Евгений Русских - Триумф красных бабочек

• Название: Триумф красных бабочек
• Автор: Евгений Русских
• Жанр: Короткие истории

В книгу Евгения Русских «Триумф красных бабочек» вошли рассказы и повести из его книг «Дом в готическом стиле», «Девять миль наверх». Жизненная подлинность, художественная достоверность привлекли внимание читателей к его творчеству. О чем бы ни писал Е. Русских – о любви, о «маленьком человеке», мужественно встречающем удары судьбы, о молодых людях и стариках – его рассказы наталкивают на серьезные размышления о нашей жизни, раскрывают добро, часто незаметное, но так необходимое нам.

---

Но как-то раз в один из «рейсов» через пограничную реку он чуть не утонул. Когда на самой середине непроглядного ледяного потока у него схватило сердце. Без акваланга и без товара он выполз на чужой берег, наглотавшись речной воды. Назад, в Калининградскую область, Клепов не вернулся.

Надеялся начать жизнь заново. Брался за любую работу. Бедствовал. Тогда-то и пришла посылка. Шерстяной свитер, связанный женой в больнице. Подарки от дочки: белая рубашка с вышитым синим якорем на рукаве, галстук с портретами битлов, песни которых Клепов любил. В письме жена сообщала, что Даша с группой студентов побывала в Англии, жила в Ливерпуле, совершенствуя свой английский. Благодарила за денежные переводы, которые Клепов посылал им из России.

«Бедный, бедный, мой! – писала Марина. – Нет слов, как мы с Дашей по тебе скучаем. Вчера опять приходил один тип из полиции. Спрашивал о тебе. Что же нам делать?..»

Солнце клонилось к западу. А он все носил и носил камни. Получилось три пирамиды. Хеопс оценил «шутку»: три креста из плавника, обточенного волнами, которыми Клепов увенчал свой труд. Тут же, на берегу, заплатил за работу. Клепова терзал голод, но идти в поселок, где был продуктовый магазин, у него не было сил.

2

Смеркалось, когда он дотащился до своей «фазенды», спрятавшейся в дюнах. Багровый закат, похожий на раскаленную лаву, залившую полнеба, предвещал непогоду.

Клепов падал от усталости. Хотелось лечь на землю и не вставать. Но он преодолел себя. На очаге, сложенном из камней, сварил в котелке картошку. Погонял чай, настоянный на зверобое. И заполз в палатку, натянутую на кольях. Но заснуть не мог. Нехорошо покалывало в перетружденном сердце. Болела поясница. Вновь и вновь, как в повторяющемся сне, он мыслями возвращался к трем пирамидам…

– Спать, спать! – приказывал он себе, ворочаясь с боку на бок.

Но поспать ему не удалось. Ночью задул норд-вест. Шквалистый ветер рвал и метал палатку. Скрипели на ветру сосны. Барабанил по парусине дождь. Под утро ветер улегся. Клепов зашевелился. Хотел откинуть тяжелый намокший полог. И вдруг обнаружил, что его левая рука омертвела.

– Работай, ну же, работай! – массажировал он руку.

Но рука не слушалась. Тогда он отыскал иглу, которой чинил рыболовную сеть. И вонзил ее в левое плечо. Бесполезно!

Клепов смотрел, как черная капля крови стекает по руке, сильно похудевшей за последнее время, и грубо выполненная наколка «И один в поле воин», которую наваял ему на плече кореш еще в мореходке, теперь показалась ему насмешкой над самим собой.

– Ни черта человек один не может, – ощерился он одними морщинами, сбежавшимися около его воспаленных глаз.

Но слезами горю не поможешь.

– Ничего. Буду работать одной рукой, – сказал себе он.

И выполз из палатки. Вокруг было сыро, зябко. Несколько листьев на деревьях, окружавших его логово, пожелтели. Краснела ягода-рябина. По небу волоклись черные косматые тучи, похожие на бомжей в лохмотьях. Шумело море. И Клепов подумал, что осень на Балтике ему не пережить.

Поев холодной картошки, он пришел к Голландской шапке. Вчерашние пирамиды уже отвезли на виллу, похожую на замок, окруженный оградой из валунов. На песке виднелись свежие следы, оставленные тракторными шинами. Под откосом лежала сосна, рухнувшая ночью. В ее ветвистую крону били волны, пенясь в густой зеленой хвое.

– Кандидаты, – грустно улыбнулся Клепов, глядя на кривые деревья, корнями нависшие над обрывом. И приступил к работе.

Большие валуны то и дело выскальзывали из руки, прежде чем он успевал прижать их к телу. Ноги противно дрожали, когда он поднимался с колен, тащил камень к реке. Река, переполненная дождевой водой, изменила русло. На отмели хлопотали береговые птицы. Клепов радовался, что никто, кроме чаек, не видит, как он корячится. Наверно, это было жалкое зрелище.

Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать… —

пел он, и песня помогала.

Но прошел час, другой, и он выдохся. Присел на сосну, истекающую янтарем. Сердце трепыхалось в груди, как пойманная на крючок камбала. Пальцы на правой руке посинели и походили на клешню. И Клепову даже смешно стало от мысли, что в любую минуту он может все это бросить и уйти. И никто его не расстреляет за это. Как того доходягу – зэка из сталинских лагерей, который не справился с одиночным замером. И только зря целый день махал кайлом, вырубая мерзлую породу, потому что вечером того же дня его расстреляли, как саботажника.

– Ведро! – поднялся Клепов. – Надо найти ведро…

И тогда он станет носить по два, по три валуна за ходку! На берегу, он не раз находил ведра. И проклял себя, что не взял с собой ведро, которое у него было на «фазенде»!

Но он только зря потерял время, отмахав по берегу мили три в сторону Мемеля. Кроме бушприта от парусного судна, да белой туфельки на высоком каблуке он ничего не нашел. Клепов поднял туфельку. Она потрескалась, как лак на старой картине. И в паутине ее трещин ему вдруг померещился тонкий профиль женщины, давно умершей.

– Мама…

В испуге он коснулся своей груди: кольцо матери, которое он носил на черной леске, было на месте. И это как будто придало ему силы.

Хеопс приехал в сумерках. Он был не в духе. Покосился на две пирамиды, мокро блестевшие в свете фар, каждый камень которых стоил Клепову капли крови.

– Я не богач, – сказал он, доставая из внутреннего кармана кожаной куртки бумажник. – И не могу гонять трактор порожняком. Три пирамиды. Иначе…

Клепов выронил монету, зазвеневшую о камни…

– Что у тебя с рукой? – недовольно поморщился Хеопс.

– Так, ерунда!

– Ну, ну…

Пошел дождь. Не попрощавшись, Хеопс отбыл. Клепов едва дотащился до своей «фаезнды», промокнув до костей.

3

Ночью он опять не спал. Болел плечевой сустав правой руки. И он не знал, куда деть ноющую руку. Вдобавок его знобило. И не было никаких сил подняться, когда забрезжил хмурый рассвет.

Но он поднялся. Взял ведро и пошел к обрыву. Работа пошла быстрей. Но он заметно ослабел и, как он не упирался, к вечеру ему удалось сложить из камней только одну пирамиду.

Он начал складывать вторую, когда приехал хозяин.

– Так дело не пойдет, – впервые взглянул он в глаза Клепова.

От него пахло хорошим коньяком и фруктами.

– Еще не вечер, – оскалился в улыбке Клепов, шатаясь от усталости. – Я сложу пирамиды.

– Охотно верю! – хлопнул его по плечу Хеопс. – Но я за тобой сегодня наблюдал, – перевел он взгляд на море.

– Ты честный человек. А я не изверг. Вот деньги, – достал он из кармана куртки и протянул Клепову белый конверт из плотной бумаги. – Сходи к врачу. Здесь хватит. Я нанял другого работника.

Клепов взял конверт. Хозяин пошел к джипу.

– Тебе в поселок? – вдруг оглянулся он.

– Нет, мне туда, – махнул в сторону моря Клепов.

– Что ж, попутного ветра, – сказал Хеопс и сел в джип.

Клепов стоял на ветру с белым конвертом в руках. Прошла минута, другая, машина не двигалась. Зажженные фары выхватывали из темноты часть обрыва, каменистый пляж с упавшей в море сосной. Шумело в темноте море. Вдруг дверца джипа отворилась:

– Эй! – позвал Хеопс.

Клепов подошел.

– Здесь немного бренди, – протянул он Клепову пузатую бутылку. – Выпей. Ты похож на мертвеца. Клепов взял бутылку. Хозяин уехал.

4

На другой день горизонт посветлел. В голубом, промытом дождем небе, плыли облака причудливой лепки. Из-за леса поднималось солнце.

Клепов стянул с себя свитер, связанный женой и, подивившись своей худобе, достал из рюкзака пакет с подарками дочери: битловский галстук и белую рубашку, которую он ни разу не надевал. Все надеялся, что его жизнь как-нибудь наладится. И тогда он, с чистой совестью, наденет обновки. Что ж, такой день наступил.

Перед осколком зеркала, укрепленного в развилье рябины, Клепов сбрил щетину. Надел чистую рубашку с якорем, повязал галстук. И снова почувствовал себя моряком, подчиняющимся корабельной дисциплине, верным старой традиции: уходить на дно в чистом.

– Хорошо, что у меня есть лодка и якорь, – подумал он как о чем-то обыденном, будто собрался на рыбалку.

Потом он сложил в рюкзак свои пожитки, которые, собственно, были ему не нужны. И, окинув взглядом свою «фазенду» с очагом из камней, столиком, который он соорудил из досок, подаренных морем, поднялся на гребень дюны.

На морском горизонте топал домой сейнер, зарываясь штевнем в волны. Горланили чайки. В последний раз Клепов оглянулся на лесистый берег, где в густых зарослях скрывалось его прибежище. Уходить с обжитого места было грустно. Но тянуть дальше не было смысла. Зачем?

По узкой тропинке он спустился на пляж. И, не оглядываясь, пошел вдоль берега моря в поселок: там он отправит денежный перевод своим девочкам, Марине и Даше, а потом уйдет в одиночное плавание на лодке, ошвартованной на старом причале. Эту лодку он нашел летом на берегу моря, бесхозную, отремонтировал, просмолил…