёт: