Борис Михин - Отражения в отражении

• Название: Отражения в отражении
• Автор: Борис Михин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905939-42-6

«Отражения в отражении» – сборник стихотворений современного поэта, который искусно играет словами, будто жонглирует шариками под куполом цирка. Эта книга, чтение которой похоже на путешествие по стране с неповторимыми пейзажами и неожиданными открытиями. О сложном и грустном автор пишет с юмором и лёгкой иронией. У автора «яркий почерк», и везде он – «неформатный». Нервный, своеобразно дёргающийся ритм сменяется внезапным пластом душевного лиризма, сочетающегося с зоркой наблюдательностью. Сборник то и дело удивляет перепадами настроения и переменой направлений движения мысли. Борис Михин заявил себя как приверженца «думающей поэзии», философского и даже чем-то омар-хайямовского плана, выросшего из поэзии шестидесятников.

---

Борис Михин Отражения в отражении

Введение

Михин Борис – поэт, член Союза писателей-переводчиков при Союзе писателей России, дипломант литературной премии «Книга года» 2012 в номинации «Особый взгляд», победитель конкурса Альманаха «Российский Колокол» 2012 в номинации «Лучшие поэты России» 2012, капитан 2-го ранга запаса, Государственный советник РФ 2-го класса.

Продюсерский центр Александра Гриценко при информационной поддержке: Союз писателей-переводчиков Международное общество А.П.Чехова

Московская городская организация Союза писателей России 2013 г. Руководитель издательского проекта: Гриценко А.Н.

Здесь – там – «здесь»

Если я окажусь здесь не тем,
за кого сам себя принимаю,
если не заблужусь в темноте,
но заблудится там же прямая,
если в дело вмешается вдруг,
в спину дующий, правильный ветер,
описав полукруг, поутру
я забуду всё то, что наметил,
и пойду не навстречу, а вверх —
в направлении новой спирали,
а, быть может, юлы, опровергнув
закон центробежности рая,
и, однажды взглянув как бы вниз,
самого же себя обнаружу…
Между мною и мной там – дефис
бесконечности, грустный и нужный.

Песня другим

Вырастая из детства в цинизм,
научился родных покидать
и бежать.
Как бы вверх, только вниз.
Но он так и не понял – куда.

Потеряв время на сытный быт,
упустил шанс душе загадать…
А вот что загадать – он забыл,
но ведь так и не понял, когда.

Разглядев звёзды и небеса,
понял, что сам к себе был жесток,
понял, что наказал себя сам,
но он так и не понял, за что.

И однажды он тихо ушёл,
бесполезный, как траурный гимн,
ляпнув глупость, что жил хорошо.
Но не понял, что можно – другим.

21+21+21=?

Двадцать первый век до нашей эры
клинописи Ашурбанапала
с нашим двадцать первым сшили верно:
пращуры и мы… отличий мало.

В этом убедился в ночь музеев
у таблички с долговой распиской
(сорок ей веков, а всё мерзеет
раритет беды).
«А счастье? Близко…»

Прозреваю смело пару тысяч:
всё равно стихи не выживают.
Память – не качаемая мышца.
Нас прочтут по биркам.
Так бывает.

Прозрение «весны»

Весна.
Теплый ветер
листок рвёт бумажный:
«не много на свете
останется важным».

Лист в скрюченных пальцах
шуршит очумело, —
не многие сжалятся
выбросить мелочь.

Как флюгер на кирхе,
смысл мало, кем понят,
и многие лихо
о важном не вспомнят.

Услышал поэта?
Зачем же лист рваный?
Ведь многие – это
не ты.
Шаг…
Нирвана.

«Охотный ряд»

Был скрипач от похмелья в ударе
и играл в переходе Вивальди.
Музыкант – дворник душ. Тихий. Старый.
Лилась мелочь в чехол на асфальте.

И аншлаг.
Не потеряно, значит,
ничего для умеющих слушать!

Но вдруг сбился скрипач, чуть не плача, —
не отбеливаются ведь души.
Опустившись, запеть о высоком —
всё равно, что хватать ножны культей:
невозможно.
Инстинкты жестоки.

И старик без ста грамм в прединсульте.
Из толпы протянули: «Хлебни-ка!..»
Под щетиной кадык благодарно
прыгал вверх.
Щёлкал импортный «Никон»,
гоготала довольно бездарность…

Но трясущимися он кистями
попытался опять, стервенело!
Самому себе за себя мстя. И…
в переходе чуть-чуть потеплело.

Мастер

Я сегодня обратился к мастеру:
«Сделайте мои часы, пожалуйста.
Время кончилось в них, знать, из пластика.
Стрелки тонкие кружат кинжалами,

превращая сорок вёсен в крошево».
Мастер предложил на выбор разное:
брошенное или несуразное,
но оставил кое-что неспрошенным.

Разобрал часы.
Зал ожидания
беспределен у ларька у станции.
Без часов – счастливый – есть предание.
Пусть уж нерабочими останутся,

раз побыть мне стоило зевакою —
весь укрылся светом и улыбками.
В драку за рекой лягушки квакали,
электрички серебрились рыбками.

Мир огромен.
Только он – не главное.
Рядом вдруг возникло эфемерное,
прошептало: «Тоже неисправные…
Долго ждать?»
«Вы знаете, наверное…»

На соседней уместившись лавочке,
я раскрасил радужным фломастером
будущее.
«Завтра. Здесь. У справочной».
Сколько нас
под хитрым взглядом Мастера?

Единицы не – измерений

Живу в двух квартирах от старого фото,
в двух фильтрах воды от последней диеты,
всего-то в двух детствах от крошек-енотов
из мультика. Ход стрелок – звук кастаньетов
мне напоминает, как клацают зубы
у черепа в «быть иль не быть».
Может статься,
меня звук досрочно демобилизует.
И в двух подбородках от свадебных танцев
мне многое стало гораздо понятней.
И многое было.
Чуть меньше, но будет,
надеюсь.
Величественность звёзд здесь внятней.
Важней «как заснуть», чем «а кто же разбудит?».

За двадцать почти одноразовых лезвий
до внуков – я к ним всё ещё равнодушен.
Наверное, рано. Да сын слишком резвый —
ему нынче после трёх первых подружек.

Подушек немеряно было измято
на койках гостиниц,
казарм,
пароходов,
купе…
Три десятка нелицеприятных
бесед скрыл в загашнике, переработав.

У времени, видимо, есть свойство гофры, —
оно растяжимо.
И важно – чем мерить.
Да хоть в сигаретах… хоть в кофе на Корфу, —
душа старше тела должна стать, старея.

Крестики-нолики на бесконечной доске

По ночам просыпаться – привычное.
Полнолуние лупит: «ну что ещё?»
Стрелок нет, а жидкокристаллический
циферблат пуст (здесь время нестояще).

Крест окна на полу. Время нолики
рисовать. Продолжаю ворочаться
бесконечно, боясь не символики,
а стихов, что придут – напророчатся.

«Невозможно, поэтому верую» [1].
И опять до утра тягомотина
спора: крестик – ноль. Чей ход?
Лунь серая…

Верить искренне – нынче экзотика.

Ведь в начале моей третьей тысячи
Бог всё дальше и глубже скрывается.
Есть бозон Хиггса, Взрыв Большой вымучен.
Сотни экзопланет крестим пальцами.

Мудрость Тертуллиана неистова,
но прозрения нет.
Ночь-пророчица
полнолунием стелет час в чистое:
«Надо верить».

Крест?..
Ноль?..
Как не хочется…

Разъемы

Всё приспособлено друг другу в мире:
снег – ноябрю,
свет – тьме,
розетка – вилке,
а суете – умение быть смирным,
а мелкие – оправой быть великим.

Край приспособлен к бездне. Бездна – к краю…
любому.
Значит, общий смысл – цепь. И
возможно – сеть.
Вот истина вторая:
и с половинкой жить – не панацея.

Запутавшись в сетях предзимних фактов,
вдвоём быть проще. Может даже – лучше.
Привычка слепит души катарактой…
существования не любят души.

Снег – ноябрю.
И кто-то сдастся первым.
Ноябрь – мне (мы с ним всегда спокойны).
Я – строчкам. Строчки – глупостям и перлам.
Приспособлениями – мы друг другу в койке.

Жизнь – смерти.
Общих нет решений.
У каждого есть и «другой» в заначке.
Но губы в самый раз для нежной шеи,
а приспособлен… – ведь не предназначен?

Наизнанку

Есть вещи, невозможные для слов:
с неуловимым ароматом кофе, —
не описать.
Речь – самый жуткий морфий…
Под палец на стекло лёг грустный профиль,
немой и мёртвый, – видно повезло.

Слова – пыль мыслей.
Тихий ля-минор
расскажет больше суть аккорда «мимо».
О боли больше скажет пантомима.
Слова – растяжка. Смысл за ними – мина.
И, значит, «больше» – пыль от взрыва «боль».

Нельзя играть с…
И шрам. Всё заросло.
Рисунок стёк.
Аккорд последний крикнул.
Я вместе с ним.
Никчемной писаниной
легли слова,
но как за них проникнуть?
Есть невозможное. И душу – на излом.

11.11.11

Огоньку?

Придёт время сдохнуть,
проверив гипотезу скрытую:
количество вдохов
равно ли количеству выдохов?
Рабочая версия —
вряд ли. И вынужден пробовать.
Бог, ноги вниз сверзив
с небес, всё кого-то захлёбывал.
Количество бульков —
не важная подкатегория
(на лавках бабульки
смерть как-то смогли, объегорили).
Придёт время.
Позже.
Пока – время строить гипотезы.
И жечь их,
(без света жизнь портится).
И выдох – на розжиг.

От вопроса к вопросу

Да.
Я не знаю ответов.
Зато хоть знаю вопросы.
По ним живу. Скажешь, бедно?
Спроси себя: «Что есть – осень?»,
к примеру.

Просто подумай.
И если встретится бездна, —
я на краю.
Очень дует…
Мы рядом. Кто же был бездарь?

Смотри, какие просторы!
Ответы – точка, жизнь – выбор.
Нет Смысла. Но есть смысл спорить.
«Ответы – смерть» – стоит выбить
в конце любой из историй.

Гипердактилические сомнения последней декады августа