Борис Михин - Дежурный по ночи

• Название: Дежурный по ночи
• Автор: Борис Михин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7949-0417-8

Дежурный по ночи – очередной поэтический сборник современного поэта Бориса Михина, который нашёл своё уникальный «литературный голос», так же как особый стиль, запоминающуюся интонацию. Стилистика узнаваема, имеет явно выраженный отпечаток яркой индивидуальности. Его несомненное своеобразие – в сильной энергетике, многослойности и богатстве смыслов, в свежести восприятия, естественности их выражения. Обращает на себя внимание чувство юмора и ироничность автора. Поэтический мир Бориса Михина целен и многогранен, не тривиален и не похож на другие.

---

Борис Михин Дежурный по ночи

Введение

Перекрёсток Вселенных

1. Рандеву

В день, по-апрельски молодой,
шёл к горизонту пыльный путник,
он, как банданну, как платок,
использовал любви лоскутик.

Другой, сказав себе «пора»,
поплыл, арендовав галеру
с рабами. Кожу им порвал
ударами кнута и веры.

Ещё один Икар-летун
искал свой смысл за облаками.
Философ – мыслил.
И альту
вверял себя скрипач, камлая….

И каждый: шёл,
плыл,
вверх,
вбок,
вниз…

Бог наблюдал,
в очках тёр линзы…

Да только встретились они
на перекрёстке смыслов жизни.

2. Мультиверс

Мне открыл чей-то бог
за углом перекрёсток миров:
там поддатый Ли Бо
спорил до хрипоты с юным Кантом.
Встретив собственный клон,
я себя не узнал во Втором
(так, наверно, нуклон
не поймёт, что он тоже из квантов).

По теории струн
перекрёсток – пути в Мультиверс.
Божью высек искру,
прикурив, не спешу врезать реверс.
С двойником помолчу
вместе. Карликовый Люцифер,
не допрыгнув к плечу
за огнём, двинет пять своих версий

из различных эпох,
даже больше – различных богов.
Парень, видимо, плох,
так как на перекрёстке Вселенных
все дороги равны,
и не важно, что сложено в кофр,
а чему мы верны —
важно…
Так ли, двойник, в параллельных?

Сухой герой

В войне за жизнь по плану нынче дождь;
и небо струи, как штыки, примкнуло.
Зонты на шпажках,
звук капели,
дрожь —
коктейль по лужам разливают в закоулках.

В среде героев принято плестись
куда-то в дали при любой погоде…
Увы и ах, но как себе ни льсти,
в герои я, наверное, не годен.

В моей среде (за вторником) – смешно,
но весь сдаюсь на милости комфорта
и бесконечно пью на посошок,
лукавлю, прикрывая дверь и форточку.

В стратегии дождя – идти везде,
бои гремят тотально.
Происходит
любимый вид… в окне.
Но надо здесь
сказать: и в доме я «не годен», вроде.

Выкладываю белый свой билет
и заполняю тут же строчкой в столбик…
Их тысячи уже.
Сверх-юбилей.
И все их прожил сам, как в клетке гоблин.

Надолго (уж не навсегда ли?!) хмарь —
дремоты очевидная причина,
стучится о стекло дурной комар,
нелепый, словно ножик перочинный.

И каплями не шелестит,
не льёт,
а, некоторым образом настроив
минор, поёт уныло о своём:

что мало на земле сухих героев,
что нет альтернативы им, идут
герои в дождь, прикрыв не чуб, а ножны.

И я кажусь себе таким…
Но тут
быть и казаться – не одно и то же.

Мандала

Ищем совершенство.
Только где?
Каждый кропотливо строит мандалу
из песка. Нелепый новодел
позже сдует время-лиходей
или прочие сметут тарантулы,
повода дождавшиеся, ведь
у людей есть право на людей.

Созданное – точно истребят.
Совершенна лишь… непредсказуемость
(что не повод – на колени бряк,
бесполезности хвалу трубя).
Буду сыпать, сыпать струйкой узенькой
мандалу.
В конце добавлю вязь:
«У людей нет права на себя».

Мне

Мне частенько хотелось побыть кем-то очень другим…
там смеются вовсю под ногами дорожные камни,
там и краски, как в калейдоскопе, чудесны – моргни,
там всегда где-то с краю, но вовсе при этом не крайним.

Мне всегда не хотелось быть винтиком чьих-то машин,
разве что, попадающим в них для серьёзной поломки.
Удивительно, но быть свободным – возможно в глуши,
а в толпе – нереально (как парочке после помолвки).

Мне досталось своё. По ошибкам, а не по труду.
Кто считает иначе, наивен, ведь труд – просто способ
выживать, убеждая себя «надо». Звук «Ту-ру-ду!»
у трубы я бы сделал серебряным, спать будем после.

Мне не важно – когда. А зачем – это знает любой
(ведь свобода – внутри, а снаружи – нелепая штука
в виде необходимости, – жутко ничейная шутка…).
Мне хотелось… но вскрыть двери с надписью «EXIT» слабо.

Перед иконой

Улыбка Бога навсегда кисла.
И не завидуйте ему.
Ещё бы!
Каким бы ни был он могучим, добрым, —
возможно ли создать добро без зла?

У палки два конца. Кому ни дай,
одним копнув, другим убьёт, простите.
Спасает только то, что есть Спаситель.
Но кто спасёт Его?
Мы?
Никогда.

Не потому ли с нами Он молчит,
не применяя никогда ни слов, ни силу…
и мучается от бессилия.
Стерильно
Его могущество.
Бог?
Получи!..

Клочок

Сквозняк в приоткрытую дверь
щекотит клочок на притворе,
и он шелестит, как притвора,
но сам рвётся вверх.

Подглядывать в яркую щель
забавно и капельку страшно
(как в детстве, мечтая быть старше).
Тропинка в плюще

там вьётся в загадочный мир,
где тоже есть путь вверх, и тоже
он кем-нибудь не подытожен…
Но руку сними

с дверной ручки. Детство уже —
не повод подсматривать. Значит
у щели иная задача.

Клочок в вираже
взлетел и куда-то исчез…

Хлопок сзади был очень громким,
и мир впереди стал огромным…
зачем?

Материальный идеализм

Когда есть шанс побыть лунатиком,
устав от остальных проблем,
рождаются на свет романтики,
у тайны отбирая хлеб.

Они, как выстрел из травматики,
опасны в уличном бою
горящим взглядом, симптоматикой
походов к птице Гамаюн.

Возможность – вот и вся их тактика,
а майский ливень – суть побед,
их много даже в математике
хотя не в ней тут дело, нет…

Но стоит бросить их, и нате-ка, —
на что похож воздушный шар
без воздуха?
Заплаток свастика
в душе.
И больше ни шиша.

Расплатой – будни.
Серой мантией
торговка-жизнь пригнёт плечо.
Куда деваются романтики
когда узнают, что почём?

Медведи и утка

Из меня хреновый проповедник,
непонятный, сложный и туманный,
так как не читал я Аюрведы,
да и не торчу от Харе Рамы.

Что поделать: жизнь гораздо проще
в смысле поиска обоснований.

Утка, на воде оставив росчерк,
написала всё, что будет с нами:
это – и движение, и точка,
и бесследность вечного покоя….
(Стоит покормить её за очень
точный стих про «жизнь, что ты такое»).

Набережная ещё пустынна,
слушателей – каменных медведей,
понимая, веселю, настырный,
тихий неумеха-проповедник.

«Пацифист»

Я пацифист, но гуттаперчив,
а прочие идут садами:
кто не летит врагам навстречу,
того они находят сами.

Кто, пусть сквозь страх, но наступает,
и есть храбрец.
Да. Трус умнее:
жить – стайер,
хата не пустая…
Но может я так не сумею?

В камышах

Запахло вздохнувшей землёй,
весной характерно запахло,
и трактором в выхлопе пахот,
вкус дней изумрудно зелён.

Вздохну позабыто по-майски —
как душу в любви постирал!
Приходит на ум Пастернак,
Басё – всё для снятия маски.

На дне призадумался язь:
пора ли всплывать, не пора ли…
Возьмём по сто грамм пасторали —
наладить с природами связь,
и выпьем, рыбалочьи чинно.
Вернёмся?
Да Бог на то ить…
Мужчины должны уходить,
иначе они не мужчины.

Они же должны… просто так.
Без смысла, без правды, без шансов.
Положено им возвращаться.
Всё сложно.
Тик-так май, тик-так…

Собачья вахта

Все корабли, по сути, одинаковы,

как семена кленовые на лужицах

по осени, как профильные навыки.

Ночь.

В воздухе витает запах мужества.

Когда приклеены вверху созвездия

и чем-то там небесным сильно заняты,

«железо» в море выглядит естественно,

как грешник у креста орущий «сами-то!».

Но моряки – святые, а не грешники,

и так же в беспредельности подвешены

на коже волн, катящихся шеренгами,

да только вечной жизни не подвержены.

На что им вечность?

Были б между вахтами

чай, сладкий сон и посмеяться поводы,

на юте покурить под небом бархатным

да вспомнить, что под ним же ходят по воду…

Чего-чего, а здесь воды достаточно,

здесь ходят по воде и – до землицы бы.

Все корабли похожи и загадочны

когда над морем звёздная милиция.

Зависть к несчастным

Спрятались голуби где-то под крышей,
громко курлыкают в воздуховоде,
пафосно (как на войне князь Нарышкин),
глупо (как часто у нищих выходит).

Серых летучих соседей немного
жалко… за что-то.
Да им невдомёк ведь,
что есть на свете луна,
книги,
мокко,
их сочетания.

Им бы всё мокнуть
на сквозняке, слушать пьяные крики,
в дым табака и еды погружаясь.
Вы их считать за несчастных привыкли…

Гляньте – летят!
Ну и где ваша жалость?

Формы одного и того же