Татьяна Росс - Кама с утрА. Картинки к Фрейду

• Название: Кама с утрА. Картинки к Фрейду
• Автор: Татьяна Росс
• Жанр: Русское современное

Роман «Кама с утрА» в подробностях описывает интимную жизнь нескольких женщин, однако отнести его к жанру эротики можно с натяжкой. Автора интересует не описание сексуальных сцен, хотя этого в романе в избытке, а сексуальные отношения героинь, что гораздо шире.

Книга интересна тем, кто, развлекаясь, хотел бы заглянуть «в замочную скважину» или под одеяло «соседей». Но и те, кто увлекается психоанализом, получат пищу для размышлений, недаром автор дал роману подзаговолок «Картинки к Фрейду».

---

Наконец, момент истины настал. У меня появился парень, и я могла воочию убедиться в правдивости Маринкиных слов. Впрочем, для меня было важно даже не столько увидеть это чудо-юдо в штанах («А чего там рассматривать?» – считала я), важнее было сказать Маринке, что я тоже… видела ЭТО. Факт того, что я не отстаю от подруги и тоже уже все видела-перевидела был куда важнее, чем осмотр вожделенного объекта.

Покрывшись мурашками, пробежавшими по коже от кончика носа до пятки, я медленно потянула язычок молнии Кирилловых джинсов. Кирилл, увлекшись поцелуями, на минуту отвлекся и пропустил критический момент. Бдительность его притупилась, и я умудрилась не только расстегнуть штаны, но и сунуть руку под ткань ситцевых трусов… Пальцы запутались в зарослях курчавых волос, я осторожно просунулась дальше… но ничего не нащупала. Опомнившись, Кир оторвался от меня, поежился, будто ему стало то ли неловко, то ли неприятно, и… Аккуратно вытащил мою руку из своих трусов. Решив, что сделала что-то не так, я сжалась от стыда и больше не настаивала на поиске Кириллова члена.

– Найдется когда-нибудь, – решила я про себя. – Не будет же Кирилл ходить в брюках вечно. Снимет рано или поздно. Вот и найду.

Маринке о случившемся я не рассказала. Впрочем, она и не расспрашивала, увлеченная собственными похождениями и впечатлениями. В глубине душе я завидовала ей. Мои гормоны давно требовали удовлетворения, но воспитание не позволяло делать то, что могла себе позволить Маринка. Я не осуждала ее, тем более что она была не единственная из моих знакомых девочек, кто и не помышлял сохранять девственность до брака. Но строгое воспитание родителей было вбито в мою голову так прочно, что я просто-напросто была не в силах совершить что-то на взгляд родителей предосудительное. Вот Кир, который быстро стал моим официальных женихом, это совсем другое дело. С ним я могла двигаться в сторону запретного…

Несмотря на некоторое удивление и откровенное разочарование, испытанное после первых откровенных экспериментов на диване, наши отношения с Кириллом развивались по восходящей. Мои родители радовались возможности спихнуть дочь в приличные руки, каковыми, безусловно, были руки будущего торгпреда. Мама с папой приложили немало усилий к тому, чтобы вырастить достойную жену будущего государственного чиновника высокого ранга. С детства меня водили в кружки, где я училась играть по нотам на рояле, петь в хоре и танцевать бальные танцы. Родители словно законсервировались и продолжали считать, что живут в девятнадцатом веке, хотя за окном бегом бежал к концу двадцатый. Они видели меня за роялем в длинном платье с кружевным воротником, поющей романсы Рахманинова и Алябьева. «Соловей мой, соловей…» – подпевала мама, в то время как я старательно выводила известные ноты.

Рядом с роялем они видели мужчину влюбленно и, конечно, восторженно смотрящего на меня. Мои мама и папа жили в другой плоскости бытия, которая, как я поняла позже, называлась ханжеской. Они были оторваны от реальности и будто не замечали, что мир катастрофически изменился. Мои родители, как сто лет назад, главной ценностью девушки считали ее целомудрие.

– Девичья чистота и непорочность – залог успеха, – повторяла мама так часто, как раньше, наверное, твердили в семьях закон божий. А бабушка сопровождала меня в школу и в кружки, наверное, до пятнадцати лет.

Мои родители представляли собой образец советской морали. Хоть в учебник по домоводству. Папа был функционером, то есть работал где-то в управленческом аппарате, мама преподавала в музыкальной школе. Она носила блузки, застегнутые под горло, папа, по-моему, спал в галстуке. Слово секс у нас в доме считалось ругательством. Когда на экране телевизора в самом приличном советском фильме, кастрированном от всех «неприличностей» кадров, пара склонялась друг к другу, намереваясь поцеловаться, мама ладошкой закрывала мне глаза. Самого секса в семье не было, как его не было и во всей стране. Во всяком случае, я никогда не наблюдала хоть какие-то проявления нежности родителей, не считая, конечно, прикладывания друг к другу щеками в моменты прощания. Это было для моих мамы и папы верхом демонстрации чувств. Да, и для меня тоже.

Возможно, все бы прошло по маминому плану, и из меня получилась бы высоконравственная жена, если бы… Если бы во мне не вылезла неизвестно от кого передавшаяся чрезмерная сексуальность. Гормоны перли из меня, требуя удовлетворения постыдных на мамин взгляд желаний. Родители заметили, что их дочь перезревает. Наставления и поучения больше не могли сдержать ее природу. Они забеспокоились – как бы чего не вышло?

Мама догадалась, что не выпихни меня сейчас в брак, я могу переспать с первым встречным… И «пойти по рукам». Именно так она квалифицировала мое возможное будущее и именно этого боялась больше всего в жизни. Впрочем, страшнее этого была перспектива «принести в подоле». Ну, то есть родить неизвестно от кого. Я и сама этого боялась. Но мне непрестанно напоминали об этой опасности, всячески пугая последствиями, а потому я до судорог боялась хоть какого-то сближения с мужским полом. В шестнадцать лет я считала, что можно забеременеть, если мужчина меня обнимет.

Поэтому когда появился жених, тем более такой приличный, как Кирилл, родители забегались, проявляя активность куда больше, чем сама невеста. Естественно, в понятие «приличный» для моих предков не входили сексуальные способности кавалера. Какая разница, каков размер его пениса или может ли парень им шевелить? В самом деле, разве в этом женское счастье? Определенно, так полагала моя мама. Во всяком случае, я всегда была уверена в этом. Обсуждать же с ней такие вопросы не могло прийти в голову даже в состоянии наркотического угара или сильного алкогольного опьянения.

Но сыграть свадьбу мечтали не только мои родители. Их интересы совпали с интересами родителей Кира. Сынуля заканчивал престижный институт и ему «грозила» карьера загранработника, для чего по негласному уставу требовалась жена, что было очередным условием карьеры. Возможно, сам Кир, «поженихавшись» со мной, не стал бы останавливаться на достигнутом и поискал бы другую невесту. Да и родители не спешили бы со свадьбой любимого чада, дав ему погулять вволю. Мальчик – не девочка, в подоле не принесет. Но система предъявляла другие требования – неженатый сотрудник не мог попасть на ответственный пост. Одинокий мужчина – легкая добыча для шпионов. Видимо, в органах считали, что женатый никогда не польстится на живописную блондинку типа Мэрилин Монро, если та пригласит его посидеть в баре. Облико советского торгпреда всегда морале, как говорится в известном фильме. Короче, женись, плодись и не смотри по сторонам.

Все это несло нас, как по накатанной, в сторону ЗАГСа. Жених невесте нравился. Уговаривать ее большой нужды не было. Факт отсутствия члена у будущего мужа, конечно, не мог не охладить моего пыла, но папа с мамой настаивали на браке, приводя аргументы в его пользу. Да и я сильно не заморачивалась на эту тему, считая, что член у будущего мужа есть, а как без него? – просто я его не нащупала. Может, плохо искала. Запал куда-то. Завалился между ног. Оброс волосами. И что теперь? Отказаться от брака с красивым и перспективным Киром?

– Что тут думать, о Господи!? – вопрошала мама, закатывая глаза к небу, словно призывая всевышнего помочь ей внушить дочери правильные мысли. – За таким мужем будешь как за каменной стеной. Отец, скажи… – надеясь на Бога, мама не хотела оплошать и призывала к ответу отца, считая его наказы более действенными.

– Слушайся мать, – бодро отзывался папа, коротко взглянув на меня из-за газеты.

Чем бы он ни был занят – смотрел ли программу «Время» в девять вечера или читал газету «Правда» в семь утра – всегда был готов поддакнуть жене. Мне кажется, спроси его, о чем речь, он бы смутился. У папы были наготове дежурные реплики, подходящие к любому случаю жизни, типа:

«Мать плохого не пожелает» или «Мать знает, что говорит».

– А, черт, была не была, – подумала я, решив, что все утрясется само собой. – В конце концов, не в члене счастье. Во всяком случае, не в его размере. Так учат в учебниках по сексологии, которые я успела пролистать. И эти выводы ученых мужей окончательно определили меня в сторону замужества.

Свадьба состоялась, но я так и не увидела то, что должно было удовлетворить мою женскую плоть ни в брачную ночь, ни позже. Нет, не то чтобы у Кира между ног не было вообще ничего. Конечно, было. ОНО… Когда я обнаружила предмет мужской гордости моего мужа, поняла, что в нашем случае это как раз обратное явление – гордиться было нечем.