Нильс Адольф Эрик Норденшельд - Плавание на «Веге»

• Название: Плавание на «Веге»
• Автор: Нильс Адольф Эрик Норденшельд
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98797-094-2

Научно-популярный труд «Плавание на „Веге“» посвящен первому в истории человечества прохождению Северного морского пути (1878–1879 гг.) и написан руководителем совершившей его экспедиции. В книгу вошли описание путешествия, включающее любопытные естественно-научные заметки, и краткая история плаваний в арктических водах. Отдельная глава посвящена русским первопроходцам, на опыт которых во многом и опирался Норденшельд в своем плавании. Особо стоит отметить, что, несмотря на обилие информации, книга читается как приключенческий роман.

Автор книги, Нильс Адольф Эрик Норденшельд – шведский геолог и географ, исследователь Арктики, почетный член Русского географического общества, руководитель нескольких успешных экспедиций.

---

5 августа. Продолжаем идти под парусами по Карскому морю, встречая временами отдельные плавучие льдины. Когда мы находились к северо-западу от Белого острова, лед совершенно исчез. В течение дня мы много раз имели всего 9-метровую глубину, что вследствие ровного дна все же не было опасно. Туман, волнение и не сильный, но довольно упорный противный ветер замедляли наше продвижение.

6 августа. В 3 часа утра показалась земля. В тумане мы прошли несколько в глубь Енисейского залива и были принуждены повернуть назад, чтобы выйти к месту нашего назначения – гавань Диксона. Верхушки мачт «Экспресса» виднелись над островами к северу, и скоро оба судна стали на якорь южнее острова, который мы приняли за остров Диксона; однако, когда через некоторое время к нам подошел «Фразер», оказалось, что наше предположение было неверно. Берег, виденный с нашей первой стоянки и принятый нами за берег материка, на самом деле оказался довольно большим островом, у которого и расположена сама гавань Диксона.

После посещения острова, на котором мы видели выводок куропаток и где д-р Чельман собрал на диоритовых скалах много видов растений, часть которых он раньше не встречал в арктических странах, мы снова подняли якорь, чтобы войти в самую гавань Диксона. Для исследования еще неизвестного фарватера вперед отправился капитан Паландер на паровой шлюпке. В пути он убил медведя – необычайно тучного большого самца. Как и у медведя, которого здесь же убил д-р Тель в 1875 году, у этого в брюхе были только мох и лишайники. Сомнительно, чтобы медведи в этих местах могли летом ловить тюленей, и вернее всего, что пища медведя в это время года растительная, к которой он, возможно, изредка добавляет случайно пойманного оленя. В 1875 году мы видели тут старого медведя-самца, который, по-видимому, миролюбиво пасся вместе с несколькими оленями, конечно, в надежде задрать которого-нибудь из них. Медведи, вероятно, очень обычное явление в этой части северного побережья Сибири, так как в течение немногих дней мы убили еще двух, причем оба были очень тучные.

Гавань, нанесенная теперь на карту лейтенанта Бове, открыта мною в 1875 году и названа гаванью Диксона. Это лучшая из всех известных гаваней на всем северном побережье Азии, и в будущем она, несомненно, получит большое значение для ввоза и вывоза товаров из Сибири. Она со всех сторон окружена скалистыми островами и потому совершенно защищена. Глинистый грунт представляет хорошую якорную стоянку. В гавань можно входить как с севера, так и с юго-запада; при входе все же нужно быть осторожным, так как могут попасться подводные камни, не обозначенные на карте, набросанной лейтенантом Бове с большой поспешностью. Содержание соли в воде, по-видимому, значительно меняется, смотря по времени года, и зависит также от приливов и отливов, но даже на поверхности вода никогда не бывает совершенно пресной. Поэтому ее только в крайних случаях можно употреблять для пищи. Две речки на материке, – одна впадающая в море севернее гавани, другая южнее, – в изобилии дают хорошую воду, если нельзя получить снеговую воду из снежных заносов, до поздней осени встречающихся близ гавани во многих местах в ложбинах береговых уступов.

При нашем прибытии мы увидели шесть диких оленей, пасущихся на острове; одного из них застрелил капитан Паландер, за другими охотились безуспешно. Кроме того, мы видели, как уже было сказано, нескольких медведей, а среди груд камней мы повсюду заметили множество следов пеструшек и песцов. Вообще же высшая животная жизнь представлена здесь бедно. Из птиц видны были только пуночки, во множестве высиживавшие яйца среди груд камней на материке и на островах, один выводок белых куропаток, множество песочников и плывунчиков, виды которых мы точнее не определяли, гаги, чистики и чайки-бургомистры в незначительном количестве, а морянки и нырки в несколько большем. «Пуховиков» здесь не встречается, так же как и колоний кайр, так как в этих местах нет отвесных прибрежных скал. В проливе Лена мы видели стаи рыб, и можно предположить, что рыбы здесь большое изобилие. Кроме того, в известное время года здесь в немалом количестве встречаются тюлени и белухи. На небольшом скалистом острове, близ северного входа в гавань, мы увидели разрушенную избу, служившую, вероятно, пристанищем зверобоям. Руины, если можно применить это слово к разваливавшейся деревянной хижине, были остатками строения, состоявшего из одной комнаты с печью и примыкающей к ней кладовой. Все это указывало на то, что хижина служила летним жилищем звероловов и рыбаков, приезжавших сюда только на время промысла из расположенных южнее, теперь также заброшенных зимовий.

Я уверен, что придет время, когда в гавани Диксона будет множество больших складов и домов, населенных круглый год. Теперь же местность совершенно пустынна вплоть до Гольчихи, несмотря на то что, судя по карте, некогда здесь стояло множество жилищ по берегам реки и моря от устья Енисея до Пясины.

Дома эти давно уже покинуты, главным образом вследствие упадка зверобойного промысла, но также, вероятно, и потому, что простые и невзыскательные нравы старины даже тут, на северном побережье Сибири, уступили место новым потребностям, которые было трудно удовлетворять в то время, когда пароходного сообщения на реке Енисее еще не существовало. Например, несколько десятилетий назад, когда еще по Енисею не было пароходного сообщения, зимовье, находившееся на восточном берегу этой реки под 72° 25’ сев. шир., было покинуто вследствие трудности доставки туда муки.

Зимовья у устья Енисея были в свое время самыми северными жилищами европейских народов.[177] Расположенные близ голой тундры, подверженные постоянным снежным бурям зимой и густым туманам в течение большей части короткого лета, жилища эти, по-видимому, могли доставлять немного удобств своим обитателям. Трудно поэтому объяснить, почему в такой богатой хорошими землями стране, как Сибирь, для жилья выбирали именно эту местность. Остатки старого зимовья (Крестовское), виденного мною, когда я в 1875 году вместе с д-ром Лундстремом и д-ром Стуксбергом путешествовал вверх по Енисею, производили впечатление, что там когда-то жили прочно и хозяйственно. Три дома, покрытых дерном, сохранились еще в таком виде, что можно было составить себе представление об их внутреннем устройстве и о жизни в них. Каждая изба состояла из целого лабиринта клетушек: жилая комната с прикрепленными к стенам нарами, задняя комната с огромной печью, баня с каменкой для поддавания пара, кладовая для ворвани с большими, выдолбленными из могучих стволов деревьев и пропитанными ворванью корытами; сарай с остатками белух и пр., – все свидетельствовало, что на этом месте когда-то жили оседло и в достатке и любили свой дом, в котором при всей его простоте была сосредоточена жизнь, быть может, более спокойная и радостная, чем это может показаться с первого взгляда.

В 1875 году в Гольчихе целый год прожили приказчик и трое работников. В Звереве жил один человек и в Прилучном – старик с сыном. Все это были бедные люди; жили в маленьких, покрытых дерном избах, состоявших из сеней и прокопченной грязной комнаты с большой печью, деревянными скамьями вдоль стен и высоко над полом расположенными полатями – местом для спанья, укрепленными в стенах. Из утвари находились в изобилии только охотничьи и рыболовные орудия, кроме того были еще котлы, сковороды, а иногда и самовар. Все дома были расположены на берегу реки, так высоко, чтобы их не мог достичь весенний разлив. Вблизи дома лежала куча мусора, никогда, по-видимому, не убиравшаяся, в которой в поисках пищи рылось множество тощих упряжных собак. Из живущих здесь русских только один был женат, но это, кажется, не могло служить примером для русских, поселившихся в этих местах. Мне, по крайней мере, жаловался казак Федор, уже старый и дряхлый холостяк, который в 1875–1876 годах делал несколько неудачных попыток быть у меня лоцманом, что в этой местности среди русских большой недостаток представительниц прекрасного пола. Он часто заводил разговор о преимуществах смешанных браков и, воодушевленный ли воспоминаниями или надеждами, – не знаю чем, – уверял, что для мужчины в этих краях долганка – самая лучшая невеста.

Немного южнее, но еще значительно севернее границы лесов встречаются весьма зажиточные крестьяне в больших зимовьях, состоящих из нескольких домов, обставленных даже с некоторой роскошью: пол устлан меховыми коврами, окна из цельных стекол, на стенах зеркала и множество лубочных картин. Средства к жизни приобретаются торговлей с туземцами, которые со своими оленьими стадами кочуют по тундрам.

Скалы вокруг гавани Диксона состоят из диорита, твердого и с трудом разбиваемого, но легко выветривающегося. Склоны возвышенностей покрыты трещинами и у подножья завалены грудами камней. Они в изобилии покрыты мхами, а в долинах и на полянах Чельман собрал следующих явнобрачных: