Сборник статей - CLIO-SCIENCE. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск III

• Название: CLIO-SCIENCE. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск III
• Автор: Сборник статей
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4263-0091-0

В третий выпуск серии научных трудов исторического факультета МПГУ вошли статьи преподавателей, аспирантов, докторантов, магистрантов и студентов университета, коллег из других вузов, посвященные актуальным проблемам исторической науки и социально-гуманитарного познания.

Сборник предназначен для научных работников, преподавателей, студентов гуманитарных факультетов и для всех интересующихся историей.

---

В заключение рассмотрения темы землевладения служащих приказов отметим, что землю они получали в пределах Московского уезда[263], что говорит об их привилегированном положении среди российских помещиков.

Помимо поместного оклада приказные служащие основных категорий (судьи, дьяки и подьячие) жаловались и денежным окладом, который, также как и поместный оклад, состоял из новичного оклада и придач.

«Дьяки, старые подьячие и некоторые другие служащие приказов получали годовое жалование из государственной казны (от 250 рублей у думных дьяков, до 20 рублей у старых подьячих). Выдачей жалования заведовали специальные четвертные приказы (преимущественно Устюжная и Новгородская четверти). Низшие служащие приказов (например, младшие подьячие) вообще не получали жалования, кормясь от службы»[264]. В монографии К. В. Петрова приводятся следующие данные по оплате труда приказных людей: «Среднее обычное жалованье подьячих в XVII в. составляло 5–7 рублей в год для “молодых” подьячих, 7 – 12 рублей – “средних” подьячих, 10–15 рублей – для “старых” подьячих. Денежное жалованье дьяков (приказных – Б. Д.) было значительным – 50 – 100 рублей»[265]. Например, в Разрядном приказе из 132 подьячих, работавших там в 7185 году от Сотворения Мира (сент. 1676 – сент. 1677 гг. от Рождества Христова) денежным окладом в 40 рублей был поверстан 1 человек, 35 рублей – 1 человек, 32 рубля – 2 человека, 30 рублей – 2 человека, 25 рублей – 1 человек, 21 рубль – 1 человек, 20 рублей – 3 человека, 18 рублей – 1 человек, 16 рублей – 2 человека, 15 рублей – 2 человека, 13 рублей – 3 человека, 12 рублей – 2 человека, 10 рублей – 10 человек, 8 рублей – 1 человек, 7 рублей – 9 человек, 6 рублей – 1 человек, 5 рублей – 10 человек, 4 рубля – 8 человек, 3 рубля – 11 человек, 2 рубля – 8 человек, 1 рубль – 3 человека, 35 человек были вообще не верстаны денежным жалованьем, о 15 людях нет сведений, но, вероятно, они также были либо неверстанными, либо получали жалованье в других приказах, а к Разряду были прикомандированы временно[266].

Во вновь восстановленном в 1701 г. Монастырском приказе (первоначально был создан в 1653 г. и упразднен в 1677 г.) максимальный оклад старого подьячего (Семен Бурлаков) составлял 25 рублей. Остальные старые подьячие получали по 20 рублей, подьячие второй статьи – 15 и 10 рублей, основная масса молодых подьячих – по 3 и 2 рубля, четыре человека – по 5 рублей, десять человек – по 4 рубля, и 16 человек по 1 рублю в год[267].

В Посольском приказе денежное жалованье было несколько более высоким, чем в среднем у служащих других аналогичных центральных учреждений. Например, у думных дьяков-судей оно «колебались от 200 до 300 рублей», а у Л. Д. Лопухина – 350 рублей[268], у дьяков оно было (в зависимости от размеров придач) от 80 до 130 рублей[269]. Старые подьячие получали 40–50 рублей, средние подьячие имели жалованье в пределах 25–35 рублей[270], а младшие подьячие довольствовались окладом от 10 до 22 рублей[271]. В целом же денежное содержание подьячих Посольского приказа «было в 3–5 раз выше, чем в большинстве других приказов», где оно «колебалось от 1 до 50 рублей»[272].

После прочтения всего вышенаписанного по поводу материального вознаграждения труда приказных служащих может возникнуть вопрос: за счет чего могли физически существовать младшие подьячие, да и средние тоже, ведь многие из младших подьячих не были верстаны ни денежным, ни поместным окладом, а подавляющее большинство средних подьячих не верстались окладом поместным. Ответ достаточно прост: «правовые обычаи допускали «кормление от дел»[273], что было очень просто реализовать на практике, так как «все без исключения приказы обладали судебной властью»[274]. Современные исследователи деятельности приказов выделяют две формы подношений приказным служащим «почесть» и «поминки». «Причем “почесть” и “поминки” – не единоразовое подношение. Они должны были оказываться несколько раз, в зависимости от церковных или семейных праздников дьяков или подьячих и т. д. (Практически они оказывались «нужным» приказным служащим постоянно, пока была необходимость иметь с ними дело – Б. Д.). Насколько можно судить по источникам, основное отличие «почестей» и «поминок» заключилось, во-первых, в их добровольном характере со стороны дарителя, а во-вторых, в отсутствии каких-либо конкретных требований дарителя в отношении подготовки, рассмотрения и решения его дела в приказе. Именно эти два условия позволяли отграничить допустимые обычаем подношения служащим приказов от взяток (“посулов”)»[275]. Подробнее эта, до сих пор чрезвычайно актуальная тема рассмотрена, например, в статье П. В. Седова «Подношения в Московских приказах XVII века». Автор раскрывает тему статьи, опираясь на Расходные книги монастырских московских служб, а также на отписки из Москвы монастырских стряпчих, где описан ход дел в приказах и взаимоотношения монахов с приказными людьми и даны сведения о даче им всевозможных подношений. По мнению автора, «почесть» не всегда имела только материальный аспект: «Подношение икон, церковных книг, освященной воды, пасхальных яиц наиболее точно выражает нематериальный характер почести»[276]. Вместе с тем имел место быть и грубо материальный характер «почести». «Крупные монастыри, у которых были свои рыбные ловли, ежегодно раздавали в Москве “в почесть” изрядное количество рыбы. Существовало выражение: бить челом “сковороткою рыбки”. Когда-то это было, действительно, небольшое количество рыбы. Со временем размер “сковоротки” значительно вырос: в 1674 г. Иверский монастырь бил челом А. С. Матвееву “сковородочкой свежие рыбки на двух возках”: на одном была отборная крупная рыба, на втором – 5000 покупных сельдей. … Почесть носила характер своеобразного соглашения – в обмен на нее приказные люди как бы брали на себя обязательство благожелательно отнестись к челобитчику. Даже “законная” рыба к празднику, как это сознавалось обеими сторонами, не могла не влиять на ход дела в приказе»[277]. Также монастыри, имевшие свои соляные промыслы (до тех пор, пока им не было запрещено вести самостоятельный соляной промысел), раздавали приказным людям в почесть значительное количество соли. Например, тот же Иверский монастырь раздавал от 600 до 1000 пудов соли в год (рыночная цена пуда – 18 копеек)[278]. «К разряду “почести” можно отнести и весьма частое кормление дьяков и подьячих обедами. Обеды были рассчитаны на нескольких приказных и включали ведро вина. Полные траты на такие обеды составляли полтора – два рубля»[279]. Если приказные люди не получали вовремя причитавшуюся им «почесть», то последствия, как правило, не заставляли себя долго ждать. Например: «В 1669 г. стряпчий Иверского монастыря подробно описал такого рода эпизод: в Стрелецком приказе “дьяк и подьячие, рняся, что им от нас почести не бывало, а посулено было преж того … и они нам паче возъярились и велели“ монастырского слугу “держать в приказе”. Тогда монахи “отвезли им почесть и дьяку да подьячему, а иных напоили и накормили … слугу выручили”»[280]. При этом приказной этикет требовал, чтобы «постоянные клиенты» «почесть» подносили всем приказным, причастным к их делам, а не только старшим по должности.

Другая категория подношений приказным людям была связана с расходами на ведение и оформление дел. Платили за все: за прием и регистрацию челобитной, за изготовление выписок по делу (самые большие траты), за написание «памятей», за постановку «справы» – старым подьячим, за «помету» – дьяку; до суда приказных желательно было отдельно «почтить» и так далее[281]. Таким образом, «плата за ведение дел могла в 5 – 10 раз превышать годовой денежный оклад приказных (разумеется, тех, у кого он вообще имелся)»[282]. Кроме того, приказные люди могли брать «посулы» – прямые взятки за решение дела с нарушением закона и попранием справедливости, но это уже, так сказать, криминальная сторона деятельности конкретных должностных лиц. Вообще же «грань между более или менее законной “почестью” и незаконным “посулом” зачастую была очень зыбкой. Общим для различных видов подношений было то, что они являлись составными частями содержания приказных»[283].

Теперь мы понимаем, почему служащие Посольского приказа были лучше своих коллег из других аналогичных учреждений обеспечены поместным и денежным окладом. Не обеспечивать их надлежащим образом материально – значит толкать на получение «почестей» и «посулов» от иностранных держав. «Дьяки и подьячие Посольского, Казенного и других приказов, где было мало или вовсе не было “челобитчиковых” дел, ежегодно получали из казны компенсацию, носившую название “праздничных денег”. … Пожалование “праздничных денег” из казны лишь в незначительной степени компенсировало отсутствие доходов от “челобитчиковых” дел»[284]. «Праздничные деньги» выдавались «на Пасху, Рождество Христово или Богородицы, именины царя, царицы, или царевича – “государева ангела”»[285]. Ставки «праздничных дач» для подьячих Посольского приказа не имели строгого тарифа и носили сугубо индивидуальный характер (вроде современных «денег в конверте»). «Подьячим из “больших” статей – от 8 до 5 рублей; второй статьи – по 5 и 4 рублей; третьей – от 4 до 1 рубля»[286]. «Праздничные дачи» дьяков Посольского приказа были, естественно, несколько выше, чем у «первостатейных» подьячих. Например, дьяк Матюшкин Максим Григорьевич (1624–1641) «в 1631–1633 годах получал на Рождество Христово, Рождество Богородицы, Пасху, на день государева “ангела” и на именины членов царской семьи по 10 рублей»[287]. Вообще же «праздничные дачи» могли в сумме превышать размер годового оклада, особенно у подьячих низших категорий. Кроме того, чины Посольского приказа, отправляясь за границу, получали «дачи на выполнение приказной работы», которые могли многократно превышать годовой оклад подьячего и достигали размера оклада дьяка. Например, подьячий Афонасей Денисов при отправлении его к Богдану Хмельницкому в 1653–1654 гг., получил «в подмогу» 100 рублей, при том, что его годовой денежный оклад составлял всего 18 рублей[288]. В Посольском приказе подьячие получали дополнительные выплаты и в натуральной форме. Например, с 1671–1672 гг. они начали получать «хлебное жалованье» в размере по 3,5 пуда ржи и овса на каждый рубль денежного оклада; «соляное жалованье» в размере 10 пудов – старые подьячие, 3–5 пудов – средние, и 1–3 пуда – молодые»; «пожалование материей на кафтаны» за успешное выполнение посольских поручений. Выплачивались и единоразовые пособия: «транспортные дачи» для подьячих, переведенных в Посольский приказ «из дальних городех» на переезд в Москву; «дачи на избное строение» для всех верстанных подьячих данного приказа; «дачи на пожарное разорение»; «дачи на свадьбу»; «дачи на лечение»; «выдачи денег вдовам подьячих по случаю смерти мужей»[289]. Таким образом, перечень разовых выплат, предусмотренных для подьячих Посольского приказа, представляет своего рода «социальный пакет» той эпохи. Получали служащие Посольского приказа в случае необходимости и «дачи по случаю походной службы», составлявшие порой весьма существенные суммы. Здесь необходимо отметить, «что дачи на походную и посольскую службы не являлись привилегией подьячих Посольского приказа, на них имели право служащие и других приказов»[290]. Так, например, по случаю посылки в армию «в 177 (1668 г. от Р. Х. – Б. Д.) году “безмесному” подьячему П. Аверкиеву в Разряде был назначен новый оклад в 10 рублей и 10 же рублей дано в приказ, “всего 20 рублев”; в 181 году (1671 г. от Р. Х. – Б. Д.) неверстанным подьячим Поместного приказа П. Лыкову, Монастырского приказа И. Мореву было дано по 10 рублей в приказ»[291].