Евгений Русских - Триумф красных бабочек

• Название: Триумф красных бабочек
• Автор: Евгений Русских
• Жанр: Короткие истории

В книгу Евгения Русских «Триумф красных бабочек» вошли рассказы и повести из его книг «Дом в готическом стиле», «Девять миль наверх». Жизненная подлинность, художественная достоверность привлекли внимание читателей к его творчеству. О чем бы ни писал Е. Русских – о любви, о «маленьком человеке», мужественно встречающем удары судьбы, о молодых людях и стариках – его рассказы наталкивают на серьезные размышления о нашей жизни, раскрывают добро, часто незаметное, но так необходимое нам.

---

Гоша слушал и только вздыхал.

Архипов пришел в свой пустой дом. Правая рука опухла и болела. На сердце скребли кошки. Он лег на кровать, но заснуть не мог.

Валя, его жена, ушла от него зимой. Она его, дурака, жалела, когда он запил, похоронив Андрея. А он не понимал этого. Орал: «Если я – идиот, тогда где же он, твой умный-то?». Первый муж Вали был кандидатом наук. Писал диссертацию. Валя работала одна, содержала его. А когда он диссертацию защитил, то бросил ее и женился на студентке. «Не далеко же я ушел от тех, с кем дрался!» – свежевал себя Архипов. Вспомнилось, как Андрей, не терпевший зло в любом проявлении, назвал его хамом. Когда случайно стал свидетелем его ссоры с Валентиной. Архипов не знал, куда деться от стыда. Жить захребетником было невмоготу. Но работы не было. И он, как тот пьяница из сказки «Маленький принц», пил, потому что его мучила совесть, а совесть его мучила потому, что он пил. Эту сказку дал ему почитать Андрей. Невысокий, худощавый, он казался Архипову моложе своих двадцати восьми лет. Он где-то что-то преподавал. Бегал с гитарой по частным урокам. Изредка выступал у Гоши – с маленькой сцены пел под гитару свои песни. Там они и познакомились. И задушевно говорили о многом.

И как-то так само собой получилось, что Архипову эти разговоры с Андреем стали необходимы, как воздух – в том водовороте, где он барахтался, потеряв свое место в мире. Андрей говорил ему о чем-то важном, чему и слов-то не подберешь. Но без этого «что-то» все казалось бессмыслицей. Ну, отломал день на работе, ну, нажрался мяса, а дальше-то – что? И болит душа. Не зная, «что дальше». Андрей знал.

Однажды он рассказал Архипову, что поливает речной водой не прижившиеся деревца, которые посадили на Крестовой горе монахи-францисканцы. Архипов уже где-то слышал (а, может, видел в кино), как один священник поливал высохшее дерево: на протяжении многих лет, каждый день, он приносил на вершину горы полные ведра воды, и дерево зацвело. Но Архипову и в голову бы не пришло – поливать сухое дерево в реальной жизни. А его друг поливал. Обыватели над ним посмеивались. Та же разведенка Маша Бойченко, шустрая кареглазая украинка, подруга Вали, крутила возле виска пальцем: «Вон твой дружок опять покатил на гору сухую палку поливать, лучше б делом каким занялся!»

– Дурочка! – сердился Архипов. – Он палку-то эту и за тебя, бескрылую, поливает.

– Да ну? – хлопала Машка насандаленными ресницами. – Прямо за меня? Ну, тогда передай своему другу, чтоб шибче поливал. Глядишь, женилка-то и вырастет…

И показав Архипову остренький язычок, пела:

Жабанята квацают:
Боже крилець не дав…

Андрей посмеялся от души, когда Архипов спел ему эту «писню». Он хотел, чтобы и Архипов там побывал, на Крестовой горе. Архипов пообещал ему, что побывает. Да так и не собрался. И долг саднил, как незаживающая рана. И была уже глубокая ночь, когда он, совершенно измученный, поднялся с кровати. Набросил на плечи бушлат и пошел в сараюшку. Там у него был верстак. Набор плотницких инструментов.

2

До горы Крестов было одиннадцать километров. Об этом сообщал придорожный щит возле костела Петра и Павла. И Архипов что есть сил, погнал велосипед по велодорожке прочь от города, и ветер бил ему в лицо запахами талой земли, вышибал из глаз слезы.

Слева, по рижской трассе, сновали туда-сюда машины; справа – чернели поля. За полями синел лес. То и дело небо распарывали натовские истребители, базирующиеся на Шяуляйском аэродроме, заглушали своим ревом пение жаворонка, который, казалось, сопровождал Архипова, будто душа Андрея…

Андрей говорил, что Крестовая гора – это храм под открытым небом, созданный матерью-природой. Что место это было выбрано не случайно. «Там, как в отчем доме, отдыхает душа, и нутром чувствуешь присутствие Бога…», – слышался Архипову его голос.

В тот день Андрей до нитки промок под дождем. Кашлял нехорошо, сухо. И Архипова так и подмывало спросить, зачем он гробит свое здоровье, мотаясь на гору так часто.

– Я сам еще не разобрался до конца – зачем я это делаю, – сказал Андрей, будто прочитав его немой вопрос. – Но кто-то мне подсказывает, что это единственно важное. И, знаешь, я ведь уже от многого отрекся, отказался ради этого ритуала…

Но он что-то не договаривал.

А спустя месяц Андрей умер. Кто-то выстрелил ему в живот из газового пистолета, переделанного для стрельбы боевыми патронами, когда он вечером возвращался домой после репетиции. По версии следствия в него стреляли с целью ограбления, чтобы завладеть электроакустической гитарой «Мартин». Убийцу не нашли. И когда Архипов пытался представить лицо того, кто убил Андрея, ему виделась красная морда с маленьким глазками, утонувшими в этой красноте.

– …Понимаешь, Саня, идет война, – бормотал Андрей в больнице, умирая от перитонита. – И земля победила небо…

Архипов молчал, понимая, что он хочет сказать ему что-то важное, о чем они не договорили.

– … Бог умирает, – бредил Андрей. – Но мы должны Ему помочь снова вернуться… Как? Все обожить заново! Все одухотворить… Каждое дерево, каждый камень, каждую былинку, самих себя… Вот в чем смысл… – открыл Андрей глаза, огромные, и безумные. – Ах, если б мне пожить еще… Хоть один день… И на гору подняться, – совершенно другим, не своим грудным голосом, сказал он и умолк.

– Зачем, Андрей? – впился ногтями с траурной каймой в свою руку Архипов. – На гору-то…

– Саня, милый, я бы там крест поставил. Крест… Все откладывал на потом, думал – не имею права… На такое деяние… Теперь имею… Абсолютная осмысленность… Да поздно… Все мы братья на земле… Но нет духа… Ибо дух где-то там, высоко, но не здесь… на земле… Не здесь…

– Андрюш, может, это… священнику скажешь, про Бога-то? – Не знал, чем помочь другу несчастный Архипов, видя, что Андрей умирает. – Он лучше поймет, что к чему. Я могу священника… У меня деньги есть, – соврал он: кто-то ему говорил, что услуги священников платные.

– Не нужно… – вдруг открыл глаза Андрей, и столько в его глазах было сочувствия вперемешку с мукой, что Архипов не выдержал этого взгляда, отвернулся. – Священник отпоет и без денег… Я с небом привык говорить… Ты лучше крест поставь, на горе… И винца там выпей красного… Но только не грусти там, Саня… Не надо…

Умер Андрюша на руках Архипова. Странно, что кроме ребят-музыкантов, да красивой девушки, рыдавшей по Андрею, в больницу никто в тот день не пришел. Выходило, что у Андрея не было родных. А может, родственники просто не смогли приехать в Литву из-за визового режима. И от этого было Архипову еще горше. Еще жальче Андрея, который никогда не жаловался на свое сиротство…

Вдруг звонок на сотовый. Архипов затормозил. Звонил Гоша:

– Ну, как ты?

Архипов сказал, что катит на Крестовую гору.

– Молоток, Саня! – поддержал Архипова Гоша, он же Игорь Анатольевич Беляев. – Держись. А я здесь Андрея помяну. Уже наливаю…

Но, видно, небеса были иного мнения об Архипове, чем Гошино. И как только он набрал скорость – бах! – едва успел затормозить, чтобы не сверзиться в кювет…

– Что за хрень?

Оказывается, отвалилась педаль!

– Ну и ну! – присвистнул Архипов.

В задумчивости подобрал он на дороге педаль, а неподалеку от нее – отвинтившуюся гайку. Приладил педаль на место. Хотел было завинтить гайку, перерыл весь рюкзак – нет ключа! С горем пополам он закрутил гайку лезвием складного ножа. Проехал метров сто. И ногой почувствовал, что педаль снова отваливается…

Архипов спешился. Закурил, щурясь на облака. В небе, будто в насмешку, натовские самолеты прочертили белый крест. До Крестовой горы оставалось девять километров.

– Поворачивай, оглобли! – провоцировали бесы. – Неужто попрешься?

Послав провокаторов к чертовой бабушке, Архипов двинул дальше, но уже пехом, ведя своего одра за руль. И даже песню строевую запел назло бесам:

Не плачь, девчонка, пройдут дожди,
Солдат вернется,
Ты только жди…

И боковым зрением ему видно, как люди вытягивают шеи из машин, едущих по трассе. Одна дамочка чуть из авто не выпала – вот как ей стало любопытно. И даже весело. Что не Архипов едет на велосипеде, а велосипед на нем. Ай-яй…

Вдруг – велосипедисты. Девушка и два парня. За спинами рюкзачки. Смеются:

– Крестный ход, да?

И катят дальше.

– Может, смогу помочь? – неожиданно притормозил крайний парень, высокий и тонкий, как бегун на дальние дистанции.

– Нет проблем, – отказался от помощи Архипов.

Пожав плечами, пацан рванул догонять друзей. Архипов зашагал дальше, толкая велосипед, по нескончаемой дороге, выматывающей душу.

– А мы тебе что говорили! – развеселились бесы. – Не двадцать, поди… Топай теперь, олух царя небесного!..

Становилось жарко, солнце припекало голову. И ему, седому, постаревшему за эту долгую зиму, мучительно хотелось пить. Но он не взял с собой воды, понадеявшись на свою солдатскую закалку. И подумалось с горечью: зачем жил? Какой был в этом смысл? Или его вовсе не было? Но он отогнал от себя грустные мысли. И вот, наконец, показался вдали поворот на Крестовую гору, отмеченный высоким каменным распятием. В груди Архипова шевельнулась давно забытая радость.