Павел Астахов - Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных

• Название: Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных
• Автор: Павел Астахов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83143-2

Что сегодня делается в России для поддержки семей с детьми? Как получить помощь в лечении, если ребенок серьезно болен? Какие документы необходимо собрать для усыновления? Как получить помощь педагогов и психологов в трудной ситуации?

11 января 2010 года известный российский адвокат Павел Астахов заступил на должность Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка. Эта книга – откровенный рассказ о том, что удалось сделать за прошедшие годы, как постепенно менялась ситуация и отношение к детям в российском обществе. С момента своего назначения Павел Астахов побывал в 1227 детских домах-интернатах, домах ребенка во всех 85 регионах Российской Федерации. Общее расстояние, пройденное в инспекционных поездках по России, составило более 550 000 км. В командировках по России за эти годы проведено более 1100 дней.

Всего в России сегодня живут более 27 000 000 детей.

Каждый из них нуждается в защите.

Об этом книга Павла Астахова.

---

Кто такие чайлд-брокеры? Я сначала не понял. Оказалось, это люди, которые ездят из штата в штат между приемными семьями и договариваются о том, чтобы забрать ненужных, надоевших приемных детей. В основном иностранных. Собирают этих детей за небольшие деньги и направляют на ранчо, в клиники, в колонии, в психиатрические лечебницы, в другие семьи в других штатах, – без всякого суда, без всяких органов опеки и соцзащиты.

– Знаете, сколько я их ловил? – пожаловался прокурор Юреки. – И мы ничего не можем сделать.

– Почему?

– Коррупция.

– Но подождите, вы же прокурор! – удивился я. – И вы мне говорите про коррупцию?

– О, вы ничего не знаете! В этом бизнесе крутятся такие деньги…

Запись его исповеди у нас имеется.

* * *

В 2011 году я прочитал очень интересные исследование на эту тему, касавшееся усыновления детей из Китая. В Китае до недавних дней существовала политика «одна семья – один ребенок». И журналисты раскрыли целую цепочку, где цена росла от двадцати долларов, которые получали родители, отказавшиеся от ребенка, до 20 тысяч долларов, которые платила усыновляющая его американская семья. А у нас все еще дороже, потому что, в отличие от китайских, гватемальских или эфиопских детей, наши дети имеют европейскую внешность.

Система начала формироваться примерно в 1988–1989 году. Это чисто постперестроечная история. В тот момент – когда начали массово бросать детей, когда появилось огромное число сирот, когда перестали рожать, когда пустые детские сады передавались домам ребенка, – появились иностранцы. А вместе с ними и ушлые ребята – в 1988 году мы находим их первые следы, – которые стали за небольшие деньги помогать в усыновлении. Тогда не было никакого закона, никаких приказов министерства образования, ничего не было. Можно было просто приехать в страну, выбрать ребенка и забрать себе.

И вот эти ушлые ребята создали фирмочку, которая за полторы тысячи долларов помогала составить документы, пойти в опеку, в суд, в детдом, забрать ребенка и увезти. Со временем эта сумма выросла примерно в сто раз. И я весь этот путь отследил. Мне бы никогда не удалось это сделать, если бы не мои женщины, мои помощницы. Некоторые из них до того, как стать сотрудницами моего аппарата, работали в Генеральной прокуратуре еще во времена СССР. Они-то и рассказали мне, что Генпрокуратура СССР уже тогда пыталась поймать этих людей – понятно ведь, что фактически имела место торговля детьми. Посредники очень хорошо зарабатывали. Американцы напрямую им звонили, писали и приезжали, платя большие деньги. Ситуация независимого усыновления через таких людей – жучков, как мы их называем, – имеющих ходы в детские дома, суды, опеку и т. д., существовала до 2012 года. Половина детей, которых увозили в Америку, шла по пути этого независимого усыновления. Мои помощницы удивлялись: «Павел Алексеевич, вы только сейчас об этом узнали?»

Я уже говорил, что со временем все те люди, которые в 1980-х – 1990-х годах занимались посредническим бизнесом, потихонечку переползли во всякие официальные структуры. Конечно, одно дело самому брать деньги за усыновление детей, подвергая себя постоянному риску, – и совсем другое, когда ты, прекрасно зная всю схему, нанимаешь исполнителей, а сам становишься уже сотрудником контролирующего органа. Приведу простой пример: Дима Яковлев, мальчик, который задохнулся в машине и чьим именем был назван закон, был направлен на усыновление через американское агентство и псковскую опеку из того же самого дома ребенка, что и Максим Кузьмин, который погиб через четыре года после Димы. Причем занималась ими одна и та же сотрудница опеки. Тем самым она привлекла к себе интерес правоохранительных органов, Следственный комитет стал ее проверять и обнаружил, что до того, как устроиться в опеку, женщина работала в американском агентстве по усыновлению. То есть раньше она должна была в опеку ходить кланяться, а теперь сама стала там работать.

Дальше еще интереснее. Выяснилось, что бывшие сотрудники агентств со временем смогли пристроиться в том числе и в соответствующий департамент, который каждый год выдает лицензии иностранным агентствам на усыновление российских детей. А теперь скажите мне, что в этом нет коррупции! Я об этом так спокойно и смело рассказываю, потому что весь этот департамент разогнали и там сейчас работают совершенно другие люди. Прежние все разбежались.

Короче говоря, я увидел, что имею дело с мощной системой, созданной задолго до меня, которая практически неубиваема, которая работает как часы. Да, многим детям везло – они ехали в США и получали лечение. Я целиком и полностью за то, чтобы каждый ребенок нашел свою семью, чтобы каждый, кто нуждается в лечении, это лечение получил. Но я уже говорил и повторю еще раз: по объективным данным, из всех детей, вывезенных в Америку, в лечении нуждались максимум 6 % – дети с ограниченными возможностями, с инвалидностью. Все остальные – абсолютно здоровые малыши преимущественно в возрасте от ноля до шести лет.

Могу сказать по собственному опыту. Когда я вернулся из Америки после полутора лет обучения, у меня там остались друзья, в том числе адвокаты. И эти адвокаты вдруг стали писать: «Павел, у нас есть друзья, которые хотели бы усыновить российского ребенка, но им нужен здоровый малыш в возрасте от трех до шести месяцев». Я лично получил три таких обращения – при том что занимался исключительно адвокатурой и в 2002 году вообще не представлял себе, что такое сиротство в России и как это все устроено. Я им не помогал, да и не мог. Но знаю, что эти люди потом действительно приезжали и забирали детей: шестимесячного, пятимесячного и девятимесячного. Не в курсе, правда, сколько и кому они платили. Но на эту тему много расследований проводили наши журналисты – те из них, кто честен и объективен, рассказали правду.

* * *

После принятия «закона Димы Яковлева» американцы нам начали предъявлять претензии. Это произошло во время нашей встречи в Госдепе США в Вашингтоне в июне 2013 года.

– Вы тут напринимали таких античеловечных законов, отменяйте!

Я спрашиваю:

– Почему?

– А потому что у нас американские родители двадцать лет брали русских детей, а сейчас вы запретили. Они имеют право на ребенка!

– Знаете, я искренне признателен тем, кто брал наших детей с чистым сердцем. Но задумайтесь об одной простой вещи. Вот вы, американцы, гордитесь своей страной, гордитесь своей культурой. Вы же не отдаете своих детей никому. Объясните, почему мы должны отдавать?

И знаете, что еще очень настораживает? Странная беспечность новых родителей и странная мягкосердечность суда. Все помнят трагическое происшествие с Димой Яковлевым, ставшее тем поводом, который взорвал общественное мнение: ребенок задыхался в машине полдня. За это время Майлс Харрисон, его приемный отец, сходил пообедал с друзьями, дважды позвонил домой жене, сходил сдал в прачечную белье и только потом вспомнил, что у него в машине остался полуторагодовалый мальчик. То есть даже когда он звонил жене домой, они не говорили про ребенка. И американский прокурор, женщина, плакала, рассказывая нам о том, как погиб Дима Яковлев.

Да, это, можно сказать, трагическая случайность. Но отец несет ответственность. А его оправдали. Как оправдали приемного отца Илюши Каргынцева, Брайана Дикстру. Мальчику был годик с небольшим, когда Брайан его усыновил, он был очень слабенький, не умел ходить. Прожил в новом доме около четырех месяцев, а потом погиб. Первое, что сказал Брайан Дикстра, позвонив в службу 911, было:

– Я ударил своего ребенка, он упал и не дышит.

Медики зафиксировали на теле Илюши множество следов побоев. А Дикстра придумал версию, что мальчик шел по лестнице, поскользнулся и упал. И суд легко поверил.

Кстати, я пытался понять – что же это такое, почему так происходит, что дети гибнут, можно сказать, из-за преступной халатности родителей? Оказывается, в Америке это очень распространенная вещь. Только в 2013 году двадцать шесть детей в возрасте от нуля до двух лет погибли, задохнувшись в автомобилях. Потому что их сажают в кресло, пристегивают и забывают. И среди них есть и родные дети, отнюдь не только приемные. В США с 1998 года погибли, задохнувшись в автомобиле родителей, 637 детей.

Россияне, незнакомые с американской ментальностью, часто не понимают, почему на забытого в машине ребенка не обратили внимание прохожие. Все дело в том, что идущие по улице люди просто не смотрят на чужие машины. Это их не касается, это privacy. Россиянин нет-нет да и взглянет, американец даже головы не повернет. Автомобиль – это личное пространство, нельзя заглядывать в чужую машину. Если вдруг услышат, что ребенок громко кричит, вызовут полицию. Нет – пройдут мимо. Точно так же нельзя заглядывать в окно дома – хотя, если увидят, что сосед на своем участке делает что-то нехорошее, тоже позвонят полицейским.