Павел Астахов - Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных

• Название: Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных
• Автор: Павел Астахов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83143-2

Что сегодня делается в России для поддержки семей с детьми? Как получить помощь в лечении, если ребенок серьезно болен? Какие документы необходимо собрать для усыновления? Как получить помощь педагогов и психологов в трудной ситуации?

11 января 2010 года известный российский адвокат Павел Астахов заступил на должность Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка. Эта книга – откровенный рассказ о том, что удалось сделать за прошедшие годы, как постепенно менялась ситуация и отношение к детям в российском обществе. С момента своего назначения Павел Астахов побывал в 1227 детских домах-интернатах, домах ребенка во всех 85 регионах Российской Федерации. Общее расстояние, пройденное в инспекционных поездках по России, составило более 550 000 км. В командировках по России за эти годы проведено более 1100 дней.

Всего в России сегодня живут более 27 000 000 детей.

Каждый из них нуждается в защите.

Об этом книга Павла Астахова.

---

– Вы же понимаете, педофильское лобби не пускает!

И ведь реально не пускали. Были и такие, которые пытались торговаться:

– Ну хорошо, давайте мы примем здесь ужесточение, но вы тогда возраст согласия понизьте до четырнадцати лет, – он сейчас в шестнадцать лет установлен, а нам предлагали понизить до четырнадцати. А разве может быть торг, когда речь идет о неприкосновенности ребенка? Нет. Компромисс тут невозможен.

* * *

Еще один сложный момент. Вспомним Антона Семеновича Макаренко: его колония была вынуждена жить и выживать в тяжелейшее время – он стал заведующим в 1920 году – и добилась в итоге колоссальных успехов за счет трудового воспитания. У нас в большинстве наших детских учреждений ситуация прямо обратная – можно скорее говорить о трудовом наказании. А проблема в том, что сегодня решения принимаются людьми, которые не проникли в систему настолько глубоко, не поняли, не прочувствовали, что сегодня необходимо, и опираются на мнения различных «экспертов». Часть из этих экспертов – как раз те самые грантоеды, которые перекочевали в другие инстанции. Где кормят – туда и ползут.

Сейчас существует огромное количество различных рабочих групп, которые готовят всякие документы, законы, нормативно-правовые акты. В министерстве образования, в министерстве труда и социальной защиты, в министерстве здравоохранения, в МВД (в подразделениях, которые занимаются профилактикой), во всех комитетах Госдумы. Это хорошо, это называется гражданское общество, которое обсуждает любой предлагаемый законопроект или проект нормативно-правового акта. Но не надо забывать, что там везде есть люди, которые заточены на конкретную задачу, в том числе те, которые раньше были грантоедами – и по сути ими остались. Они приходят и начинают пропихивать свою тему.

Принимается закон о социальном патронате – это, оказывается, провозглашается как идея поддержки семьи, восстановления социального благополучия. Все вроде бы ради детей, ради семей! А внутри прячется контроль – чтобы в любой момент можно было забрать детей и разрушить семью. Защита превращается в свой антипод. Все благодаря тем людям, которые раньше нахваливали американцев и пропагандировали иностранное усыновление, а теперь быстренько перекрасились, замаскировались, сидят в своих группах и проталкивают свои интересы.

И не подумайте, пожалуйста, что я вам сейчас какие-то теории заговора излагаю. Это действительность, от которой нельзя откреститься. Мои советники, бывшие сотрудницы Генеральной прокуратуры, мне говорили:

– Павел Алексеевич, вы посмотрите на человека, который сейчас ходит по ток-шоу и говорит о правах детей. Видите? Специалист, не то академик, не то членко чего-то. Вот он в 1991 году точно так же ходил везде и говорил: «Порнография – это хорошо! Это половое воспитание. А детская порнография – в ней тоже ничего плохого нет!» И вот этот человек, посмотрите, ходит сейчас экспертом то к Малахову, то в другие шоу. И федеральные телеканалы ему рекламу делают.

Первая межведомственная комиссия, которую я возглавил в 2010 году, занималась выработкой предложений в сфере совершенствования законодательства и системы защиты детей, в ней было порядка сорока человек. Из них половина – как раз люди из вышеописанной среды. Один был автором нескольких трудов по ювенальной юстиции – он мне их принес и выложил на стол, – после чего, собственно, родительское сообщество и запротестовало. Другой сидел на британских и американских грантах, разрабатывал в том числе тему однополых семей. Третья получала гранты от Германии, Норвегии и Совета Европы – все та же тема: отбирать из семьи, плюс так называемое перинатальное усыновление. Знаете, что такое перинатальное усыновление? Это когда мамочка еще беременна, а к ней уже новых родителей для ее ребенка прикрепили. Своего рода вариант суррогатного материнства, но называется перинатальное усыновление. Совершенно дикая, жестокая вещь.

И вот таких человек двадцать у меня сидело в комиссии. Я смотрю на них и думаю: «Господи, откуда они взялись?» Год я руководил этой комиссией, потом просто ее разогнал, ликвидировал. Но «эксперты» эти не исчезли. Замаскировались.

Вот с чем нам пришлось столкнуться. Не надо про это забывать.

* * *

За первый год работы с нашей подачи выгнали – можно деликатно сказать «уволили», но фактически это значит именно выгнали – двести пятьдесят шесть сотрудников различных учреждений, от воспитателя до двух министров. Одна – министр здравоохранения Карелии, а другая, еще более интересная дама, была министром соцзащиты в Бурятии, долгое время проработала на этой должности.

Дело было так. Мы приехали в детдом-интернат для умственно отсталых детей и в ходе инспекции спросили даму-министра:

– Скажите, пожалуйста, а почему вы не занимаетесь жилищными правами этих детей?

Поясню: надо следить, чтобы закрепленное за воспитанниками жилье не разрушалось, каждые полгода выходить с осмотром, делать ремонт за счет муниципалитета и т. п. – короче говоря, смотреть, чтобы все положенные жилищные права были реализованы и защищены. Она отвечает:

– А зачем, Павел Алексеевич? Это же безнадежные дети.

У меня в глазах потемнело. Я переспрашиваю:

– Как?

Видимо, нехорошим голосом переспросил, потому что она тут же поправилась:

– Ну, в смысле бесперспективные.

Я промолчал, а уже на заседании правительства, где были все министры и глава республики Вячеслав Наговицын, обратился к ней:

– Простите, вот мы сегодня были в детском доме-интернате… можно, я попрошу вас встать? Так вот, какие, вы сказали, там дети? Мне запомнилось ваше выражение…

– Бесперспективные?

– Вот, точно, и еще как вы сказали – какие?

И она тихо так произносит:

– Безнадежные…

И все на нас смотрят. Я говорю:

– Знаете, по моему убеждению, министр соцзащиты, которая считает, что дети, доверенные ей, бесперспективные и безнадежные, сама бесперспективна и безнадежна. Поэтому я прошу просто освободить нас от дальнейшего диалога. Чтобы мне не нужно было никого убеждать в том, что бесперспективных и безнадежных детей не бывает.

Потом развернулась целая история. Министр соцзащиты слегла в больницу чуть ли не с инфарктом, потом долго была на больничном – лечилась. Президент Бурятии просил меня за нее, сомневался – может быть, не стоит увольнять женщину? Но я твердо ответил, что не уступлю. Потому что такое нельзя прощать.

И подобным образом были уволены двести пятьдесят шесть человек. Кроме того, мы стали плотно работать со Следственным комитетом. Сто тридцать три уголовных дела было заведено только за первый год. За второй год – примерно столько же. На третий год я задумался: «Если пойдем такими темпами, эдак мы выкосим все напрочь». Хотя, как по мне, проще все выстроить заново. Правда, и ситуация стала меняться. Грубые нарушения встречаются все реже.

* * *

Очень многое из того, что связано с усыновлением, в том числе иностранным, стало для меня откровением. Мои советники рассказали мне обо всем, что у нас происходило с иностранными усыновлениями. Рассказали, как все эти люди, которые сейчас стали крутыми специалистами и боссами, «пасли» многочисленные агентства по усыновлению, возглавляли их, выдавали им лицензии.

Я пришел к президенту. Решил рискнуть и представил ситуацию как есть:

– Посмотрите, у нас всем иностранным организациям, работающим в России, лицензии выдает министерство юстиции. Единственное исключение – это агентства по усыновлению русских детей. Им лицензии выдает министерство образования. Почему?

Он говорит:

– А я и сам не понимаю, почему.

И правда, такой порядок кто-то утвердил еще в начале 1990-х. Удобно.

А теперь история, факт. Группа, которая в 1988 году впервые попробовала отправлять детей за границу, брала по полторы тысячи долларов за составление анкеты. А потом члены этой группы постепенно материализовались во всяких правительственных и приправительственных структурах, отвечавших за международные усыновления, и там уже стали зарабатывать совсем по-другому. Потому что только в американском усыновлении по самым скромным подсчетам крутилось от 350 до 550 миллионов долларов в год. Шестьдесят семь иностранных агентств сидело на этом направлении, и у каждого была еще куча представительств. В одном только Красноярске действовало двадцать два представительства американских агентств. Скажите мне, почему так? Они что, такие сердобольные? Хотели спасти красноярских детишек? Или все-таки на первом месте для них был собственный интерес? Бизнес!

Защитники иностранного усыновления прекрасно знают, как можно гарантированно произвести впечатление. Достаточно выбрать самого несчастного и больного ребенка – я много таких детишек видел и вижу, – показывать его сутки напролет и твердить: «Вот, его не спасли! Государство его бросило, забыло о нем!» Это же чистой воды спекуляция, провокация, эксплуатация и без того несчастного ребенка.