Михаил Заскалько - Когда придёт Зазирка

• Название: Когда придёт Зазирка
• Автор: Михаил Заскалько
• Жанр: Русское современное

Я не мастачка рассказывать истории, – у меня по сочинениям всю жизнь были чахоточные тройки, – но расскажу, как могу.

Всё началось, я думаю, с моего сна. А приснилось мне следующее: будто стою я на вершине горы, по грудь, провалившись в снег – не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. А вокруг только белое безмолвие… Я хочу кричать, но губы выдавливают нечленораздельное сипение. И вдруг, непонятно откуда, в трёх шагах от меня на снегу появляется…деревянный кот. Я вижу его почти человеческий взгляд и… ободряющую улыбку. Кот заскользил по снегу, описывая круги вокруг меня. И снег стал опадать. Вот уже освободились руки, стало легче дышать. Кот ускорил скольженье. Когда снег опал по щиколотку, я смогла шевелить и ногами. Кот остановился, глянул на меня смеющимися глазами и сказал: «Иди за мной». Сказав, нырнул в снежную стену, а через мгновение за ним потянулась глубокая траншея.

---

– Варь, приколись: я могу себя перемещать! Супер! Только подумал, раз – и я на той стороне! Там тоже снег и больше ничего.

– Поздравляю. Теперь ты тоже… одарённый.

– Ты не рада? – Дима растерялся от моего раздражённого тона.

– Я в восторге! Я балдею, торчу, кайфую! Вы бросили меня… Удод оплевал…  Все счастливы, одна Варька, дура, пусть… терзается, переживает…  продирается через этот чёртов снег…

– Варь, я это… ну, тоже переживал…. Хотел сразу обратно… не получилось….В другом месте оказался… я это… ну, испугался, что уже не увижу вас….Буду прыгать, как стрекозёл по горам….Потом это… ну, я понял: не надо психовать, это… ну, сбивает с курса…

– Замечательно. Прыгай вниз… к брату. Может, ему помощь нужна. И ждите меня. Через год спущусь…  Или когда рак на горе свиснет.

– Ты поэтому… ну, как бы злая?

– Не как бы! Не как бы!

– Варь, брось… Ерунда какая. Давай руку, сейчас мигом внизу будем. Только ты это… ну, не бойся.

Действительно, мигом. Ощущение такое, будто тебя резко крутанули на все 360 градусов: обдало ветерком, кровь остановилась, сердце подпрыгнуло к горлу. И всё! ты уже стоишь за милю оттого места. Лёгкое пьянящее головокружение, сердце на месте, кровушка снова бегает, тепло растекается по всему телу…

Вадик всё так же сидел на щите и грыз яблоко. Рядом, на спине Зебрика, полуразвалясь Юрик, по – вампирски высасывал грушу.

– Привет. Задержались, однако, – в привычной манере заговорил Вадик, снисходительно поглядывая на Димку. – А ты, значит, теперь у нас стрекозёл…

– Вадим, не начинай!

– Вот видишь, Юрасик, слова сказать не дают. Они – супер – пупер, а мы с тобой так… шнурки от валенок.

– Тебе самому не противно чушь молоть? Что ты всё из себя дурачка корчишь?

Вадик поднялся, размахнувшись, швырнул огрызок, глянул на меня с усмешкой:

– Ничего я не корчу. Я такой, какой есть. Запомни. И ты, стрекозёл, тоже.

– Его Димой зовут! В последний раз говорю: ещё обзовёшь… я… не знаю, что с тобой сделаю!

– Ах, какая жалость. Вот теперь мучайся, гадай: сразу убьёт или немного помучает?

– Лучше, конечно, помучить. С удовольствием!

– Садистские наклонности? – Вадик, ухмыляясь, смотрел мне в лицо. – Девочка, тебе в психушку надо, а не человечество спасать.

– Это тебе надо в дурдом! – встал рядом со мной Дима.

– О! Говорящий стрекозёл…

Я не хотела этого! Честное слово! Рука сама вскинулась…  Вадика отшвырнуло метров на пятнадцать, перевернуло пару раз и впечатало в снег.

– Достал! Я уже хотел рубануть… это, ну… – прерывисто выдавил Дима.

Юрик, то ли объелся, то ли подавился-принялся часто-часто икать.

Вадик не двигался. Мы с Димкой невольно переглянулись и сорвались с места. Извлекли его из снега: Вадик был без сознания. Попытки привести в чувство – хлестали по щекам, выдавливали воду из снега на лицо – оказались тщетными. Дима подтащил щит, и мы уложили на него Вадика. Всё делали молча. Над нами кружил удод и, не то, осуждая, не то, сочувствуя, глухо «упкал».

Юрик всё никак не мог справиться с икотой: монотонность звуков вскоре стала казаться работой часового механизма – ик – ик – ик – ик…

– Да прекрати ты… – неожиданно для самой себя взорвалась, но тут же взяла себя в руки. Подошла к Юрику, присела на корточки и, осторожно, тремя пальцами похлопала по его спине. – Задержи дыхание, сколь можешь…

Через пол – минутки Юрик был в порядке: икота пропала. Дедулька рассыпался в благодарностях, но я оборвала его:

– Ты можешь определить, что с Вадимом?

– Не дано нашему брату знахарство. А вот ты можешь.

– Да не могу я! Не – мо – гу!

– Ладанея может…

– Задолбали вы меня со своей Ладанеей! Если она такая всемогущая, почему не помешала?

– Слаба ещё: заклятье-то не снято. Затем вас и отправили…

– Короче: что надо делать?

– Ладушка, помнится, просто рукой водила… Дроблёные кости становились цельными, новой кожей затягивались…

Я не стала более слушать Юрика: склонилась над Вадиком. Кажется, целую вечность я проносила руку над ним, то, приближая, то, удаляя; меняла направление и рисунок движения, но ничего не происходило. В затылок мне дышал Дима, что весьма раздражало. Просто чудом сдерживала очередной взрыв.

– Ни черта не выходит!

– Ты, это…  ну, расслабься, – зашептал над ухом Дима. – Ты на взводе… может это… ну, мешает…

Расслабиться? Легко сказать, а как это сделать? Мне этот поход – во как! – осточертел! Идиотская затея… Кто так делает: взяли с улицы… молокососов, навесили на уши спагетти – вы супермены! – и швырнули в эту Тмутаракань! Ежу понятно, что мы психологически не подходим для сплочённой команды…  И наши Дары… как обезьяна с автоматом… Хочу домой! Хочу домой! Эй, вы! Заберите ваши подарки и верните меня на место, в Питер!..

Что это?! Перед глазами уже знакомый розовый занавес…  Вновь сухая резь в глазах… зажмуриваюсь, выдавливая слёзы. Или просто моргнула? И опять «кино»: белая простынь, а на ней…

Фу! какая гадость! НЕ ХОЧУ Я ЭТО СМОТРЕТЬ!!!

Пытаюсь закрыть глаза, но они меня не слушаются, наоборот, пристально, дотошно всматриваются. С первого взгляда показалось, что это муляж скелета со всеми внутренностями, красочными, будто иллюстрация из медицинской энциклопедии. Со второго взгляда, я понимаю: это… живой скелет. И не просто чей – то, а именно Вадика. Проще говоря, я видела его насквозь, до микроскопических «деталек». Жуткое «кино»…

Я, наконец, с наслаждением моргнула – или всё же зажмурилась? – и «кино» закончилось. Дима с Юриком смотрели на меня такими глазами, точно я неделю провалялась в коме и вот очнулась. И радость и тревога сплетены в тугой жгут, изогнутый вопросом: КАК?

– Три ребра сломаны, почка отбита, внутреннее кровотечение, – слышу я свой голос и не узнаю себя: откуда эта уверенность и… спокойствие профессионального врача?! – Кровотечение устранила, остальное… не в моих силах…

– Он… умрёт? – потемнел лицом Дима.

– В этих условиях… да. Когда очнётся, его может убить болевой шок. У него слабое сердце. Обезболивающих у нас нет, гипс не из чего сделать…

– Как же… Рубашка… это, ну… баба Нюра говорила… это, ну… обереги. Почему же? – горячий, похожий на бред, шёпот Димки вдруг сменился истерическим криком: – Ты что, ненормальная!? Зачем так бить? Не могла слегка? Идиотка! ты убила его!

– Слушай, заткнись! Сам-то лучше? Хотел ведь рубануть? Хотел! Я просто опередила тебя, иначе сейчас, вот здесь, лежали бы две половинки!.. Так что заткнись! Не зли меня!

Дима с ужасом смотрел, казалось, боялся даже моргнуть; губы его по-детски дрожали, выдавая внутренний плач.

Я обратилась к Юрику:

– Помнишь, ты подарочки мне всучил? Говорил: подмоги, в крайнем случае. Вот он тот случай. И?

Юрик весь скукожился, вжался в полотенце, затаил дыхание – спрятался.

– Как это понимать?! – Схватила полотенце и вытряхнула Юрика, точно мышонка. Залопотал, воздев ручонки:

– Варуня, золотце, не гневись! Ладанеюшка, надёжа наша и защитница!.. Ты ж знаешь, сколь веков подарочкам тем… я уж не ведаю, осталась ли силушка в них чародейная, али сгинула. Вон и сорочки Нюркины пустые…

– Ах, ты, обмылок! На боже, что нам не гоже?! Совесть у тебя есть, грушеед?!

– Не гневись… я ж от чистого сердца…  Думал: ежели там потеряли силушку, може тут… обретут…

Я лихорадочно рылась в своём тороке, едва сдерживаясь от злости и желания… втоптать этот сказочный персонах в снег, и поглубже, чтобы не видеть и не слышать…

Вот и он, заветный мешочек. Развязав, вытряхнула перед Юриком его подарки.

– Ну? Что мне с ними делать?

– Обломи зубок, неуверенно сказал Юрик, – кинь в сторонку… через левое плечо… Молви: Упади мягко, сделай гладко…

Я подняла расчёску, отломила зубок и, проговорив нужные слова, бросила влево, метра на два. Упал на снег, как спичка, полежал секунду-другую и…  провалился.

– К землице пошёл! – несказанно обрадовался Юрик.

– А если здесь снегу как в Антарктиде? Сколько лет эта щепка будет идти до землицы?

– Погодь чуток, – отмахнулся Юрик, не отводя глаз оттого места, где провалился зубок.

Мы подождали минуту, вторую третью…

– Голый Вася, – упавшим голосом сказал Дима. – Варь, может это… ну, ещё один?

Я потянулась отломить второй зубок, но замерла на пол – пути: там, где провалился зубок, снег зашевелился, чуть вздыбился и, наконец, лопнул, отвалился кусками в стороны, а из глубины высунулась… настоящая ветка берёзы. ЖИВАЯ! Она была небольшой, сантиметров десять, листочки крохотные, бледно – зелёные.

Вот ведь была уверена: уже привыкла к сказочным чудесам, как к реальной жизни, но эта веточка так поразила, что я долго ещё пребывала в полушоковом состоянии. Дима, думаю, тоже. Пожалуй, нас поразил не сам факт чуда, а именно берёзовая живая веточка… Мы уже изрядно устали от снега, временами казалось, что мы блуждаем по этому белому безмолвию не часы, а недели, месяцы…  И вдруг такое… словно веточка-посылка из далёкого дома…