Борис Михин - Дежурный по ночи

• Название: Дежурный по ночи
• Автор: Борис Михин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7949-0417-8

Дежурный по ночи – очередной поэтический сборник современного поэта Бориса Михина, который нашёл своё уникальный «литературный голос», так же как особый стиль, запоминающуюся интонацию. Стилистика узнаваема, имеет явно выраженный отпечаток яркой индивидуальности. Его несомненное своеобразие – в сильной энергетике, многослойности и богатстве смыслов, в свежести восприятия, естественности их выражения. Обращает на себя внимание чувство юмора и ироничность автора. Поэтический мир Бориса Михина целен и многогранен, не тривиален и не похож на другие.

---

Сказали

А кто сказал вам, что ночь – глухая?
Она всё слышит,
и может даже
поэтому и затихает —
послушать Кришну.
В многоэтажках

гуляет дрёма, как будто вирус, —
спасает души.
Самоубийцы
кричат «умрём», но не удавились:
апрель на ужин,
любовь на лица.

Юпитер в небо.
Крик электричек
похож на эхо
в пещерных залах.
Цвет глаз эбенов у ночи. Чиркнет
она, наехав:
«так кто сказал вам?».

Странная парочка

Передвигаясь болезнью по хорде
долгой недели, дня три, да срезая,
слышу дурацкую фразочку: «Зая,
всё, что не лечится, просто проходит».

Некая странная леди вульгарно
шепчет бредовое: «Температура,
как невоспитанная шлюха-дура,
высосав силы, уйдёт с перегаром».

День облакастый, шумливый, как пудель,
гавкает в окна машинной движухой.
Мне от слов леди всё хуже и хуже:
«Времени, видимо, больше не будет».

Что же тогда? Ведь оно, вроде, лечит?
Переболев, понимаю, что вряд ли…
Просто с болезнью оно (но не леди)
выпало. Видно, карман продырявлен
был у того, кто заведует жизнью,
что ему – день? Бесполезная мелочь.
Вон он, идёт впереди в драных джинсах,
леди под ручку с ним, что-то там «лечит».

Ассоциации

Кто в мае тосковал по октябрю,
тот безусловно что-то понимает
в мгновенности и октября и мая
(как кутюрье в нелепых стилях брюк).

И там и там не хочется не жить,
себя осознавая обострённо
в «здесь и сейчас», жаргонным словом «стрёмно»
скрывая страх…

Страх – наши платежи
за право находиться на земле…
да, в общем, где угодно находиться,
и наблюдать закат, и рваться к птицам.

Май – это шанс не помнить нам о зле,
но вспомнить вдруг октябрь за краски и…
и по ассоциации – за яркость.
Нам всем присуще постоянно якать,
но не когда забылись от тоски.

Так казалось

Обожаю мир любить ликующе,
наблюдая в каждом из явлений:
– древнее,
– себя
– и будущее.
Чувство тонкое – благоговение.
Нереальность – лучшее в реальности,
как Добро на площади вокзала.
В сумерках ли, в пасторальности ли,
но ничтожно мал я.
Так казалось.

Вместо оглавления

Глава 1 Человек пути

Близнецы

Под суровый запил
мегажёсткого фуза
всё, что выдалось грустным,
я бы водкой запил,
только редко когда
череда обстоятельств
к нам бывает лояльной.

Не вступая в контакт
с очевидностью, газ
сам стремится – до пола.
Джип аккордами полон,
фуз – педаль.
И нога
самостийно, аж жуть,
ей играет.
Проспектом
мчится некто, а в некто
я, пожалуй, гожусь.

Города – алтари.
Жертву уничтожали
Роком или кинжалом.
Скорость, как Альтаир:
не достигнуть предел.
Отчего же у грусти
достижим он?
Допустим,
«Кто-то-там» порадел?

Фонарей серебро
развивает идею,
что везде и нигде я,
хватит множить добро.

Не достичь всё равно
идеала.
Оккама
сократил путь от кармы
до еды для ворон.

И бездумно гоню,
сокращая бездумно
путь до «…gloria mundi».
Чересчур много Ню
для души – у других
вызывает насмешку.
Закрываюсь поспешно,
будто крест на груди.

«Рок» и «рок» – близнецы.
И я верую в это,
как огонь верит ветру,
как кинжалу – рубцы.

Глава 2 Истории подсмотренные однажды

Манна

На Обводном у полыньи
собрались на зимовку утки
и я в осенней тонкой куртке.
Кормлю, зимую сам.
Ленив.

А небо давит Рождеством,
до неприличия не личным.
Тут по соседству бабка блинчик
пыталась всунуть мне.
Черство,
однако, тесто, как душа
моя, остывшая под ветром
неверия.
Хлеб – уткам, двери,
наверно, – мне.
Бог, руку дашь?

Внизу толпа голодных ртов…
и крошится, как время, мякиш,
но если сразу булку шмякнуть —
утонет.
Я в стране крестов
похож на рот.
Народ
вокруг
просительно вверх тянет клювы,
соседа же смиренно клюнут
за крошку.
«Братья по перу»
раскрякались… Любовь прошла,
смеясь. Звук переулков гулкий…
И я свою «прокрякал» булку,
спасибо, Бог!
Стряхнув обшлаг,
пойду обратно.
У метро
людские зимовали стаи
и истина на всех простая:
«Не жди богов с открытым ртом».

Глава 3 Философия – наука о себе

Матрёшка

Падал снег, обычный и косой
на людей под хлябями, над грязями…
Сверху мы похожи на песок:
мелкие, друг с другом плохо связаны,
и не вписываемся в любовь
к ближнему.
Но при увеличении
целым миром кажется любой…
То ли Бог создал людей – ничейными?

И – в нас – тоже часто мокрый снег,
и гоняет ветер мысли мелкие…
Если увеличить, то на дне
есть очередной снег с человеками.

Вот что удивительно, – на нас
тоже смотрят в лупу.
Но мне кажется,
только для того, чтоб осознать,
что – такие же…
Хлябь, грязь, снег, кашица.

Глава 4 Утро, вечер, ночь и я

Констатация

Всё.
Эмоционально пуст.
Осталась горечь – это пусть,
должно ведь что-нибудь остаться.
Зависла стрелка между трёх
и… кто в ночи тут разберёт,
скольки.
Покинут.
Может в дартсе —

игре великих – должно так:
кидают мной. Цена – пятак
за кучку на меня подобных
(использованное зачем
копить?). Поэтому исчез
игрок мной.
Разум мой подтоплен

непониманием. Могу
напиться, ведь вопрос могуч,
и надо бы покинуть разум
для совершенствования
души. Но способ пития —
навряд ли в помощь (вот зараза!).

Здесь рефлексией не возьмёшь,
ведь враг внутри. Шипаст, как ёрш,
а мы всегда себя жалеем
при извлечении ершей.
Вот и пишу, как на «Порше»
снимает стресс ездок блаженный.

О чём история?
Да всё
всегда о вечном: то да сё —
но моё место в мире где же?
Как искалеченный лимон,
пуст – выпил Бог. И вряд ли он
был вежлив.

Глава 5 Непростая дружба с музой

Бессловесица

Цепочка фонарей, как выстрел трассерами,
разгонной полосой для Lamborghini
и прочих, подрасстрельных берегине —
богине пешеходов, монстров транспорта…

На этой бы цепочке, да повеситься бы.
В декабрьскую тупую беспробудность
болтаться бы подзвёздно и поддубно
за кризис безстиховой бессловесицы
напоминанием другим.

Ведь палочная
система – лучшее для идиотов,
решивших, что слова – светодиоды:
знай, впаивай в гирлянды.

Только лампочками
сверкают далеко не все.
Оказывается,
им нужен ток… сиречь – талант.
Я понял.
Отчаянно молчу.
А из Японии —
мразь газовая (солнцу не приказывают).

«Заткнись, и – можешь – не пиши», – советовали.
Как в сейф, сую свои стишки в декабрь, но
смешки из-за спины: «Абракадабра!»…
а храбрость бесталанных не исследована.

Глава 6. О личном

О не фартовом катале

Пасьянсик раскидаю, что там сбудется (?),
ведь по привычке много загадал
(когда приходит май, как благодать,
то много хочется).

Мастей распутица
расклады мне тасует несерьёзные,
но не сержусь на карточных жадюг.
Уметь быть так же счастливым дождю,
как это происходит с нами вёснами,
но постоянно, это ли не главное?..

Однако не выходит никогда.
Вот и приходится «косынкою» гадать.
Напрасный труд.
И атакую флангами —
иду смотреть, как с мокрыми платанами
играют на закатах соловьи,
как девушки по лужам водевиль
дают, теряя самообладание…

И всё равно уже, что там начертано
(да и скорей всего-то – ни черта).
Читал про жизнь: её не прочитать,
как в картах ход, – игра всегда нечестная.

Приняв катализатор, грамм четыреста,
проникну к мирозданию в чулан
и загадаю счастья.
Ночь, Луна.
И передёрну карту, – мы настырные.

Глава 7 Любовь – это просто

Щёлк

Бежать, хватать, как доберман,
с пустым щелчком,
мучительно…
Любая женщина – обман,
красивая – значительный.

Но запах…Запах! Но – инстинкт!
И с наслажденьем истинным
сжимаем челюсти-тиски,
а между – воздух.
Мистика.

И следующая, и сле…
как солнечные зайчики
бегут, не оставляя след,
но – шрам
(так кто – кусачие?;)).

Пасть без зубов у кобелей —
не мудрость и не стадия,
а просто, шерстью побелев,
нет сил… но есть симпатии.

Глава 8 Гражданин России