Илья Левяш - Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2

• Название: Глобальный мир и геополитика. Культурно-цивилизационное измерение. Книга 2
• Автор: Илья Левяш
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-08-1441-8

В монографии рассматриваются проблемы синтеза постдисциплинарного знания о глобализации и геополитике, обосновано новое направление исследований − геоглобалистика, раскрываются ее культурно-цивилизационные основания и авторская интерпретация сущности глобализации как уникального процесса современности. В системно-синергетической оптике представлена структура глобализации, эволюция научных представлений о ней в направлении от классической геополитики к глобалистике. Значительное внимание уделяется феномену «нового регионализма», особенно его европейскому измерению, и в этой связи – полиаспектное видение России, в целом – «славянского треугольника» СНГ, их позиционирование в контексте «нового Востока». Отмеченная проблематика рассматривается в контексте современных неклассических вызовов и угроз глобальной, региональной и национальной безопасности, в конечном счете – представлений о глобализации как планетарном фронтире.

Рассчитана на научных и практических работников, аспирантов, магистрантов и студентов-дипломников.

---

Этот очерк основан на ныне нормативной парадигме: древнекиевская Русь – купель Украины, России и Беларуси – была продуктом синтеза центральноевропейской государственности и православно-христианской системы ценностей, высокоразвитого среднеевропейского образования. Усложнение евразийской культурно-цивилизационной структуры и появление новых консолидированных центров силы и влияния на Западе и Востоке Европы привели к глубокому кризису киевской государственности и сделали ее многовековой добычей татаро-монгольской экспансии.

Дальнейший переход исторической инициативы к Москве открыл новую главу истории этого региона. Территория, ставшая юго-западным ареалом московской Руси в XVII в. согласно вердикту Переяславской рады и Андрусовскому договору, была в 5 раз меньше той, что сегодня именуется Республикой Украиной. Со времени окончательной ликвидации украинской государственности (упразднения гетманства в 1764 г. и уничтожения в 1775 г. Запорожской Сечи Екатериной II) украинская элита была полностью лишена государственного мышления и опыта суверенного государствостроения (украинские историки называют это «синдромом недержавности»). Украинцы активно рекрутировались в церковную, политическую и культурную элиту Российской империи и СССР, но участвовали в ней не как носители каких-либо самостоятельных интересов и ценностей, а как «сыны Российского отечества».

В период становления императорской России обширная территория примерно в ареале бывшей Киевской Руси не случайно называлась Украиной. По В. Ключевскому, до начала XVI века было две «Украины» – русско-литовская и московская. Этим именем – Украйна – назывались все степные пространства, находившиеся на южной окраине литовско-русских и московских владений, в пространстве между Днестром и Доном [Острогорский, 1913].

После февраля 1917 г., когда Центральная Рада поставила перед Временным правительством вопрос о создании «украинской автономии» в составе России, речь шла только о пяти губерниях Юго-Западного края бывшей империи. Однако сразу после Октябрьской революции – в ноябре 1917 г. – Рада провозгласила создание Украинской народной республики (УНР) на территории уже девяти губерний. Опираясь на кайзеровские штыки, петлюровское правительство в одностороннем порядке присоединило к УНР исконно русские этнические территории. Но и в этой ситуации принадлежность Крыма России не вызывала сомнений ни у Петлюры, ни у всей Центральной Рады. Ее «Универсал» № 1 от 8.11.1917 г. перечислял среди земель, принадлежащих УНР, «Киевщину, Подолию, Волынь, Черниговщину, Харьковщину, Полтавщину, Екатеринославщину, Херсонщину, Таврию без Крыма». Даже в то смутное время Крым продолжал оставаться российским.

Большевистская Москва не заключала с петлюровцами никаких территориальных договоров. Граница между РСФСР и УССР, установленная в общих рамках СССР, возникла как результат «похабного» (Ленин) Брестского мира, который был аннулирован уже в ноябре 1918 г. после капитуляции немецких войск на Западе. Но граница, отрезавшая Украину от России, осталась. С тех пор, пишет публицист А. Нуйкин, «наши «межгосударственные» границы с «незалежной», оказывается, изменялись региональными чиновниками по «резолюциям» на полях рабочих карт. Хотя по Конституции для этого требовалось утвержденное Верховным Советом СССР «согласие республик». Крым Украине подарил, но без Севастополя, генсек Хрущев в обмен на папку компромата, связанного с периодом его пребывания первым секретарем ЦК КП Украины в годы кровавых репрессий [ЛГ, 24–30.12.2003]. При этом Украине передавали только функции административного управления, без права на землю и суверенитет [Затулин, Севастьянов, 1999].

В целом трансформация границ и коммуникаций между Украиной и Россией является, с одной стороны, следствием российско-имперской экспансии на юго-западном направлении, но экспансии в режиме почти открытого фронтира, а в советский период – встречной латентной экспансией Украины, прикрываемой статусом Украины как республики в составе СССР. С геополитической точки зрения российская экспансия, по В. Ключевскому, была результатом необходимости выйти к естественным (для империи) географическим границам и обеспечить их безопасность. В этом ракурсе А. Дугин отмечает, что «стратегически Украина должна быть проекцией Москвы на юге и на западе». Идеологически она подкреплялась мифологемой русского «Старшего брата».

У такой «проекции» издавна были и свои именитые «барды». Так, В. Белинский, подобно многим сторонникам «нашей», но, оказывается, не «вашей» свободы, писал: «Въехавши в крымские степи, мы увидели три новые для нас нации: крымских баранов, крымских верблюдов и крымских татар. Я думаю, что это разные виды одного и то же рода, разные колена одного племени: так много общего в их физиономии». Не жаловал «неистовый Виссарион» и братьев-славян, в особенности самых ближайших. Он заявлял, что малороссы не способны «к нравственному движению и развитию», и, только «слившись навеки с единокровною ей Россиею, Малороссия отворила бы к себе дверь цивилизации». И даже: «Ох эти мне хохлы! Ведь бараны – а либеральничают во имя галушек и вареников с салом!» [Цит. по: НГ, 14.06.2002]. И. Бродский – еще до разочарования в России – написал антиукраинское стихотворение «Ода на независимость Украины»: «С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи, // Только когда придет и вам помирать, бугаи, // Будете вы хрипеть, царапая край матраса, // Строчки из Александра, а не брехню Тараса» [Цит. по: НГ, 2.12.2004]. В этом смысле Белинский и Бродский ничем не отличались от не вполне трезвого чеховского персонажа: «Наша матушка Расея всему свету га-ла-ва!» – запел вдруг диким голосом Кирюха» [Чехов, т. 7, с. 78]. Дружная «общечеловеческая» ментальность просвещенных интеллектуалов и Кирюхи были выражением дурно понятого величия Росиии, замешенного на великорусском шовинизме и великодержавности.

Однако редукция российско-украинских отношений к геоимперским интересам и шовинизму «неистового Виссариона» или лауреата Нобелевской премии грешит «бараньей» узостью и пренебрежением к той творческой коэволюции, которой достигло взаимодействие Украины с Россией «по ту сторону» великодержавности, в культурно-цивилизационном синтезе.

Известный общественный деятель Речи Посполитой и сторонник православного единства В. Богданович отмечал, что со времени Петра I украинские просветители и представители духовенства преобладали в его окружении. Украинским был почти весь состав Св. Синода, начиная со Стефана Яворского, Феофана Прокоповича и Феодосия Яновского. Представители украинской учености, преимущественно ученики Киевско-Могилянской академии, импонировали Петру, который не любил московского духовенства и потому не внимал его протестам против засилия «черкасов» (так звали тогда украинцев). Пользуясь высоким покровительством, украинское духовенство вплоть до времени Екатерины II деятельно «размоскаливало» русскую Церковь, борясь с старообрядческим расколом, вводя новые книги, проповедничество нового, более рационального типа [Русская мысль…, 1991, гл. 2]. В общем украинский компонент в России был плодотворным.

«Да и в самом деле! – писал В. Богданович. – Разве есть что-нибудь унизительного или вредного в заимствовании культурных плодов одной нации от другой. Напротив, чем нация культурнее и чем она богаче духовно, тем смелее и свободнее она заимствует от других, ничуть не боясь от этого что-либо потерять, но еще обогащаясь духовно. Великорусский народ многое перенял, принял как свое и нам родное от украинской и белорусской и даже польской народности, и от этого не только не потерял в своей национальной физиономии, но многое приобрел. Потерял ли что-либо Ломоносов оттого, что учился по грамматике Смотрицкого, или великорусское богослужение, что приняло киевские распевы?» [Цит. по: Лабынцев, 2003, с. 171–172].

«Безумие» – нарушить принцип теории именования, на котором держится вся восточная и западная филология, – он зафиксирован как Сократом, так и Конфуцием: «Если имя вещи дано верно, то дело ладится. Если имя дано неверно, дело придет в нестроение». Л. Толстой полагал именование судьбоносным делом: «Слово – дело великое. Великое потому, что словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их, словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и ненависти. Берегись от такого слова, которое разъединяет людей».

Однако нынешний украинский мужик во власти «крепок задним умом». В. Аннушкин, доктор филологии, профессор Института русского языка им. А. С. Пушкина, отмечает подобные «озарения». Некий П. Василевский утверждает, что «Гоголь был малороссом до мозга костей», и вспоминает Д. Н. Овсянико-Куликовского, писавшего о произведениях Гоголя, «будто это перевод с украинского». По словам экс-президента Украины В. Ющенко, и «думал Гоголь по-украински» [ЛГ, 23–29.04.2008].