Мири Яникова - Перейти границу (сборник)

• Название: Перейти границу (сборник)
• Автор: Мири Яникова
• Жанр: Русское современное

Эта книга – о границе между материальным миром и параллельными ему пространствами, где можно осуществить свои мечты и найти ответы на главные вопросы. В ней более двадцати рассказов и одна повесть, и в каждом из ее сказочных сюжетов действие перемещается с одной стороны этой границы на другую и обратно, в поисках решения, правды и гармонии.

---

Однажды, когда я еще не поссорилась с Олей, я успела разделить с ней одну из своих тайн. Дело в том, что я завела копилку. Обычную копилку, куда складывала сэкономленные на школьных завтраках и мороженном деньги. Она представляла собой пластмассовый кубик с прорезанной мною в нем дыркой. Держать копилку дома я не могла, потому что не знала, как объяснить родителям ее существование. В деньгах на мои скромные детские нужды меня не ограничивали, я всегда могла попросить и на мороженное, и на конфеты. Никакой логикой нельзя было обосновать существование этого пластмассового кубика, в который складывались монетки. Очевидно, в глубине души я предназначала эти деньги не на конфеты, а на нечто, еще мне самой непонятное, что нельзя купить за деньги, потому что этого не существует в знакомом мире. Кубик овеществлял мой капитал, который должен был перейти из детства во взрослую жизнь. Я ощущала, что должна что-то сохранить, а монетки были просто символом.

Ничего этого я объяснить ни себе, ни Оле не могла, но копилка была моей очередной игрой. Я не нашла ничего лучше, чем зарыть ее в одном из холмов строительного мусора за гаражами. Два или три раза я откапывала ее, чтобы добавить несколько монеток к своим сокровищам. А потом, в очередной раз, я ее не нашла. Или просто забыла место, или кто-то, пронаблюдав из укрытия мою операцию по откапыванию клада и зарыванию его обратно, решил потратить мой небольшой капитал на свои нужды.

Левую часть границы, отделяющей двор от завода, составлял каток, на котором зимой мирно сосуществовали местные хоккеисты и фигуристы. Я принадлежала к последним – ходила в кружок при соседнем ЖЭКе. Еще была горка, образованная естественным рельефом местности, спускавшаяся вниз от катка, с которой можно было кататься на санках или на лыжах.

А в одну из зим, в самые морозы, во двор пришло Счастье. Однажды я, закутанная поверх шубы и шапки в шерстяной платок, подошла с санками к катку и обнаружила, что между ним и кучами строительного мусора, сбоку от гаражей, появилось нечто новое. Уже через несколько часов я знала, что это – Счастье, а пока я увидела очень большую деревянную горку, которой прежде здесь не было, залитую водой так, чтобы ее поверхность стала ледовой.

Я так тогда и не узнала, кто были эти неизвестные спонсоры, благодетели, волшебники, которые установили для детей нашего двора той зимой эту настоящую, громадную, полностью приспособленную для Счастья горку. Но с того момента, как она там появилась, жизнь наполнилась смыслом. Наскоро сделав уроки, я неслась во двор. Никакие санки были не нужны – катались с волшебной горки на картонках. Путь вниз был достаточно длинен, чтобы успеть получить удовольствие от быстрого спуска. Но это было еще не все. Горка была опутана волшебством. На ней никто ни с кем не ссорился, и старшие помогали младшим взобраться по ступенькам и пропускали их перед собой в очереди на спуск! Это было совсем необъяснимо, потому что среди старших были и те мальчишки-хулиганы, которые не упускали случая толкнуть меня на катке. А здесь они вели себя по-джентльменски!

Устав от полного и совершенного Счастья, я неслась погреться в ближайший подъезд, и туда же прибегали другие дети, и мы вместе ждали, когда хоть чуть-чуть оттают варежки, и неслись назад. Родители разбирали нас по домам в полной темноте, потому что мы, естественно, никаких часов не наблюдали!

На следующий сезон горка так и не появилась. И это, наверно, хорошо. Потому что я за тот год сильно выросла, и, скорее всего, спуск с нее уже не показался бы мне достаточно длинным, чтобы ощутить полное Счастье.

Таким был один из волшебных моментов моего детства.

Я уехала из Черемушек в пятнадцатилетнем возрасте, – родители купили кооперативную квартиру на другом конце Москвы. На протяжении многих лет я так и не нашла времени – да и не испытала потребности – посетить мой двор. В двадцать семь лет я уехала в Израиль. Еще через четыре с половиной года я провела месяц в Москве – мое кратковременное возвращение было вызвано желанием навестить родных и друзей. И вот, когда этот месяц уже заканчивался, мне пришла в голову идея навестить двор моего детства. Это было достаточно странно, потому что на протяжении всей юности я ни разу не испытала этого легко осуществимого тогда желания. А теперь я вдруг ощутила потребность замкнуть некий круг. Заключить в замкнутый круг квадратную геометрию моего детства…

И я сделала это. Я приехала на станцию метро Академическая и еще раз прошла пешком исхоженный некогда до стертых подошв путь до моего бывшего дома.

Я увидела двор. Мало того, я увидела издалека входящую в наш подъезд мою бывшую закадычную подружку Олю.

Я не окликнула ее. Я не знала, о чем мы с ней можем сейчас говорить. Мало того, я боялась, что она не захочет позвать меня к себе. Ну, мало ли по каким причинам… Я не хотела ставить ее в неудобное положение.

А предательство я простила. Я уже знала к тому времени, что предательство можно прощать – почти всем, кроме избранных. Кроме тех, кто не имеет права его совершать, потому что решает в жизни другие задачи, более сложные, и эти задачи ему доверены именно потому, что он никогда не сможет совершить предательства. Оля к ним не относилась.

Я окинула взглядом двор. Левая, «взрослая» часть. Правая – территория детей. Потом повернулась к той стороне квадрата, которая отгораживала внешний мир, хаос, кирпичный завод. Эта линия тоже была поделена на части: левая – каток, правая – холмы строительного мусора за гаражами. Когда-то на границе между ними существовала таинственным образом возникшая горка, символизировавшая реальное, осуществившееся детское Счастье. Счастье, просуществовавшее недолго, растаявшее естественным образом, вместе со снегом, и поэтому не оставившее по себе горечи, несмотря на то, что оно больше не возвращалось…

3.

Все, что написано до сих пор, представляет собой абсолютно правдивые мемуары, изображение декораций и событий моего детства, в том виде, в каком я их запомнила. Любителей мемуарного жанра я считаю себя обязанной предупредить, что, начиная, со следующего абзаца, его законы будут непоправимо нарушены. Мало того, дальнейшее описание относится уже совсем-совсем к другому жанру. По законам нашего мира, в нем нет ни слова правды. Вот и все. Мое дело предупредить.

…Темнело. Пора было направляться к метро. Я прошла напоследок за гаражи, чтобы взглянуть на мусорные холмы, в которых когда-то закопала свою копилку. Может быть, я ожидала озарения, надеялась, что вспомню точно то место, где зарыт пластмассовый кубик с наверняка не нужными мне теперь монетками? И тут мир сместился, отодвинулся в сторону, и я оказалась совсем в другом месте.

Я думаю, что мне удалось туда попасть, потому что теперь я смотрела на свой двор со стороны. Я больше ему не принадлежала. Именно поэтому мне и дано было наконец взглянуть на него как бы в целом. Очень быстро, в ту же секунду, как попала туда, я поняла, что это за место. Более того, я вспомнила, что бывала там. Просто память об этом не хранилась ни в одном из полушарий моего мозга – ни в левом, ни в правом. Она вообще не имела отношения ни к каким полушариям. Так же, как и то место, где я сейчас оказалась, не относилось ни к одной стороне дворового квадрата, в котором было заключено мое осознанное – и неосознанное – детство.

Но этот мир существовал в книжках, которые я читала! А также в пленках диапозитивов, которые мы с сестрой смотрели по вечерам в комнате при погашенном свете, на белом экране, который вешался на стенку. Этот мир был параллелен обычному. А параллельные, как известно, не пересекаются. Нужно выйти куда-нибудь в пространство Лобачевского, чтоб увидеть сразу два параллельных мира. Вопрос, как туда попасть… Наверно, вот так, как я сделала это тогда – уехав в другую страну и полностью растворившись в новой жизни, где твоего детства просто не было, а потом совершив оттуда рывок в это самое детство…

Пока я обо всем этом думала, они уже подошли ко мне. Королева Фей в платье со шлейфом шествовала впереди, дамы-феи из ее свиты радостно улыбались мне, как старой знакомой. Ну, еще бы мы не были знакомы! С кем же я играла в те свои игры, которые были неинтересны моим подружкам?

– Привет! – сказала королева, и я стала мучительно вспоминать, как я к ней обращалась раньше. Она поняла это и улыбнулась. И тут я вспомнила, что никогда, никогда в детстве я не была одинокой, за исключением того вечера, когда сидела на теннисном столе, а надо мной парил тот самый закат…

Она, очевидно, прочитала мои мысли, потому что сразу же сказала:

– В тот день мы с тобой поссорились. Единственный раз за всю жизнь. Ты не помнишь?

И я вспомнила. Мы действительно поссорились, мало того, я тогда чуть не перешла грань предательства. Это произошло тогда, когда Оля рассказала Алле о том, как мы с ней играли в Королеву Фей, и Алла стала требовать от меня – а Оля ее поддержала – чтобы я немедленно, на месте признала, что Королевы Фей не существует. Они смеялись надо мной, а я сказала: «Да, для вас – не существует, а для меня – да»! – «Но это же значит, что ты ее придумала! – настаивала Алла, – то есть, что ее на самом деле нет!» Они меня почти сломали тогда, и я составила, как мне казалось, нейтральную формулировку: «Ее нет, – сказала я, – но это только потому, что вы ее не видите». Ага, вот поэтому в тот вечер весь двор меня и «не видел»! Королева преподнесла мне наглядный урок.