Теодор Моммзен - История римских императоров

• Название: История римских императоров
• Автор: Теодор Моммзен
• Издательство: Ювента
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-87399-138-3

---

Следовало ожидать повторения противоречивой общей оценки принципата, который является Республикой с монархической верхушкой [ MH. I32], который представляется как одна из форм монархии [ MH. I93], но не как простая монархия [ MH. II331], а как конституционная монархия [ MH. I119] [ MH. II355], или диархия [ MH. I49], хотя сенат в своих правах не был равен императору [так в MH. I94], поскольку ограниченная власть императора и в imperium legitimum... приближалась к всемогуществу [ MH. I37] и не была связана никаким контролем [ MH. I42]. Принципом принципата была в высшей степени личная власть [ MH. II350], но принцепс есть не что иное, как государственный служащий... с исключительной властью [ MH. II331; ср. Ges. Schr. IV 160]. Как это сочетается?

Это не проясняется и тогда, когда Моммзен говорит о демократической миссии монарха Цезаря и его преемников [ MH. I39] и одновременно как Республику, так и принципат определяет как власть аристократии [ MH. II1], когда он клеймит позором скуку и бессодержательность императорской эпохи, даже заканчивает эпоху политиков правлением Августа [ MH. I31], и несмотря на это хвалит прогресс [ MH. II2] при императорской власти и мир (см. ниже). Аристократия времен правления императоров кажется ему значительно лучшей, чем республиканская, изменение, произошедшее в императорскую эпоху, так считает Моммзен, применительно к городскому устройству, было решительно к лучшему [ MH. II1][ MH. II104]. И несмотря на это читаем: Монархический порядок принципата был несовместим со свободной любовью к Отечеству [ MH. II99]. В исторической картине Моммзена доминирует политическое, его интерес к цивилизаторскому, культурному и религиозному отступает на задний план. Отсутствует изображение Римского мира (Pax Romana). Он изображает — неоднократно так именно называемый — театр военный действий.

Поразительно то, какое значение Моммзен придает финансам. Он практически изводит студентов денежной политикой и налогообложением, паритетами и эмиссиями во всех их численных деталях. Двор и гражданская администрация, военная служба и архитектура рассматриваются под рубрикой «Приходы и расходы», чье первенство, согласно программе, отмечается особо. [ MH. II22 ff.]. Усовершенствованной политикой налогообложения объясняется позитивная оценка Моммзеном позднеримской бюрократии, чиновничьего и правового государства Диоклетиана [ MH. II354], что абсолютно противоречит отрицательной оценке Макса Вебера. «Historia Augusta», о которой Моммзен [Ges. Schr. VII303 f ] писал, что эти биографии есть жалкая пачкотня, дошедшая до нас из древности, широко используется как источник.

Среди очевидных заблуждений в части, относящейся к принципату, поражает то, что Моммзен делает Августа создателем римского флота [ MH. I63], что он отрицает существование состязаний на колесницах вне пределов Рима [ MH. I70], что он оспаривает существование идеи мессианства в древнем иудаизме [AW. 174=][ MH. I231], что он отрицает существование муниципальных пошлин [ MH. II94], что он игнорирует образовательную политику императоров [ MH. II102], что первое упоминание готов он связывает с Каракаллой [ MH. II273] и что он не признает верхнегерманско-ретийский лимес как римскую военную границу [ MH. II128], в исследование которого несколько позднее он сам внес значительный вклад. Его аргумент характерен: линию такой протяженности невозможно было оборонять, следовательно, она была бы военной глупостью, предположить которую за римлянами не представляется возможным. Неверная градация функций сената [ MH. II355 ff.] основывается на моммзеновском тезисе диархии.

В разделе, посвященном доминату, Моммзен заблуждается, утверждая, что на Никейском соборе в 325 г. преобладало арианское большинство [ MH. III144], отказывая алеманам в способности завоевывать римские города [ MH. III165], связывая первое упоминание Парижа с Юлианом [ MH. III201 f.], предполагая появление первых одомашненных верблюдов при Валентиниане [ MH. III201 f.]» обозначая Валентиниана арианином [ MH. III203][ MH. III220] или рассматривая «немецкую» Библию Вульфилы как старейший перевод Библии вообще [ MH. III213]. Загадочно двукратное замечание Моммзена о том, что в период персидских войн Восточный Рим погиб [ MH. III222][ MH. III222]. Поскольку лекции проходят параллельно повествованию пятого тома «Римской истории», хотелось бы узнать, какие сделанные там исправления объясняются советом Виламовица.

Кажется, словно Моммзен снова предался блаженным заблуждениям юности, corragio dell' errare,149 когда выступал перед студентами. Его замечание о том, что в мире нет ничего более легкомысленного, чем чтение лекций у150 подтверждает, что у старого Моммзена было куда меньше сомнений, когда он стоял на кафедре, чем когда он сидел за письменным столом. В соответствии с этим в нашем тексте мы имеем дело с более темпераментным, скажем так, более юным Моммзеном, чем в отпечатанном материале того же времени. Холод пятого тома не пронизывает лекции. С другой стороны, Моммзен оговорил некоторые более поздние точки зрения, так например основное структурное значение тайного императорского совета (consistorium) [ MH. III49], учреждение постов придворных военачальников в поздний период правления Константина, а также постов региональных военачальников при Констанции II,151 и наконец, он оговорил римское происхождение Вульфилы, который обыкновенно считается полуготом [ MH. III212]. Что касается частностей, то самое современное исследование еще может основывается на моммзеновском толковании позднеантичных должностей, в этой области проявляется его тонкое чутье юриста, превосходящее чутье современных авторов: например в его рассуждениях о начале разделения администрации и юстиции.

Наконец, примечательны рассуждения Моммзена о христианстве,152 которое он ни в коем случае не обошел, как утверждает Себастьян Хензель (см. выше). Моммзен [MH. I232 ff.] дал определение иудаизму через национальность и ритуал, христианству — через идею человеколюбия и гуманизма. Бог гнева должен был стать богом любви. Между тем нет недостатка и в критических интонациях. Христианство было плебейской религией и стиль его тоже был плебейским [ MH. III104], христианская вера была верой угольщиков, но верой угольщиков для графов и баронов, и потому исторически действенной [ MH. III109]. Моммзен сожалеет об оказанном влиянии на искусство и государство. Церковь представляется ему государством в государстве, ее иерархию — в высшей степени опасным для государства принципом [ MH. III107], епископат — «со- или даже антиправительством» [ MH. III142]. Выражением поповский сброд [МК. 134] Моммзен окрестил не только астрологов и жрецов Исиды при Тиберии. Политеизм и христианство рассматриваются паритетно; Моммзен единственно отрицает просвещенное безразличие Марка Аврелия: этим ничего невозможно добиться [ MH. III62][ MH. III203] Так что политик должен использовать религию как орудие, и при этом все зависит от способностей. Язычество, считает Моммзен, было пришедшим в негодность инструментом. Поэтому он критикует Юлиана, которого обычно так превозносил. Тот пытался перевести назад вселенские часы [ MH. III59], а должен был бы знать, что старые верования уже изжили себя [ MH. III179]. Предстоящая победа церкви над государством как нельзя более несимпатична Моммзену: многие из лучших мужей этого времени встречали как христианство, так и митраизм с презрением образованного, светского человека [ MH. III157] — но здесь вновь открывается характерный для его приговора конфликт между (пользуясь терминологией Гегеля) высшим правом истории и характером.

Интерес Моммзена к поздней античности в основе своей такой же, как и его интерес к римской истории вообще. Это, с одной стороны, генетическая, с другой — типологическая связь с его собственной эпохой. С первой мы знакомы по заключительным замечаниям из третьего тома его «Римской истории», которые просто варьируются в заключительном слове к лекциям. Моммзен рассматривал историю готов, вандалов и франков в аспекте слияния [ MH. III239] Себастьян Хензель пишет в 1886 г.: «Последняя лекция от 30 июля: появилась целая толпа еще ни разу не встречавшихся лиц, и по ним ясно, что лекции-то они точно прогуляли».

Несмотря на то что Моммзен подчеркивал, что ни один народ не исчезает бесследно, он был уверен в том, что в V в. римское государство и античная культура скончались. Записанное Батлером и цитируемое выше замечание Моммзена, что он никогда не понимал причину упадка Империи, конечно, было ироническим, поскольку по этой теме Моммзен дал очень определенные оценки.153 Они будут развиты дальше в наших лекциях. Моммзен рассматривал императорскую эпоху как приложение к Республике. Уже во II в. до рождества Христова римляне, по Моммзену, вырыли себе могилу: с одной стороны, в результате уничтожения крестьянского среднего сословия, с другой стороны — подчинением чужих народов, внутреннее слияние с которыми оказалось невозможным. В эпоху римских императоров мы наблюдаем за римским народом вплоть до периода его глубочайшего одряхления, вплоть до его самоуничтожения, потому что не варвары разрушили Рим, так у Моммзена в лекциях периода 1872—73 г.154 К началу великого переселения народов, когда легионы были наводнены германцами, с Империей в крупном масштабе произошло то, что в малом пережила Италия в конце периода правления Антонинов, когда они возложили обязанности военной службы на плечи провинциалов, главным образом дунайских земель: когда страна сама себя обезоруживает и предоставляет право защиты другой стране, она неизбежно оказывается под игом [ MH. II268]. Без армии Империя не устоит: собственное основание позднейшего падения Рима следует искать в падении воинской дисциплины [ MH. II311].