Сергей Соколкин - Rusкая чурка

• Название: Rusкая чурка
• Автор: Сергей Соколкин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-386-07395-4

Роман-поэма «Rusкая чурка» содержит в себе черты сатиры, фарса, комедии, мелодрамы, трагедии, фантасмагории. Действие происходит в наше время с ретроспективой в «лихие» девяностые, на которые пришлось детство красавицы, певицы, полукровки Алины, после жуткой трагедии попавшей из ненавидимого ей Дагестана в Москву, где она знакомится с журналистом и защитником фимковского леса Алексеем Паримбетовым (прообраз – Михаил Бекетов). В произведении ярко и остро выписаны сцены, характерные для Москвы последних лет, показаны представители больного современного общества – олигархи, представители шоу-бизнеса, силовых структур, бандиты… Через все произведение нитью проходит чуть ли не мессианская идея отмщения за всех обиженных, оболганных, обворованных в нашей когда-то великой стране.

---

Художник, смахнув рукой пот, обернулся, ощутив Сашино присутствие, и, продолжая работать, для приличия поинтересовался:

– Ну, што, как тэбэ?

– Вам бы, Звиади Михайлович, не кистью, а лопатой работать, – восторженно воскликнуло поэтическое создание, не замечая некой бестактности сказанного.

Цуриндели расхохотался, снял фартук, отошел от холста, вытянув правую руку с поднятым вверх большим пальцем. Прищурился, что-то разглядывая на полотне. Подошел, сделал еще пару мазков, щедро зачерпнув кистью броскую ярко-кровавую краску. Похоже, остался доволен.

– Ну, вот и всо, – сказал он устало, – сэчас кушат будим. А вот это я за сэводна написал. Пасматры.

И стал водить Сашу между вертикально расставленными прямо на полу, точнее, на белом мелко-ворсистом ковролине, картинами, прислоненными к столам, тумбам и мольберту, показывая и объясняя, что это и почему он выбрал именно такое цветовое решение. Саше было, конечно, очень интересно, но он волновался, и, что самое главное, проклятая голова так и не перестала болеть. Ему хотелось сесть в уголок, куда-нибудь спрятаться, стать маленьким железным шариком и закатиться в какую-нибудь щель под картиной. Но разве спрячешься от всестороннего кавказского гостеприимства, скорее умрешь именно от него! Звиади Михайлович вдохновенно что-то рассказывал и показывал, уже идя прямо на Сашу. Саша попытался отступить, пропуская его, но запнулся о стоящую сзади картину и уронил ее. Ну, а дальше… Закон вы знаете: бутерброд падает маслом вниз. И этот бутерброд исключением не оказался… Саша, побледнев, растерянно смотрел, как ловкий художник, похоже, больше испугавшись не за картину, а за испуг Саши, стал его успокаивать:

– Нычево, Саша, страшнава, нычево. Раз упала, быстрэе прадасца. – И, резко присев, бережно, но твердо поднял обеими руками упавшую картину. На белом чистом, каждый день моемом с шампунем, дорогом ковролине остался яркий цветастый отпечаток.

– О, теперь стало две картины! – опять бестактно сострил заболевающий поэт…

Но тем не менее через месяц книга вышла, яркая, красивая (правда, у Цуриндели не хватило времени, и обложку нарисовала жена Саши), но без указания имени спонсора.

– По патриотическим соображениям снял, на фига он тебе, этот обслуживатель Кепкиных и Эльциных? – ничтоже сумняшеся заявил разгневанному автору главред «Задонщины» Лукьянов, вертя в руках уже вышедшую книгу.

Саша, плюнув в сердцах и взяв пачку книг, поехал к Цуриндели. Поблагодарить и заодно извиниться. Художник был занят. Глынин прождал несколько часов в приемной. Секретарша несколько раз входила и выходила, предлагала Саше чай и кофе, но, похоже, сама от этого устала. Александр очень тепло подписал книгу, еще раз оставил номер своего телефона, просил передать поклон. И уехал. Когда вышло интервью, он завез пачку газет той же секретарше. Цуриндели был где-то за границей. Больше Саша его не видел… С тех пор прошло больше десяти лет…

Продюсер (продолжение)

…Так вот, Александр Глынин писал песни. Писал, писал, да надоело ему это прибыльное, но неинтересное занятие. Надоела эта беготня по директорам или продюсерам «звезд» с предложением очередной песни и внушением того, что именно эта песня – «хит», именно она и нужна сейчас твоей просевшей или, наоборот, поднявшейся «звезде». А директора эти, или продюсеры, или мужья (жены, мамы, папы) отвечали, что песня ничего, но такая уже была, или нужна такая, как у Кати Дрель, или у Долининой, или у Кирракорова. Или все устраивало, но цену надо сократить, потому что, к примеру, тысяча долларов – это очень много, так как две тысячи они должны будут заплатить парикмахеру, три тысячи – аранжировщику. И еще они уже заказали два новых концертных платья по десять тысяч. А еще надо заплатить за статьи в журналах-газетах, а еще… В общем, оказывалось, что в этом самом певческом шоу-бизнесе песня для певца-певицы стоит месте на пятом-шестом, где-то между прической, макияжем и новыми трусами. Я уж не говорю о том, что нормальные русские песни, имеющие не американскую музыкальную основу, вызывали у всех этих исполнителей зевоту, а у некоторых приступы рвоты и поноса (и не только в фигуральном смысле). Ну, и пишите тогда сами и сами за собой бегайте, да и сами себя в чем угодно убеждайте, подумал Александр и решил создать свой собственный коллектив. Но как это сделать, он не знал, да и боялся немного нового, неизведанного, хотя оно, как все неизведанное, манило невероятно. Не знал и боялся, пока не встретил одного «директора», как потом выяснилось – выгнанного за безделье из группы «Стрелки Амура», но представившегося неопытному Саше в качестве крутой акулы отечественного шоу-бизнеса. Звали его Джоном. Это был тонкий, с бегающими глазами и очень похотливой крысиной физиономией человечек непонятного возраста, непонятной национальности и опять же очень понятной сексуальной ориентации. Превозмогая брезгливость, Саша согласился (в надежде, что когда-нибудь все изменится или стерпится-слюбится…) с ним работать. Договорились, что Саша будет писать песни, искать композиторов, аранжировщиков, сидеть в студии, подбирать коллектив, работать с хореографом, то есть заниматься творческими вопросами, а Джон найдет спонсоров с деньгами и договорится насчет первых (ну, и конечно, последующих) концертов. То есть Саша станет условно художественным руководителем, а Джон условно – директором. Сбросились по триста долларов, арендовали зал в грязном, вечно то ли ремонтируемом, то ли ломаемом кинотеатре и объявили кастинг, развесив объявления в музыкальных и театральных институтах и училищах, а также в Интернете. Еще Саша передал эту информацию через знакомых певцов, певиц и околомузыкальных тусовщиков.

– Единственно, – сказал Джон, – чтобы я смог вставить группу в какие-нибудь концерты, у тебя должны быть хотя бы две готовых песни… Ну, и группа, как таковая, разумеется.

Договорились, пожали друг другу руки (она у Джона была маленькая и потная) и разошлись. Правда, на кастинг Джон приперся, проявляя большой интерес почему-то и к самим девочкам, и к тому, что они могут и на что они согласятся, если…

Шло время. Вместо трех по штату Саша набрал восемь девчонок (они все рвались покорять вершины шоу-бизнеса, не выгонять же!) и с головой окунулся в незнакомый ему, но чем-то очень интересный и манящий мир. Саша чувствовал себя Пигмалионом, окруженным целым отрядом ручных Галатей. Все они были с разными характерами, манерами, уровнем образования и воспитания. Похожими у этих Галатей были только рост (выше метра семидесяти), возраст (порядка двадцати, двадцати с небольшим лет) и устремления (желание славы и денег практически любой ценой). Лена и Аня очень хорошо пели, но терпеть друг дружку не могли (точнее, убили бы друг друга, если бы не Саша). Оля, Ира и Надя прекрасно танцевали, имели потрясающие фигуры и каждый день спрашивали, когда они начнут зарабатывать, как группа «Виагра». Правда, их абсолютно не смущало, что петь никто из них не умел. А Таня и Розочка (наша с вами знакомая) были просто очень эффектными девочками. И им было абсолютно нечего делать. А еще кто-то им сказал (и, кстати, был прав), что, будучи в шоу-бизе, намного легче найти себе папика-спонсора. Они не умели петь и танцевать, это правда. Но правда и то, что ничего другого они тоже не умели. А тут хоть приятное нечегонеумение. К тому же они вдруг решили, что пению и танцам очень легко научиться, и упросили Сашу оставить их на репетициях. Денег они не просят, есть и пить – тоже. Они были нескандальные, просто солнечно улыбались, и от них, как от русалочьего омута, тянуло таким женским затягивающим обаянием, что Саша, посоветовавшись с саунд-продюсером (появился и такой тип), сдался. К тому же Розочка через несколько репетиций заявила, что все эти девочки так себе и она скоро приведет к нему готовую «звезду», а может, и двух. И они, разумеется с Розочкой, тут же заткнут «Виагру» за пояс… на котором, как я понимаю, чулки носят…

Время тикало. Песни записывались (в долг, за счет прежнего авторитета Саши) в дорогой студии у знакомого хорошего человека. Вначале записали три песни. А концертов все не было… Хореограф Семочка, опять же ярко выраженной ориентации (ну, не идут шахтеры в хореографы!), кидаясь в девочек тапочками и всем, что попадется под руку и под ногу, ставил на эти песни «ну, самые современные и продвинутые» танцы. Двигался он при этом плавно и бесшумно, как макаки в мультфильме «Маугли», причем таз его (не медный) всегда находился либо по ходу справа, либо по ходу слева, а обе ладошки, соответственно, на противоположной стороне. При этом его белая безбровая голова, совершая вращательные, на триста шестьдесят градусов, движения, то вкрадчиво шептала, то капризно-пискляво выкрикивала про девушек различные непристойности, кажущиеся ему верхом остроумия и сексуальности.

– Куда сиськи выпятила, убери их в жопу, дура! – с этой обыденной и самой спокойной фразы обычно начиналась ежедневная репетиция. Эта фраза как бы заменяла доброе приветствие, она же служила и добрым прощанием – до завтра!