Сергей Кормилицын - Сталин против Гитлера: поэт против художника

• Название: Сталин против Гитлера: поэт против художника
• Автор: Сергей Кормилицын
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91180-858-7

Говоря об Иосифе Сталине и Адольфе Гитлере, чаще всего вспоминают их политические решения, борьбу за власть и жестокое устранение соперников. Но очень редко заходит речь о том, что это были за люди. Мало кому доводилось видеть оригинальные пейзажи Гитлера или читать стихи Сталина. Мало кто задумывается, чем обоим лидерам пришлось пожертвовать ради того, чтобы встать у руля государственной машины. От чего отказаться. Между тем людьми они были весьма неординарными. Один из них мог бы стать знаменитым литератором, намного превосходящим своих собратьев по цеху, а другой – художником, о котором рассказывали бы легенды. Однако судьба распорядилась иначе. Но если говорить о них как о творческих натурах, то объясняются многие загадки нашей истории.

Информация, содержащаяся в данной книге, получена из источников, рассматриваемых издательством как надежные. Тем не менее, имея в виду возможные человеческие или технические ошибки, издательство не может гарантировать абсолютную точность и полноту приводимых сведений и не несет ответственности за возможные ошибки, связанные с использованием книги.

---

Результат таких проповедей сказывался: Адольф стал чувствовать себя носителем сокровенного знания, едва ли не избранным, тем, кто может объяснить все происходящее вокруг. В сочетании со сложным характером, заметно ухудшившимся в пубертатном возрасте, это делало подростка просто невыносимым. Противостояние с отцом становилось все более жестким, тем более что оба они – и Алоиз Хидлер, и Адольф – не умели сдерживать свой нрав.

Впрочем, вскоре противостоянию пришел конец: в начале 1903 года, зайдя на постоялый двор «Визингер» в Леондинге выпить вина, Алоиз Хидлер скоропостижно скончался от апоплексического удара. Срочно вызванные врач и священник, как ни торопились, уже не застали его в живых. Адольфу в ту пору было 13 лет.

После смерти мужа Клара еще некоторое время пыталась придерживаться его взглядов, настаивая на необходимости для сына чиновничьей карьеры, однако, будучи женщиной мягкосердечной, не смогла долго выдерживать его сопротивление. Она попыталась было как-то исправить положение, отправив Гитлера в другую школу, в Штайр, однако и там успехи его были, мягко говоря, посредственными, хотя и лучшими, нежели в Линце. Тем не менее Адольф как-то дотянул до выпуска и стал было уже готовиться к экзаменам на аттестат зрелости. Но тут с ним приключилась беда: он слег с воспалением легких и, по настоянию врачей, долгое время был вынужден избегать серьезных нагрузок на нервную систему. Этой рекомендацией он воспользовался, чтобы никогда больше не возвращаться в школу, которую так не любил. С угрозой карьеры чиновника так же было покончено. Как пишет он сам: «Тяжелое воспаление легких заставило врача самым настоятельным образом посоветовать матери ни при каких обстоятельствах не позволять мне после выздоровления работать в канцеляриях».

Следующий за выздоровлением год Гитлер не работал и не учился. Однако он съездил в Вену, чтобы разузнать о возможности поступить в Академию художеств, записался в библиотеку Общества народного образования, много читал, брал уроки игры на фортепиано. Жизнь его в тот год была бы и вовсе благостной, если бы не омрачавшее все обстоятельство – усилившаяся болезнь матери. После смерти мужа здоровье Клары заметно ухудшилось. С самого начала, когда семейный врач Эдуард Блох диагностировал саркому груди, надежд на выздоровление не было. Но летом 1906 года болезнь стала быстро развиваться. Опасаясь, что, покинув Линц, он уже не застанет Клару в живых, Адольф отказался от мысли поступить осенью в Академию художеств и остался с матерью. В январе 1907 года ей сделали операцию, и хотя по признанию лечащего врача это могло лишь ненадолго отсрочить кончину, Клара заверила сына, что состояние ее стабильно улучшается. Адольф, успокоенный этими уверениями, снова отправился в Вену, лелея мечту стать наконец настоящим художником. Детство будущего вождя Германии подошло к концу.

Подведем итоги?

Что ж, похожая картина, не правда ли? Тяжелые на руку, деспотичные отцы, забитые матери, находившие так-таки в себе силы, когда появилась такая необходимость, поддерживать своих сыновей, мечта о церковной карьере… Не разделяй их время и расстояние, можно было бы подумать, что речь идет о родных братьях. Детство и у того и у другого было, мягко говоря, отнюдь не «золотой порой». Тем не менее обоим нашим героям удалось выжить и сохранить не только здоровье и жизнь, но и самостоятельность мышления. Даже мечты о будущем были у них похожи – мечты, свойственные слабым, забитым, но умным детям, – о справедливости, о новой лучшей жизни, о правильных законах. И как ни назови тот социальный строй, тот политический порядок, который по прошествии многих лет они установили каждый в своей стране, корни у созданных ими систем были сходными. Потому что происходили они из детства.

Дело, судя по всему, не в условиях жизни и не в социальном происхождении, а в том, что судьба свела вместе, по разные стороны государственных и политических интересов, двух людей одного сорта, сходных по уму, по умению приспосабливаться и по фанатичности в достижении единожды поставленной цели.

II Время становления личности

Несостоявшийся священник

Кому жестокий смех наградой —

С тем и обходятся жестоко:

Шутов хоронят за оградой,

Сажают на кол скоморохов.

Нет слову дерзкому преграды,

И пусть потом все выйдет боком:

Шутов хоронят за оградой

За шутки с королем и Богом./…/

Пахнет предсмертною прохладой

За воротник сырая осень.

Шутов хоронят за оградой.

Поэтов – не хоронят вовсе.

Astral Ghost, автор сайта www.stihi.ru

Первые несколько лет в семинарии были для молодого Джугашвили, конечно, сложными, но вполне терпимыми. Сложными – поскольку он попал в ее стены в период реакции. Меньше чем за год до этого учащиеся в первый раз за историю учебного заведения устроили преподавателям, как тогда любили говорить, обструкцию. Целую неделю они не посещали занятия, требуя увольнения особенно непопулярных преподавателей и смягчения правил внутреннего распорядка, мало чем отличавшихся от строгих монастырских. В итоге почти сотню студентов отчислили, а семинарию на год прикрыли. Открыв же ее снова, в тот самый год, когда туда поступил Иосиф, порядки завели и вовсе драконовские. Так, в частности, студентам было запрещено чтение любой светской литературы. Без причины, просто на всякий случай, во избежание крамольных мыслей. Ну и что, что одобрена цензурой? Мало ли какие вторые-третьи планы да подтексты цензура пропустила.

При этом Иосифу приходилось выкладываться на учебе по полной. Дело в том, что образование было на ту пору удовольствием, доступным далеко не всем, сиречь – дорогостоящим. Была, конечно, система казеннокоштного обучения – специально выделяемые казной гранты для особо выдающихся учеников, позволяющие освободить их от платы за обучение. Но для того, чтобы добиться чего-то подобного, нужно было либо задействовать нешуточные связи, либо действительно быть «звездным» учеником. Потому что как всегда: фонды ограничены, желающих – масса, возможностей принять на казенный кошт всех – нет. Но это был выход, и Иосиф им воспользовался: вошел в первую десятку учеников. Правда, сторонники версии о неверности Екатерины Виссариону Джугашвили видят здесь доказательство своей правоты. Де, не первым и не вторым в десятке был Иосиф, а всего лишь восьмым, так что без помощи «настоящего» отца, устроившего судьбу незаконнорожденного потомка, дело не обошлось. Но на самом деле, сдается мне, что тут они, что называется, передергивают. Потому что сперва Иосиф получал половинное содержание, и только год спустя, после специального ходатайства, ректорат семинарии выделил ему полный кошт, приняв молодого талантливого студента на полное содержание.

Семинарист Иосиф Джугашвили

Вполне терпимым можно назвать этот период жизни Иосифа потому, что в нем присутствовали новые знания, до которых он был, по воспоминаниям современников, необыкновенно жаден. И пусть были они несколько специфическими, но пища для ума в библейских притчах содержится преизрядная. Зато впоследствии будущий вождь пролетариата мог с одинаковой легкостью оперировать цитатами из Писания и изученного им позже Маркса. Зато в головы учеников вдалбливали минимум два мертвых языка и пару современных, среди которых был русский. Зато логика и риторика преподавались так, как будто семинаристов готовили не для карьеры «пастырей овец православных», а для богословских диспутов с врагами веры. Впрочем, кто знает, может, и такая мысль посещала составителей учебной программы.

Пресса

Хорошо образованный человек

Миф о бюрократе, провинциале и невеже Сталине создан Троцким. Из-за недостатка информации историки повторяли эту чушь. Стоит отметить, что и сам Сталин хотел, чтобы его считали человеком от сохи и из народа. Это помогало ему в его борьбе с «интеллектуалами» в рядах Коммунистической партии. Теперь же мы знаем, что его библиотека насчитывала 20 000 томов и он каждый день много часов проводил за книгами. Он делал пометки на полях и вел каталог книг. Его вкусы были эклектичными: Мопассан, Уайльд, Гоголь, Гёте, а также Золя, которого он обожал. Ему нравилась поэзия. В юности он писал стихи на своем родном грузинском языке, некоторые были излишне сентиментальными, но были среди них и действительно хорошие. Сталин был эрудированным человеком. Он цитировал длинные куски из Библии, трудов Бисмарка, произведений Чехова./…/

Семинария давала глубокие знания – этим могли похвастаться немногие учебные заведения конца XIX века. Сталин был чрезвычайно одаренным учеником. Его мать страстно желала, чтобы он стал священником, и он мог бы им стать, если бы на последнем году учебы не бросил семинарию и не ушел в подполье. Сегодня мы знаем, что он получал высокие оценки по всем предметам: математике, богословию, греческому, русскому. Говоря иными словами, этот сын сапожника и прачки имел выдающиеся интеллектуальные способности: например, он мог читать Платона в оригинале. Придя к власти, он всегда сам и почти набело писал свои речи, статьи и дипломатические депеши. Его стиль отличался четкостью и, зачастую, утонченностью.